Доверься мне (ЛП) - Сквайерс Мэган

Пока я наблюдала за тем, как Дастин ставит готовый напиток на стойку, меня разбирало непреодолимое искушение. Я знала, что, если просто прослежу за ней, увижу его. Но существовала какая — то причина, по которой Лео не пришёл. И чем больше я об этом думала, тем больше склонялась к тому, что это должна быть чертовски веская причина. Ты не отсылаешь любовь всей своей жизни в другую страну, забывая упомянуть, что тоже вернулся в вышеупомянутую страну. Я не считала, что любовь работает таким образом.

Покачав головой, стряхнула с себя её взгляд, она обхватила напиток Лео и вставила трубочку в крышку. Она застала меня врасплох, сделав глоток собственными губами, а затем сморщила нос, как будто не привыкла к кофейной горечи. При мысли о том, что рот другой женщины коснулся того, чего коснутся губы Лео, меня чуть не вырвало на барную стойку. Я почувствовала тошноту.

— На сегодня ты закончила, Джули, — сказала Сара, проводя салфеткой по ближайшему столу. — Увидимся завтра вечером. Иди, отметь время ухода.

Всё ещё в оцепенении я кивнула и сняла фартук через петлю на шее. Если бы поторопилась, я бы догнала эту женщину. Я могла бы отследить Лео. Возможно, всё это время он был в офисе. Очевидно, что я думала об этом, но тот факт, что не приложила никаких усилий, чтобы узнать это наверняка, убедил меня в одной вещи.

Может быть, я не хотела вновь увидеть Лео. Потому что намёк на то, что от тебя отказались, принять легче, чем встретиться с суровой реальностью лицом к лицу. С моим чувствительным рвотным рефлексом я бы подавилась.

Но я боялась, что неизвестность разъест меня изнутри, а это хуже, чем подавиться правдой.

Глава 25

Полуденный свет проникал в студию сквозь арочные окна, отбрасывая янтарную тень на окрашенный бетонный пол. Золотистая пыль клубилась в воздухе, создавая в комнате магическую атмосферу, как в кино. Я полагала, что происходящее там — своего рода волшебство. Мои одноклассники скользнули за парты, металлические ножки стульев заскрежетали по полу, я сбросила сумку с плеча и плюхнулась за стол, стоявший рядом с табуретом для натурщика.

Сегодня нам снова позировали, и я дважды перепроверила, что это не Йен. К такому я не была готова. В последнее время я рисовала его слишком часто, до такой степени, что даже рисовала на нём. Судя по расписанию, предполагалось, что у нас будет модель женского пола, я отнеслась к этому изменению с одобрением. Мне требовалось поработать над изгибами и контурами женского тела.

— Добрый день, класс. — Профессор Сейфорт вошла в дверь и в широком жесте вскинула руки в воздух. Она надела одно из тех струящихся платьев, которые я так любила. Может, стоило после занятия пойти по магазинам. Возможно, следовало избавиться от мрачной одежды и выбрать что — то более беззаботное. Что — то более воодушевляющее. Я бы могла попробовать.

— Ещё три урока, и наше совместное время закончится, — сказала профессор. Раздался хор радостных возгласов и недовольных стонов. Она положила вещи на большой деревянный стол и начала расхаживать вдоль проходов, как всегда делала. Не обращая внимания на протестующих, профессор продолжила говорить. — Я хочу, чтобы для следующих произведений вы придумали тему. Это может быть слово. Фраза. Чувство или эмоция. Но я хочу, чтобы вы свыклись с идеей дать вашей работе название. Существует очень мало музейных экспонатов, у которых нет наименования. Поскольку в скором времени я планирую посетить выставки каждого из вас в галереях, ваши картины не должны быть исключением. — Она сверкнула гордой улыбкой.

Это что — то новенькое для меня. Я редко давала произведениям заголовки, потому что, если честно, когда дело касалось слов, не очень оригинальна. Обычно я позволяла рисунку говорить за себя.

— Наша модель опаздывает, поэтому до её прибытия не стесняйтесь, доставайте альбомы и продолжайте работу, начатую в понедельник.

