Ирина Лобановская - Злейший друг
— Да все страдают крайностями: или осуждают кого-то, или, наоборот, обожают, — пробубнила Ксения.
Она обиделась на резкость батюшки. Сашка — духовный недоносок?! Да ну…
— Верно, — спокойно согласился отец Андрей. — Человек — существо не гармоническое, как утверждали древнегреческие философы, а иерархическое. И эмоции в этой иерархии подчинены духовной и умной сферам. Поэтому в грехопадении эмоциональная сфера была повреждена более ума, и в аскетике существует принцип подавления волнений и борьбы со страстями с помощью ума — умное делание, как говорил Нил Сорский. А вместилище помыслов, конечно, сердце.
Неофиты… новообращенные… — вспоминала Ксения. Эти слова перестали ее трогать, удивлять и раздражать. Ну да, в Церковь приходит много новых людей, и это прекрасно. Они искренне стремятся стать другими, но у них часто либеральные взгляды.
Они искренне недоумевают, почему женщина не может быть священником, а мирянин — судить епископов. Это их учительное право… Особенно по отношению к родным. И все на том основании, что они — просвещенные, верующие, а другие — нет. О семейной иерархии в Писании сказано много и определенно. «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены», — это слова апостола Павла.
И Сашка говорил то же самое и ссылался на те же авторитеты. А она жила сама по себе… В том и проблема. Жила и хочет так жить. И так жить будет.
А что сказал по этому поводу отец Андрей? Вспоминай, Ксения, ищи в памяти… что он сказал… тогда… или позже… Ну да, этот разговор не такой уж давний… осенний… хорошая тогда стояла осень… кроткая, милая…
— В вас не бес противится, а чувство правды.
— Как это? — изумилась Ксения. — Какой правды? Разве она у меня есть?
Быстрый веселый взгляд…
— Она есть у каждого. Весь вопрос в том, какая именно. Знаете, Ксения, что неприемлемо для православия? Именно крайности, о которых мы говорили. С одной стороны, равнодушие к окружающим, боязнь, готовность к непрерывным компромиссам с миром, с другой — подмена духовной жизни внешней нравоучительной суетой, когда за словами о борьбе за спасение душ прячутся банальные страсти — гордыня да тщеславие, часто извращающие и разрушающие семью. А проповедовать, по совету апостола Петра, надо не словами и упреками, а своей добродетельной, христианской жизнью. Жила когда-то на свете такая Моника, христианка. А муж ее, Патрикий, был язычником, вдобавок очень жестоким и вспыльчивым. Моника отлично видела его пороки и неверность, но скандалов не затевала, упреками не донимала и сцен не устраивала. Только тихо проливала горькие слезы да молилась Богу о муже. И даже когда он гневался, кротко молчала, проявляя смирение и сдержанность истинной любви. И учила подруг, жалующихся на своих мужей, уверяла, что они сами виноваты, поскольку на каждое оскорбительное слово отвечают оскорблениями и криками.
Ксения фыркнула:
— Это Катя Лель поет: «…и подругам всем сказала, что ты — лучший из мужчин!» Как, интересно, подруги отреагировали? Об этом в песне не сказано, а вопрос возникает, ибо знаем мы женскую психологию.
Отец Андрей тоже улыбнулся:
— Песню не слышал, а как отреагировали… Не верили, что это поможет — кротость, терпение, самоотверженность, послушание. Как обойтись без упреков, обличений и поучений мужа? Да никак! А настойчивая Моника продолжала жить по-своему и добилась, в конце концов, уважения мужа. Познакомила его с верой. Семнадцать лет не просто ждала, а молитвенно трудилась — и Патрикий добровольно крестился и умер как благочестивый и убежденный христианин. Зато сын Моники, которого она с детства водила в церковь и наставляла в вере, возмужав, отрекся от православия и совратился в ересь.
