Мари Кирэйли - В плену теней
– Это действительно так опасно, как пишут?
– В общем, нет, особенно если знать меру. – Луи приготовил второй бокал для себя – зеленые пузырьки побежали сквозь шампанское вверх. – За мою сестру, – предложил он, поднимая бокал.
Хейли сделала еще глоток.
– У абсента действительно такой вкус? Я ожидала чего-то другого.
– Вы думаете, что пьете настоящий абсент? Как замечательно!
Он стал копаться в шкафу под стойкой. Хейли слышала звяканье бутылок, усиливавшееся по мере того, как Луи забирался все глубже. Наконец он достал маленькую голубую стеклянную бутылочку, содержавшую не более двух унций жидкости, вынул из ситечка и положил на блюдце использованный кусочек сахара, взял новый и через него влил в низкий стакан пол-унции жидкости из бутылочки, после чего вернул бутылочку на место и вручил Хейли стакан, наклонившись к ней так близко, что у нее возникло желание отстраниться.
– Советую выпить это, а потом добавить немного алкоголя. Вы слегка захмелеете и сразу почувствуете разницу между этим напитком и той зеленой подделкой, – прошептал он. – А теперь прошу меня извинить.
Он оставил ее наедине с парой бутылок и хрустальной сахарницей, наполненной рафинадом. Хейли опрокинула стакан и поднесла ко рту кусочек сахара, пропитанный густым ликером.
Замечательно. Должно быть, травы, которыми благоухал напиток, заваривали, когда они были свежими. В букете ароматов каждая из них отчетливо различалась.
– Анис. Фенхель. Иссоп. Полынь. Восхитительно. Смертельно.
Хейли подняла голову. В дверях стояла Селеста – всполох огненных цветов на фоне тускло освещенного дверного проема. Она подошла к стойке и, макнув палец в жидкость, растекшуюся по блюдцу, где лежал пропитанный чудесным напитком кусочек сахара, стала облизывать его.
– Вы когда-нибудь уже пробовали это? – спросила Хейли.
– Вы же меня знаете, – ответила Селеста, разглядывая на свет свой стакан, наполненный водой со льдом. – Я пробовала это, так же как пробовала самые разные травки и корешки. Эти – слишком сильно действуют и опасно возбуждают. Они вытягивают из того, кто пьет настой, все силы – каплю за каплей. А вот вода «Эвиан» – это напиток всех истинно могущественных богов. Ничего себе лекцию о воздержании и трезвости я вам прочла, – закончила она, снова лизнула остатки абсента и нахмурилась.
– В чем дело? – насторожилась Хейли.
– Ничего, просто вкус немного странный. Думаю, это зависит от способа дистилляции.
– Напиток такой крепкий, удивительно, что вы заметили разницу.
– Просто подлинный вкус мне хорошо знаком.
Хейли отпила из своего стакана, и напиток показался ей лишь еще более вкусным, чем минуту назад.
– А такое малое количество тоже может причинить мне вред? – спросила она.
– При том, что в нем восемьдесят процентов спирта, – только вашей голове, которая будет болеть завтра утром.
– Как же Линна могла сохранять свою силу, если действительно пила нечто подобное?
– Да, она иногда пила. Порой даже много. Но не каждый день.
– Все, однако, утверждают обратное.
– Вероятно, она намеренно вводила всех в заблуждение.
Хейли нахмурилась. Селеста стояла на своем:
– А может, она и вас дурачит. Я ведь вас предупреждала.
Сказав это, Селеста направилась в солярий. Хейли последовала за ней.
Проходя через кухню через некоторое время, она заметила, что бутылки исчезли. Вместо них на стойке появился кофейник из жаростойкого стекла, наполненный кофе с цикорием и специями. Она с удовольствием налила себе чашечку. Голова уже начинала кружиться.
Гости разбрелись теперь по двум этажам. С чашкой в руке Хейли поднялась по лестнице и нашла Селесту в верхнем холле. Жрица разговаривала с элегантной дамой – риэлтером.
– Сногсшибательный старый дом, не правда ли? – заметила дама.
– Да, – рассеянно ответила Хейли, ее внимание привлекла полоска света, падавшая из открытой двери спальни Линны.
– Вы еще не все комнаты здесь осмотрели?
– Я здесь уже бывала, но видела только комнату Линны.
– Тогда пойдемте, я покажу вам остальные.
– Чуть позже, – ответила Хейли.
Селеста поняла ее. Они вдвоем оставались на месте до тех пор, пока группа любопытных гостей не спустилась на первый этаж.
– Мне нужно увидеть спальню их родителей, – сказала Хейли и направилась в глубь холла.
Передняя его часть была погружена в темноту, но двери оказались незапертыми. Хейли представила себе, как маленькая Линна крадется по коридору – ей вот-вот предстоит стать свидетельницей отцовских извращений. Эта сцена – крохотная девочка, ошарашенная, испуганная, бежит обратно по холлу – предстала перед ней так же ясно, как тогда, во сне, или как это было в ту ночь, когда действительно случилось.
Селеста зажгла свет. Хейли моргнула, и в тот же миг тени Анри и его искалеченной жены исчезли, не оставив следа.
Хотя кровать в спальне была новой, все остальное не изменилось. Как и комната Линны, эта сохранялась в неприкосновенности – как дань памяти прошлого. Еще одним новшеством был лишь портрет Линны над камином. Она словно обозревала комнату, и лукавая улыбка играла на ее лице. В комнате стоял знакомый запах, вероятно, тот самый, который появлялся, когда она воскуряла травы, данные ей Селестой для установления контакта с духами, обитавшими в ее комнате. Неужели Луи тоже делает это, чтобы вызвать дух сестры или матери?
– Линна… – прошептала Хейли, и в тот же миг ее охватило знакомое ощущение.
– Вы чувствуете ее присутствие, да? – спросила Селеста.
Хейли напряглась, провела рукой по слишком коротким волосам.
– Я чувствую… – Она запнулась. Разговоры могли спугнуть Линну.
– А! Вот вы где! – воскликнул неожиданно появившийся Луи.
Селеста заметила, как Хейли вздрогнула и сцепила руки с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
– Хейли? Вам нехорошо? – спросила она.
Хейли очнулась, с удивлением посмотрела на Селесту и, почти в тот же момент почувствовав пульсирующую боль в висках, все поняла.
– Луи, – сказала она, направляясь ему навстречу.
– Вы бледны. Присядьте. – Он указал на кресла, стоявшие у окна.
Хейли с облегчением опустилась в одно из них. Селеста устроилась в другом, а Луи уселся на край кровати.
– Какой прекрасный портрет! – сказала Хейли, кивнув на портрет Линны. – Кто его написал?
– Его написал уже после ее смерти один художник из Метари. Еще детьми мы с Линной поклялись друг другу, что, когда этот дом станет нашим, мы будем жить здесь вместе. Глупо, конечно. Однако до самой смерти она время от времени действительно жила здесь. Я хотел, чтобы этот портрет напоминал мне о ней до тех пор, пока мы снова не встретимся.