Вокруг раздались шуршание и шелест бумаги, я пролистала блокнот до страницы, на которой ранее на этой неделе начала рисовать руки. Я не могла правильно подобрать ракурс, левая выглядела особенно угловатой и кривой. Больше походя на крюк, чем на руку.

Что навело на мысль.

Я быстро начала водить ластиком по нарисованным пальцам, которые вызывали сомнения. И не успокоилась, пока от них не осталась одна тень, а их место не заняла горстка розовой резины. Затем позволила уже своим пальцам взять над всем контроль: плавно меняя форму, создала из первоначальной кисти крюк, который изогнутой буквой J брал начало из запястья. Как у Капитана Крюка, но не в такой мультяшной форме.

— Очень интересно, Джули, — кивнув, признала профессор Сейфорт. Когда она наклонилась ко мне, чтобы ближе рассмотреть работу, её цветочный аромат обжёг мой нос. — Как ты её назовешь?

— На крючке? — я произнесла это скорее как вопрос, потому что ещё не думала над названием. Я всё ещё работала над тем, чтобы перенести блеск золота на бумагу.

— Да, очень буквальное толкование, — высказалась она. — Призываю тебя для сегодняшней работы придумать что — то менее очевидное. Как — то так, чтобы заставить зрителя заглянуть глубже в произведение.

Вертя карандаш туда — сюда между пальцев, я кивнула. Хотя мне нравилось направление, которое приняла композиция, тут ещё имелось, над чем поработать, чтобы прийти к тому, чего хотела.

Я оказалась так поглощена усилиями, что не заметила, как модель села на стул в нескольких сантиметрах от меня. Я почти закончила. Ещё несколько штрихов, и я бы могла удовлетворённая убрать набросок в сумку.

Рисование похоже на писательство, часто бывало так, что ты находишься в тупике, а иногда мысли лились свободно каскадом вдохновения. Я научилась никогда не прерывать такие творческие порывы. Потому что никогда не знала, когда они возникнут вновь.

Поэтому немного рассердилась, когда профессор Сейфорт велела достать холсты для сегодняшней модели и отложить остальное. Я была так близка к завершению своего творения.

И тут сердце едва не остановилось.

Когда он повернулся на табуретке, чтобы поймать мой взгляд, я чуть не упала со стула.

Комната начала вращаться.

Как и моя голова.

Живот свело от боли, земля ушла из — под ног.

Его глаза были напряжены, брови нахмурены.

Я не могла контролировать выражение лица. Понятия не имела, что на нём читалось. Должно быть, шок. Или злость. Удивление и замешательство.

Выражение лица Лео казалось непроницаемым. И он не моргнул, ни разу.

— Класс, позвольте представить нашу сегодняшнюю модель — Лео Кардуччи.

Несколько студентов пробормотало:

— Привет, Лео.

В то время как остальные едва ли признали мужчину, сидящего в самом центре комнаты. По крайней мере, они не узнали, кто он такой, только лишь приняли тот факт, что он натурщик, образ которого они будут переносить на бумагу последующий час. Он ничего не значил для них.

Но значил так много для меня.

В тот момент хотелось сделать так много всего, и ничего из этого не включало карандаш и бумагу.

Я желала узнать, почему он посадил меня в тот самолёт; почему он мог обходиться без какого бы то ни было взаимодействия, какого — либо общения, а потом в один прекрасный день он появляется посреди моего кабинета по художественным занятиям.

Как он мог сидеть там и смотреть на меня? Как он делал это, не говоря при этом ни слова, не предлагая объяснений?

Затем я получила ответы.

Сердце забилось быстрее, когда Лео начал теребить подол рубашки. Курс назывался «Анатомический рисунок — продвинутый уровень». Он включал анатомию. Лео — наш натурщик, так что сегодняшнее занятие включало его тело. Внезапно стало невыносимо жарко. Душно. Я попыталась сглотнуть, но в горле пересохло, язык царапался о внутреннюю поверхность рта, словно о гравий.

Я позеленела от зависти лишь при мысли о том, что губы его коллеги коснулись трубочки его напитка. Изображение обнажённого тела Лео в тридцати альбомах моих одногруппников не делало ситуацию лучше. Меня трясло от выбивающего из колеи, рьяного гнева. Сжав карандаш в кулаке, я едва не сломала его пополам.