Джулиет Мид - Капкан любви
На том конце трубки последовало долгое молчание.
— Ты так легко говоришь об этом… — протянул наконец Чарльз.
— Ну, на тебя не угодишь. Я думала, что ты обрадуешься. Я думала, ты хотел, чтобы я это сделала…
— Хотел. Но мне кажется несколько странным, что когда я предложил это, ты чуть не выцарапала мне глаза и чуть не сломала руку дверью такси, а теперь мурлыкаешь как кошка, стащившая сало.
Вновь наступила пауза.
— Тед? Есть кто-то еще, так? — догадался Чарльз. — Точно. О Боже, я не могу в это поверить. Ты выставила Майка ради кого-то другого, которого даже не показала мне. Великолепно. Прямо первоклассно.
— Ох, Чарли, не будь таким противным! Порадуйся за меня, хоть однажды, слышишь?
— Порадоваться за тебя? — недоверчиво сказал он. — Как я могу радоваться за тебя, Тед? Даже если отставить мои собственные чувства в сторону, даже если я буду абсолютным альтруистом, как я могу радоваться за тебя? Ты продолжаешь делать те же самые ошибки… на этот раз я даже не успею подобрать косточки, когда ты еще раз свалишься с обрыва! Нет, я не хочу обсуждать это с тобой. Ты — корова, и все. Ты — глупая старая корова, и я тебя ненавижу. Но мне нужно от тебя небольшое одолжение.
Настроение Тедди было непоколебимо прекрасным.
— Высказывайся, милый. Проси и все получишь.
— Я должен пойти на ужин. Завтра вечером. «Стейнберг Рот» ставит пирушку для какой-то организации — Международной Ассоциации Бонных Торговых Задниц или чего-то наподобие — и я должен прийти с женщиной. Все мои подружки либо не достигли совершеннолетия, либо не помнят прежней дружбы, если я путаюсь у них под ногами, поэтому я выбрал тебя. Дело не в том, что я хочу побыть в твоей компании, это ты понимаешь. Но во всяком случае, ты не опозоришь меня. Кроме того, это приличный шанс, которого ты не стоишь. Так как насчет этого, собачья твоя душа?
— Я никогда еще не слышала такого прелестного приглашения, Бартоломью. Спасибо, я очень рада его принять.
— Прекрасно. Я заскочу за тобой в семь. Черный галстук… это относится ко мне. Ты же должна надеть платье, — Чарльз повесил трубку.
В другом конце коридора Кандида разговаривала с Малькольмом Фиачайлдом. «Нет, Малькольм, с тобой я не могу». «Не могу с тобой, потому что уже иду сама». «Нет, не знаю, кого ты возьмешь!» «Нет, меня не интересует, кого ты возьмешь». «Малькольм, ты начинаешь надоедать мне». «Какая разница, с кем я пойду?» «Это было предварительное приглашение, и все». «Нет, я не откажусь от него». «Ты прав, я не хочу от него отказываться». «Хорошо. Я увижусь с тобой здесь, потом». «Малькольм, я совершенно уверена, что не передумаю». «Малькольм, если мы не сменим тему, я немедленно повешу трубку. Как начала Глория?» «Хорошо? Рада это слышать». «Да, я думаю, она — настоящий человек риска». «Стерлинг? Да, я скрещу пальцы на счастье». «Пока. Увидимся в пятницу».
Кандида зацепила трубку за изгиб шеи, пока набирала следующий номер.
— Офис Алекса Фицджеральда? — щелкнуло, ответил женский голос.
— Луиза? Это Кандида Редмейен.
— Ох, мисс Редмейен, боюсь, что мистера Фицджеральда сегодня не будет. Вам срочно нужно связаться с ним?
— Нет. Мне нужно поговорить с вами. У вас близко список гостей, приглашенных на эту пятницу?
— Он здесь.
— Можете вы сказать мне, был ли приглашен Джек Делавинь?
— Минутку, Кандида, я посмотрю. Я почти уверена что, был… да. Вот. Джек Делавинь, «Хэйз Голдсмит».
— Он принял приглашение?
— О да. Здесь одна отметка, значит, он придет один.
— Прекрасно. Большое спасибо, Луиза.
Кандида уставилась в пространство. Итак, наконец она снова встретится с Джеком Делавинем.
11 февраля, 1984
— Конечно, я не хочу действительно убить Джека, и знаю, что он не убивал Томми, — пожала плечами Кандида. — Он не вытаскивал нож и не вонзал его в сердце сына. Но он позволил Томми умереть, а разве это не то же самое? Разве преступная небрежность — не убийство?
Кандида вытащила из сумочки сигареты и медленно закурила. Она больше не нуждалась в подсказках со стороны мистера Балантайна.
— Я не понимаю, почему этих ублюдков, которые убивают людей, разъезжая на машинах в пьяном виде, не приговаривают к смерти. Разве это не убийство? Это то же самое — причиняет ту же боль, ту же смерть, то же разрушение…
— Джек был пьян, когда Томми утонул?
— Кажется, нет. Не знаю. Это больше не имеет значения. Томми мертв, и я ничего не могу сделать, чтобы вернуть его. — Кандида глубоко затянулась сигаретой. — Недели, месяцы я не могла поверить, что это действительно случилось. У меня появилась привычка лежать на постели, зажмурив глаза, и думать, что если я сумею достаточно сильно сосредоточиться, или помолиться, или как-то еще очень постараться, то проснусь и найду его рядом с собой. Он все время снился мне во сне, это была такая агония — просыпаться. Даже проснувшись, я слышала в доме его голос, его смех. Это было невыносимо. Каждый день я находила оставшиеся после него мелочи — носок, каракули на стене, колесо от игрушки. Дом был полон им. Все найденное я относила в его комнату. Ох, не трудитесь говорить мне, как плохо создавать молельни. Я все об этом знаю. Мне все об этом говорили. Однажды Джек и Джесс, моя сестра, все вычистили оттуда. Они уложили все в чемоданы и запечатали их. Как гроб. Я взбесилась и разрезала чемоданы ножом. Пока я их кромсала, этот ублюдок предложил завести мне другого ребенка. Вот так. «Дорогая, давай заведем еще ребенка», — сказал он. Словно «Дорогая, давай выпьем еще чашечку кофе». Он не любил Томми по-настоящему — не так, как я. Он считал, что хорошо иметь его поблизости — забавная игрушка, пока не мешает работать. Джека никогда не волновало ничего, кроме его работы. Знаете, я действительно боялась, что его хватит удар. Как моего папу, — Кандида возмущенно взглянула на Роберта Балантайна. — Сейчас я далека от этого. Но с ним ничего не случилось. Он крепок как старый башмак, простите за избитое сравнение. Он — рабочая лошадь. Он пойдет дальше и дальше, будет корпеть и корпеть, делать свои проклятые дела одно за другим.
— Как вы уживались с ним в эти дни?
Яркие, блестящие глаза Кандиды расширились от ужаса.
— Боже мой, неужели вы думаете, что я живу с ним? Я ушла из этого проклятого дома сразу же, как смогла. Джек остался там, конечно, — ее голос задрожал от горечи. — Он остался там, как будто ничего не случилось. Ноги моей не было в том месте в течение трех месяцев. Он звонит, конечно: «Как ты там, дорогая? Позволь мне повидать тебя, дорогая», — передразнила Кандида его озабоченный голос.
