Алина Политова - Серпантин
Сколько же еще было таких мелочей, которых он не учел!
В этот момент ему отчетливо стало ясно, что он не учел вообще ничего. Например,
даже не вспомнил про Ленку. Не могло быть и речи о том чтобы все произошло у нее
на глазах. Впрочем, здесь Герка надеялся на удачу. Или еще то, что ему самому
тоже придется пить коньяк, как быть с этим-то! В том плане, который родился
позапрошлой ночью в воспаленном Геркином мозгу зияли чудовищные пробелы. Но
что-то менять было уже поздно. Чудовище должно было умереть чего бы это ни
стоило и никакие трудности не могли уже этому помешать.
Ленка накрыла стол в гостиной на первом этаже — принесла пару рюмок, большую
тарелку с бутербродами и вазу с фруктами и, закончив с сервировкой, нерешительно
посмотрела на деда.
— Там сейчас 'Стар Трек' начинается, я пойду посмотрю? — робко спросила она.
Ладно, иди, только не ешь на диване, — разрешил Владимир Федорович и девочка,
радостно хлопнув в ладоши, схватила со стола бутерброд и убежала наверх.
Герка мысленно перекрестился — по крайней мере хоть одна проблема частично
разрешилась.
Они сели за стол, Герка первым делом откупорил бутылку 'Хенесси', ту, которая
должна была быть первой. А для кое-кого и единственной.
— Ну что, давай за встречу что ли, блудный сын, — прокряхтел Владимир Федорович,
поднимая наполненную сыном рюмку. — Так появляться ты редко стал, что для меня
теперь и за одним столом с тобой посидеть — праздник.
Герка натянуто улыбнулся, проглатывая эту явную ложь, они чокнулись, отец
привычным движением опрокинул в себя коньяк и заинтересованно зачавкал.
— Да, сын, разучились коньячок-то делать. Даже буржуи разучились, да… Вот помню
раньше мне привозили друзья армянский, так то никаким буржуям было не под силу
угнаться. Вот этого клопиного привкуса не было и в помине, букет был, — это да,
а посторонних запахов и в помине не было, уж я-то на своем веку… — тут он
заметил, что Геркина рюмка нетронута и осекся на полуслове, — Эх, Жорж, -
снисходительно хохотнул он, — деньги зарабатывать научился, а пить не научился.
Всегда был маменькиным сыночком, я это еще когда говорил! А ведь это, дорогой
мой, не делает тебе чести, нет. Полглоточка сделал, а уж и побледнел как
поганка. И это мой сын?! И это потомок русских мужиков?! Наши предки-то мужики
простые были, землю пахали, водку пили. И силища у них была — о-го-го! А ты вот
растение городское, кровь жидкая, холодная… Я вот расскажу тебе про твоего деда,
он знаешь сколько выпить мог на спор, это тебе… — Владимир Федорович вдруг замер
и с подозрением посмотрел на сына. Герка понял, что выдал себя. Этим напряженным
взглядом, которым сверлил отца, этим лихорадочным блеском в глазах… Отца не так
легко было провести — партийная школа сделала из него хищника, за километр
чувствующего опасность.
— Сын? — глухо спросил Владимир Федорович.
— Да? — настороженно отозвался Герка. Больше всего он боялся сейчас, что яд не
подействует. Раиска могла подсунуть просроченный, или вообще что-нибудь
безобидное. Она так недоверчиво отнеслась к Геркиному объяснению насчет того,
что 'морошковая плесень' нужна ему для травли крыс… Яд был слишком редким и
дорогим, да и ядом-то, собственно, не являлся. Только в смеси со спиртом
экстракт 'морошковой плесени' становился очень токсичным. И идеальным ядом,
который исчезал из крови почти сразу после того, как сделает свое черное дело.
— Тебе что, плохо? — переспросил Герка, не выдержав пронзительного взгляда отца,
который будто прощупывал его изнутри.
— Сын, ты что-то подсыпал в коньяк, да?
— Да, — спокойно ответил Георгий и усилием воли заставил себя не отвести глаза
от стремительно бледневшего лица отца.
— Отравить… отца? Ты хочешь…
— Да.
Владимир Федорович шумно выдохнул и сжал кулаки, преодолевая дрожь в руках.
— Зачем, сынок? Зачем ты это… делаешь… — он попытался встать, но смог лишь
слегка приподняться и тут же беспомощно рухнул на место.
— Яд парализует, — тихо сказал Георгий, — ты будешь еще жив, но не сможешь
двигаться и говорить. Но это будет длиться не долго, потерпи немного и все
закончится…
Владимир Федорович затрепетал, испуганно вглядываясь в глаза сына, но поток
тихой холодной ненависти, обрушившийся на него из этих глаз, наполнил его
отчаянием и липким беспомощным ужасом… Смерть пришла к нему в образе этого
мальчика, легкомысленного недалекого мальчика, который с самого своего рождения
только раздражал его, будучи нежеланным ребенком и помешав уйти от нелюбимой
жены. Этот ненужный глупый ребенок — Владимир Федорович вспомнил почему-то
сверток, обвязанный голубой ленточкой, который он забрал из роддома тридцать лет
назад. Мог ли он подумать тогда, что держит в руках собственную смерть…
— Почему, сынок… — прошептал он. Яд быстро заполнял его, он чувствовал как
деревенеет тело, и вместо ужаса появляется апатия. Смерть стала за несколько
секунд чем-то вполне естественным и только мысль о том, что он принимает ее от
собственного сына все еще не давала покоя. Совсем немного тревожила, совсем
немного… Такого нехорошего конца Владимир Федорович не заслужил, он был уверен в
этом.
— Если яд не убьет тебя, в сарае есть топор, я смотрел сегодня, — пристально
следя за ним, произнес Георгий.
— Позови Лену, — хрипло выдавил старик. В эти секунды он действительно
превратился в старика. Яд вернул ему его годы.
— Не нужно, лучше пусть все скорее кончится. Не нужно чтобы она видела.
По полным щекам Владимира Федоровича потекли слезы. Но он не чувствовал этого.
— Еще несколько минут и все закончится. Ты должен благодарить меня за то, что я
выбрал такой щадящий яд. Ты заслуживаешь худшего, сам знаешь, — Герка взял с
тарелки бутерброд и принялся лениво жевать, не отводя глаз от замершего старика,
беспомощно вращавшего зрачками. — Да и вообще — тебе повезло со смертью. Кто
знает, может тебе пришлось бы через несколько лет мучительно умирать от
какой-нибудь жуткой стариковской болячки. Я хороший сын, я тебе облегчил уход.
— За что… — из последних сил выдавил отец, — скажи мне только за что… я ни в чем
не виноват перед тобой.
— Я и не говорю, что ты передо мной виноват. С чего ты взял? — продолжая жевать,