Ксения тоскливо вспомнила про сына. Митя… Как это всегда больно, как мучительно… Она словно отказалась от сына — сама, добровольно… Зачем она это сделала?…
— Семнадцать лет… Да у кого терпения хватит? Просто несерьезно… Треть жизни…
— У нее хватило. Ведь что такое брак? Тоже крест. Ну, подумайте, разве супружество — сплошные радости? Это и болезни, и ссоры, и непонимание. У всех без исключения. А Моника снова не стала пилить сына, спорить с ним, заставлять ходить в церковь. Опять молилась… Вы, конечно, сейчас идете и думаете, чего там можно достичь с помощью какой-то молитвы! Но прошло немало лет, и, осознав грех, покаявшись и возвратившись в православие, блаженный Августин, сын Моники, с благодарностью напишет: «Я обязан тем, что я есть, моей матери, ее молитвам, ее достоинствам». У родителей святого Григория Богослова была похожая ситуация — жена-христианка и муж-язычник. И сколько она всего перепробовала для обращения мужа — упреки, увещания, услуги, отчуждение, — ничего не получалось. Но все удалось с помощью собственной нравственности и молитв.
— Вы говорите о святых. И их цитируете, — заметила Ксения. Она раздражалась все сильнее. — Но это совершенно иной духовный уровень, нам недоступный. А как жить всем простым грешным?
Отец Андрей раскланялся с проскользнувшей мимо худенькой женщиной. Та одарила Ксению хмурым, недобрым взором.
— Ксения, безгрешных нет. А многие святые, как это ни странно, считали себя великими грешниками. И когда Бог глядит на нас, Он не замечает наших несуществующих добродетелей или несуществующих успехов, а видит в нашей глубине спрятанный за мишурой и грязью Свой собственный образ. Свет во тьме… Так нужно глядеть и на своего врага. Да, человек труден, но он — все равно святыня. Помните, у Шмелева, мальчику объясняют, как страдает ангел-хранитель другого человека, когда мальчик смеется над его подопечным, его обижает? Господь хотел, чтобы человек походил на Него. Предложил пример… Все всегда равняются на лидера соревнований. В нравственности тем паче.
— Это понятно, — сказала Ксения. — Но зачем нам всем покаяние?
Опять веселый, въедливый взгляд…
— Вам не в чем каяться? И вы сумеете бросить в грешницу камень, если нет греха? Простите, не верю. Это у вас невоспитанные мысли. Для простоты объяснения можете вспомнить хотя бы русскую пословицу: «Повинную голову меч не сечет». Но пока человек сам не поймет, что Бог — рядом, не надо спешить с крещением и приходом в православие. Не стоит и непрерывно искать в себе грехи. Лучше спросить себя: в чем я уже подобен Богу? Неужели ни в чем? Тогда нужно работать над собой дальше.
Ксения мрачно улыбнулась. Она, Ксения? Та самая, которая?… И в чем-то подобна Богу?! Это даже не смешно.
Отец Андрей легко угадал дорожку ее мыслей.
— Вы не правы. Опять невоспитанные мысли. Не только человек нуждается в Боге, но и Бог в человеке. И если тот правильно воцерковляется, ссоры в семье должны затихнуть, а любовь окрепнуть. Но, к несчастью, многие неофиты выбирают для себя внешние хлопоты. Не научились еще жизни духовной, но спешат учить других. Ни одной страсти не победили в себе, но торопятся исправлять ближних. Замечательно сказал преподобный Серафим Саровский: «Стяжи мирный дух, и тысячи вокруг тебя спасутся». Ведь неофит добровольно и свободно уверовал в Бога, но других пытается силой притащить в Церковь, лишает их Божественной свободы выбора. И каков результат? Вскоре родственники неофита начинают ненавидеть все, что связано с православием. А сами неофиты? Недавно я прочитал в книге одного священника из Подмосковья один и грустный, и смешной эпизод. Дело было в храме православного вуза. В день памяти небесного покровителя института служится торжественная литургия. После службы священник радуется, что пришло много студентов. «Это в основном первокурсники и второкурсники», — сообщают ему. «А почему нет студентов старших курсов?» — «А они уже «воцерковились», — с горькой иронией отвечают ему.
