Катажина Михаляк - Ягодное лето
В глазах мальчика загорелся лучик надежды.
– В каком смысле?
– В прямом. Мы вчетвером попробуем стать в «Ягодке» одной семьей. И построить дом. НАШ дом.
Они вышли из автобуса на окраине деревни «Счастливцы», которую когда-то назвали так в честь предков Стефании, и подошли к сидящему на лавочке старику, чтобы спросить дорогу.
– Добро пожаловать, – он сразу догадался, кто они такие. – Вы новая барыня? – он улыбнулся Габрысе, и она смутилась, услышав это обращение.
Барыня. Это в двадцать-то первом веке?!
– Тетя – Королева красоты, а никакая не барыня, – возмущенно фыркнул Алек, беря Габриэлу за руку.
– Так вы – Фея Драже, верно? – озарило старика.
– Она, – с гордостью кивнул Алек, а Павел шепнул Габрысе:
– Смотри, благодаря тебе Чайковский стал популярен у народа.
– Вот это новость! Вот это новость! – старик радовался как ребенок. – Но не смею больше вас задерживать. Идите вот туда, до каменного забора, – он показал на тропинку, петляющую между полями. – Там свернете налево, дойдете до ворот – и вы, господа, на месте.
– Спасибо, – улыбнулась Габрыся. – Надеюсь, мы станем добрыми соседями.
– Всегда к вашим услугам. Денба, пасечник, – он галантно поцеловал ей руку.
Уходя, Алек помахал ему рукой, и Денба, пасечник, помахал ему в ответ.
– Какие славные люди тут живут, – сделал мальчик вывод из своих первых впечатлений о польской глубинке.
Они шли не торопясь, впереди у них было еще полня, поэтому они наслаждались свежим воздухом, тишиной и спокойствием осенних полей, солнцем, которое светило тут как будто ярче, чем в Варшаве, щебетом птиц, ищущих, чем поживиться в ближайшей канавке…
Забор, до которого они дошли минут через пятнадцать, был очень старый. Он был сделан из гладких, полированных валунов и кое-где покосился, но все равно имел очень представительный и солидный вид. Они повернули влево, как сказал им Денба, и через несколько метров остановились около высоких, железных, покрытых ржавчиной ворот, увенчанных гербом, который невозможно было рассмотреть. Тропинка за воротами слегка изгибалась. Дом не был виден за густо растущими кустами жасмина.
– Не хочу смотреть! Не хочу смотреть! – вдруг воскликнула Габриэла, закрывая глаза руками.
– Ты слегка опоздала, – заметил Павел. – Со вчерашнего дня это вообще-то твой дом.
– Тетя, я тебя провожу, – Алек взял девушку за руку. – Только не подглядывай!
Они прошли несколько десятков метров по заросшей травой дорожке, потом мальчик остановил Габриэлу прямо лицом к дому и торжественно провозгласил:
– Уже можно.
Габриэла медленно открыла глаза – и потеряла дар речи.
«Ягодка» была прекрасна.
Подъезд, некогда усыпанный гравием, вел к самой лестнице, к широким ступенькам, украшенным с обеих сторон каменными балюстрадами, а классический портик с крышей покоился на четырех колоннах. «Ягодка 1836» – гласили потемневшие от старости латунные буквы. Широкие двустворчатые двери приглашали внутрь дома.
С левой стороны был двухэтажный флигель с плоской крышей, посередине дом был одноэтажным, с покатой крышей и с целой вереницей маленьких мансардных окошек. Фасад здания отличался простотой, четкими пропорциями и каким-то интеллигентным шиком, свойственным зданиям старинной архитектуры. Не было ничего лишнего – ни единой лишней завитушки, ни единого украшения. Резные балясины балюстрады, стройные колонны портика, карнизы и карнизики, украшенные искусной резьбой наличники окон на первом этаже – все это было удивительно гармонично и красиво. И вызывало печаль.
Потому что двор был почти полностью разрушен, штукатурка кое-где обвалилась, окна едва держались, крыша зияла дырами, некоторые из дыр были грубо залатаны толем, а черепица почти вся осыпалась и валялась на земле вокруг дома.
– Может быть, внутри будет получше, – Павел потянул очарованную, но одновременно расстроенную Габрысю к крыльцу. – Смотри, даже свет есть.
И действительно, когда они нажали выключатель, в холле зажегся свет.
– Ого, этот холл больше всей моей квартиры! – заметила Габриэла, оглядываясь по сторонам. На второй этаж вела дубовая лестница, которую когда-то украшали резные перила, а сейчас на их месте красовались грубые сосновые доски.
– Тетя, тут бальный зал! – крикнул из помещения с правой стороны Алек.
Они поспешили на зов мальчика, чувствуя, что отчаяние сменяется надеждой и уверенностью.
Они действительно оказались на пороге некогда роскошного бального зала. Все тут было прекрасно: много места и воздуха за счет огромных окон от пола и до потолка, дубовый паркет с наборным рисунком в виде звезд, в котором когда-то отражались сияющие люстры, широкие двери с противоположных сторон, ведущие на террасу и в сад. А в саду высились и заглядывали в окна огромные деревья, которым было по нескольку сотен лет: лиственница и устремленная в самое небо корабельная сосна.
Из бального зала Габрыся, Павел и Алек разошлись в разные стороны: мальчик по крутой лестнице полез на чердак, Павел направился налево – во флигель с башенкой, а Габриэла решила пройтись по комнатам первого и второго этажа. Гулкую тишину пустого дома теперь нарушали звуки шагов, и то и дело раздавались восхищенные возгласы:
– Тетя, тут чемоданы, сундуки и ящики! Ой, и еще засушенная летучая мышь!
– Габрыся, тебе стоит на это посмотреть! Тут изразцовая печь – и какая!
– Алек, это будет твоя комната! С выходом в садик!
Когда через час они наконец сошлись на террасе, глаза у всех троих горели радостью и приятным волнением.
– Ну что, мальчики? – Габриэла заговорила первая. – Переезжаем? Будем здесь жить?
– Я в той комнате с балконом, да?
– Да, она будто создана для тебя.
– А ты, Габрыся? Ты нашла свое место? – Павел обнял девушку и поцеловал ее в губы.
– Да. Там, во флигеле, на самом верху, в башенке. Когда Алек будет засыпать, ты будешь забираться по водосточной трубе ко мне на балкон и стучать в окошко. И я, может быть, тебя впущу. А может быть, и не впущу, – лукаво улыбнулась Габрыся.
– Если ты меня не впустишь, я пролезу в трубу. Я осмотрел крышу: перекрытия выглядят надежными. Стены тоже, кажется, в порядке. Только кое-где потолок перекосился, и там завелся грибок. Есть ток, есть вода – чего еще желать?
– Денег.
– Ну, в мраморном дворце ведь мы жить не собираемся.
– Да не на мрамор. Деньги нужны на ремонт крыши, стен, окон, дверей, потолков и так далее. Я как следует изучила результаты экспертизы – тех средств, которые у меня сейчас есть на счету, хватит только на первый этаж.
– Ну так и на первом этаже можно было бы жить.
– И в моей комнате тоже, – вмешался в разговор Алек. – И, тетя, у меня есть копилка. Я вытащу из нее все и добавлю тебе.
