Барбара Вуд - Роман с призраком
Слова Дженни привели Джона в состояние некоторой задумчивости, затем он сказал:
— Ты меня любишь так же, как в тот день, когда мы поженились?
Дженни слишком долго медлила с ответом. Джон Таунсенд обернулся, бросился к двери и гневно распахнул ее.
— Мы не возьмем милостыню из рук моего брата! — заорал он. — У Виктора ведь все есть, так? У него есть деньги, его здесь считают почти святым, а теперь он еще и мою жену заполучил. Так вот что я тебе скажу, женщина, — он добром не кончит!
Он захлопнул дверь так, что затряслась вся комната, а когда я обернулась, чтобы взглянуть на Дженнифер, то обнаружила, что та исчезла.
Комната приняла прежний облик. Красивая обивка мягких кресел сменилась вулвортскими покрывалами. На полу лежал тот же изношенный ковер, а в камине огонь больше не горел. Я снова осталась одна, но теперь уже в настоящем времени.
Эти эпизоды отнимали у меня много сил, так как внезапное появление и исчезновение Таунсендов каждый раз приводило меня в смятение. Нервы стали сдавать от встреч с прошлым, руки начали дрожать, я потеряла аппетит, о сне и думать было нечего, и мои мысли все время носились по кругу.
Новая проблема озадачила меня и не давала покоя. Как могло случиться, что уже столько лет с Виктора не снято клеймо позора, если я видела, что зло исходит от Джона? Виктор Таунсенд был хорошим, добрым и уважаемым человеком, который посвятил себя облегчению страданий людей и всю жизнь любил только одну женщину. Как могло случиться, что он, мученик, и Джон, пьяница и азартный игрок, поменялись ролями?
В комнате становилось жарко. Раздраженная, я встала и выключила газовый обогреватель, затем наклонилась, чтобы почесать ноги, которые шелушились в местах ожога, и услышала звуки пианино. Снова играли «К Элизе». Часы на каминной полке остановились, вернулось прошлое.
Я медленно и осторожно передвигалась по комнате, пытаясь определить, откуда доносится музыка. Приблизившись к стене, отделявшей меня от малой гостиной, я услышала, что пианино зазвучало громче. Музыка доносилась из малой гостиной.
Путь в нее лежал через мрачный коридор. К моему удивлению, дверь в гостиную оказалась чуть приоткрытой. Внутри горел свет.
Не без волнения я толкнула дверь, просунула голову в образовавшийся проем и обнаружила, что на другой стороне находится неизвестная мне комната.
Шумно горевший огонь освещал яркие обитые бархатом кресла, столы из папье-маше, диван, набитый конским волосом, статуэтки, стеклянные коробки, лиственные растения в горшках, теснившиеся на стенах фотографии.
Посреди потолка, к моему удивлению, горел электрический свет. Мой слух услаждали звуки музыки. Справа у стены стоял инструмент. Я сделала вдох и задержала дыхание.
Мой прадед в красивом темно-бордовом сюртуке, черных брюках, белой крахмальной рубашке и черном широком галстуке сидел за пианино и играл «К Элизе». Длинные волнистые волосы падали на лоб. По лицу Виктора было видно, что он глубоко погружен в музыку. Дженнифер, сидевшая перед огнем в длинном атласном платье, с восторгом и любовью смотрела на него. Наверно, я выглядела так же, поскольку почувствовала чары Виктора. Его мастерство поразило меня. Я застыла в дверях, раздираемая двумя желаниями — хотелось, чтобы эта музыка звучала вечно, и столь же сильно хотелось, чтобы он перестал играть и заговорил с нами.
Виктор действительно перестал играть, но лишь для того, чтобы некоторое время посидеть, глядя на клавиши, будто ему понадобилась передышка, чтобы вернуться к действительности. Виктор излил свою душу в музыке Бетховена, а теперь ему надо было укротить ее. Дженнифер тоже сидела в ожидании, переживая только что сыгранную мелодию, не шевелясь и не желая, чтобы это мгновение исчезло. Я почувствовала, как ее восторг заполняет всю комнату.
— Ты можешь сыграть еще раз? — наконец спросила она.
Виктор обернулся и опустил руки на колени.
— У меня осталось мало времени. Скоро все вернутся домой.
— Они будут в восторге от твоей игры.
Виктор покачал головой.
— Дженни, они не должны видеть нас одних, иначе поверят тому, чего опасаются в своих сердцах, и увидят в нашем поведении то, чего на самом деле не было. — Его лицо помрачнело. — Или никогда не будет.
— Пожалуйста, сядь рядом со мной.
Виктор поднялся, заполняя собой маленькую комнатку, большими шагами подошел к креслу, находившемуся рядом с Дженнифер, сел и вытянул ноги. Он положил одну ступню на другую, его ботинки засверкали при огне камина.
— Мать обвиняла меня в том, что я неблагоразумен, — сказал он. — Как это смешно, если учесть, что мы даже руки друг другу еще не пожали.
— Виктор, не обижайся на нее.
— Как же я могу не обижаться? Приходить сюда каждое воскресенье, сидеть с тобой в одной комнате и делать вид, что я не думаю о том, о чем в действительности думаю? Дженни, ты, похоже, довольна только тем, что мы сидим вместе. Но я не доволен. Как жестока может быть судьба. — Он сухо рассмеялся. — А какие злые шутки она с нами разыгрывает! Если бы только я тогда сказал тебе, что вернусь в Уоррингтон. Тогда ты бы не стала спешить и не вышла замуж за Джона, а сейчас была бы женой самого известного в городе врача! Но ты замужем за мужчиной, который целыми днями пропадает на ипподроме, а вечерами — в пивной.
— Не надо, Виктор, — тихо сказала она.
— Думаю, Джону следует отказаться от своих пороков и навести порядок в своих делах. Сейчас он скрывается от кредиторов, но пройдет немного времени, и те доберутся до него. Вчера он занимал деньги, чтобы сегодня вернуть долг Сирилу Пасвотеру, а на прошлой неделе занимал, чтобы расплатиться с Альфредом Греем. Как долго он сможет так продолжать? Он не хочет брать у меня денег и продолжает опасную игру, чтобы облагодетельствовать одного за счет другого. Джон должен вести себя как подобает мужчине, встретиться с кредиторами и договориться с ними. И в то же время положить конец этим азартным играм.
— Виктор, тебе легко говорить, но Джон видит все совсем по-иному. Джон каждый день надеется, что, если хоть раз выиграет, расплатится со всеми и купит для нас дом.
— И каждый день все больше влезает в долги. Дженнифер, стоит ли копать одну яму, чтобы зарыть другую! Если бы от меня зависело…
— Но это от тебя не зависит. Джон сам себе хозяин, и, возможно, он не обладает столькими достоинствами, но у него есть чувство гордости. Виктор, ты не должен вмешиваться…
— Если бы он не приходился тебе мужем, мне было бы все равно. Но он твой муж и этим губит твою жизнь! Только ради тебя, Дженни, я хочу, чтобы Джон выпутался из этой ситуации.
