Наталия Кочелаева - Невеста без места
– Поехали, девчата? Я перекусил, а вы как, не успели?
– Мы тоже позавтракали. Сейчас кофе попьем.
Саша достала из сумки блестящий термос, сунула Веронике:
– Пей кофе, торопыга!
Вероника выпила два термосных колпачка обжигающе-горячего, горько-сладкого кофе и снова стала смотреть в окно. Ах, как однообразен зимний среднерусский пейзаж, как тянет в сон от этого однообразия! Ярослав Алексеевич включил радио – на волнах «Русского шансона» зазвучал недвусмысленный блатняк. Про волка, что попал в капкан, про мать, что не дождется сыночка, – и под убогую мелодию Вера снова провалилась в сон. Тяжелый, мутный сон – словно она крепко выпила.
ГЛАВА 27
– На закате не спи: проснешься – испугаешься, – советовала Вероника Андреевна внучке.
– Почему?
– Заснешь при свете – проснешься в темноте, вот душа в тебе и испугается.
И была права бабуля.
Вероника проснулась в темноте, проснулась с дрожью, как от дурного сна, и сразу же припомнила ночь, проведенную в номере у Алексея. Тогда она тоже не смогла сразу понять, кто она и где. Но тогда ощущения были со знаком плюс, теперь же – минус. Толстый минус огненным змеем извивался под полуопущенными веками, под черепом проносились оранжевые вспышки, и от этого было больно и тошно.
«Я помню – мы ехали в машине. Я, Саша и Ярослав Алексеевич. Потом покупали на рынке спортивный костюм. Позавтракали, выпили кофе в автомобиле, и я заснула. Мы уже приехали? Я что, пила? Много?..»
– Вера-Вера-Вероника! Вставай, душа моя! Пора, красавица, проснись! Голова болит? Водички дать? Да-а, здорово ж мы вчера накатили! Да открой глаза-то и держи стакан!
В ладони Веры ткнулся холодный, влажный стакан. Пить и в самом деле хотелось, горло болело, как ободранное наждаком, язык распух так, что не умещался во рту. Вода – какое счастье! Холодная, ласковая, чистая...
– Еще, – потребовала она, протягивая руку со стаканом в пространство.
Невидимый собеседник хмыкнул, но стакан взял и снова отдал Веронике – уже наполненным.
Наконец она решилась открыть глаза. Бревенчатый потолок, бревенчатая стена, в углу потрескивает и плюется искрами камин. А у кровати сидит, вольготно развалясь в кресле-качалке, Лапутин Ярослав Алексеевич в дивной красоты бархатном халате с золотыми драконами, иероглифами и прочим китайским антуражем, а подпоясан халат витым шнуром с кистями. Загляденье!
– А ты, смотрю, не дура поддать! Мы с тобой скучать не будем, верно?
– О-ой... Разве мы пили?
– А то как же! Сначала кофе с коньяком, потом ты решила, что начало нашего сотрудничества надо отпраздновать. Остановились и взяли шампанского. Потом у дружбана моего самогончиком изюмным догнались... Вот была картина маслом! Мы тебя на снегоход – а ты лыка не вяжешь! Но ничего, доехали...
– Я прошу прощения. – Вероника приподнялась на своем узком и жестком ложе. – Со мной такое в первый раз.
– Надо же когда-то начинать! Опохмелишься?
– Н-нет, спасибо. Мне бы умыться. Вообще привести себя в порядок...
– О чем речь, сокровище мое! Вон там умывальник, приводи сколько хочешь! Понадобится целиком помыться – баньку растопим, долго ли? Нужное место, не обессудь, во дворе. Одевайся теплее, здорово похолодало с ночи!
– Да. Конечно. – Вероника встала, нашарила ногами свои ботинки. – А... где мой багаж?
– Конечно, в твоей комнате, дорогуша! У тебя ж тут своя комната есть, в курсе? Иди-иди, по коридорчику прямо и налево. Или проводить?
– Спасибо. Я сама.
Насколько могла понять Вероника в своем полухмельном-полусонном состоянии, дом был довольно большой, одноэтажный, отапливался печками. Рядом с камином не было дров, не чувствовалось характерного запаха древесины – зато виднелись следы угольной крошки. Топят углем. Блестящий вывод. Банька и «нужное место» во дворе... Она ведь совсем недавно думала или говорила с кем-то об этом. Дежавю? «Интересно, я правильно повернула? Какой длинный коридор!»
Ее чемодан и сумочка валялись на полу в маленькой комнате. Вся обстановка – двуспальная кровать под огненно-красным шелковым покрывалом, картина над кроватью, огромное зеркало, шкаф. Что ж, и это неплохо.
Она без сил опустилась на кровать, и дрема снова закачала ее в своих душных, темных объятиях. Но что-то в этой дреме вдруг припомнилось, отчего Вера подпрыгнула на кровати и открыла глаза. Вот черт! Она ж сюда не валяться и дремать приехала, а работать! Да. Напилась вчера до провала в биографии. Вела себя недостойно. Судя по всему, Ярослав Алексеевич не сердится, а так, подсмеивается над ней. У нее есть шанс загладить свою вину. Прямо сейчас привести себя в порядок, выйти к нему в гостиную и заявить, что готова приступить к работе!
Вместо умывания протерла лицо тоником, руки – влажными салфетками, припудрилась, причесалась, натянула трикотажные брючки и белый пушистый свитер. Приглаживая волосы, подошла к окну – и обомлела. За окном был лес. Самый настоящий зимний лес, сосны с заснеженными ветвями, голубоватые тени на снегу, испещренном следами. Кто там бегал, кто снег истоптал? Зайцы играли в пятнашки или лисичка ловила под снегом мышей? Или серые волки приходили посмотреть на дом, повыть о своей волчьей участи? Ну, это уж сказки. Нет тут волков, они уже только в зоопарках остались! Неплохо было бы побегать на лыжах по такому лесу... А какой снег идет! Крупные, густые хлопья кружатся медленно...
Вероника уверенно процокала каблучками по коридору и, войдя в гостиную, произнесла заученное:
– Ярослав Алексеевич, я готова работать.
– Ай, молодец, – отозвался из кресла Лапутин. В одной руке держал он коньячный бокал, в котором плескалась янтарная жидкость, в другой – толстенную сигару. – Тогда давай, сообрази нам обед.
– Обед?
– Ну, если хочешь, завтрак. Эх, я, башка баранья! Я ж тебе хозяйство-то не показал! Пошли, пошли, голуба, передам тебе арсенал!
Вероника старалась ничем не выказать своего потрясения. Да, ей никто не сказал о том, что ей придется готовить еду. Но, с другой стороны, Саша предупреждала – горничных с кружевными наколками в доме нет. Значит, следовало составить реальную картину вещей, а не предаваться мечтам о скатерти-самобранке!
– Ну вот. Кухня большая, просторная. Вода в кране есть, подается из емкости в подвале. Должно хватить надолго, но расходуй осторожнее, зря не лей. Плита газовая, на баллонах. А теперь внимание! Кладовая!
И провел Веру узким коридорчиком в холодную комнату, всю по стенам уставленную стеллажами. Банки с консервированной ветчиной и рыбой, со сгущенным молоком, с фруктами и фруктовыми салатами, соленьями и вареньями – Вероника присвистнула, как мальчишка. Ей вспомнились «дары» колхозников, съестное простонародное изобилие.
