Элин Хильдербранд - Босиком
— Мне нужно в туалет, — сказал Блейн. Он посмотрел на Джоша, словно спрашивая разрешения, и Джош кивнул, но его взгляд все еще был обращен на Мелани. Блейн вышел из-за стола.
Мелани принялась за яйца; желтки оказались менее жидкими, чем она надеялась.
— Я видела, как вы с Брендой целовались, — сказала она.
Джош засвистел, как баллон, из которого выпускают воздух, и откинулся назад, на спинку стула.
— Да, — ответил он. — Собственно, это она поцеловала меня.
— Это не выглядело, как невинный поцелуй, — заметила Мелани.
— Я думал, что она что-то подразумевает под этим, — сказал Джош. — Но нет. Она просто была в отчаянии, понимаешь, из-за Вики, и нуждалась в моей помощи. — Он пересадил Портера на другую сторону и прижался губами к его голове. Мелани ела яйца с тостом. Она больше не могла это слушать и все же хотела знать.
— В какой помощи?
— Чтобы я поговорил с Вики. Заставил ее поехать на химиотерапию. Что я, собственно говоря, и сделал. То есть не знаю, повлиял ли на это я, но Вики поехала.
Мелани кивнула. Она снова почувствовала себя лишней, пятым колесом. В доме происходили драмы, о которых она даже не знала.
— Ну и что Бренда?
— Она любит кого-то другого, — сказал Джош. — Какого-то студента из Нью-Йорка.
— Джона Уолша, — сказала Мелани и снова откусила немного от бутерброда. Ее настроение улучшилось, гнев и замешательство начали потихоньку исчезать. Мелани услышала, как в туалете потекла вода, и тут же Блейн позвал Джоша. Парень улыбнулся и встал.
— Так что… не бери в голову. Невелика беда. Бренда думает о другом. Я имею в виду… ну, ты знаешь, каково это.
— Да, — сказала Мелани. — Знаю.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Июль
Бренда провела в Нантакете уже три недели, но совершенно не продвинулась с этим чертовым сценарием. Изо дня в день она уходила из дому в девять часов и шла на пляж, устраивалась поудобнее на пустынном песчаном берегу с термосом кофе и блокнотом с отрывными страницами. Она так хорошо знала сюжет «Невинного самозванца», словно написала эту книгу сама. По этой книге можно было бы отснять прекрасный фильм, если она, Бренда, сумеет правильно ее подать. Это была неисследованная классика, насыщенная трагедиями и с допускающей двоякое толкование моралью. Бренда могла бы оставить действие романа в том времени, в котором он был изначально, пригласить Джона Малковича на роль Кельвина Дера и одеть его в вычурные сорочки с кружевными воротничками и парик. А могла модернизировать сценарий — превратить Кельвина Дера в строителя из Джерси-Сити, который случайно убил Томаса Бича, сбив его на своем «датсане 300ZX» при выезде с парковки у стадиона Ши в Квинсе после концерта Брюса Спрингстона. Потом, после нескольких невероятных совпадений, Кельвин занимает место Бича на фондовой бирже «Голдман Сакс» и начинает встречаться с его невестой Эмили, владелицей магазина «Кейт Спейдс» в Сохо. Бренда предполагала, что фильм будет иметь огромный успех одновременно у критиков и у зрителей. У нее даже были небольшие связи в кинобизнесе — отец ее бывшей студентки Эми Фельдман был президентом «Марки филмз».
Но она не могла писать.
Всю жизнь Бренду легко отвлекали всякие мелочи. Для работы ей были необходимы уединение и абсолютная тишина. Когда она училась в старших классах, об этом заботились ее родители — Эллен Линдон выключала радио, из которого доносились классические мелодии, отключала звонок телефона, позволяла Бренде прогулять обед, чтобы позаниматься в полной тишине в читальном зале библиотеки Брин-Морского колледжа. А потом, во время учебы в колледже и последипломного образования, Бренда отыскивала места, где ее никто не мог найти, и спокойно читала и писала по нескольку часов. Она закрывала на замок дверь своей квартиры и задергивала шторы. Однажды на Рождество Вики подарила ей табличку на дверь: «Просьба не беспокоить: гений работает». Вики вложила в свой подарок уйму иронии; сестра Бренды меньше, чем кто бы то ни было, понимала, что такое одержимость: она с детства интересовалась огромным количеством вещей. Но Бренда не могла одновременно думать о двух вещах, а тем более о четырех или пяти, и в этом была ее проблема. Как могла она написать сценарий, когда голова ее была забита подробностями позора, проблемами с законом и повседневными заботами, всепоглощающими переживаниями о Вики и детях и более всего затяжной одержимостью Джоном Уолшем?
Бренда не переставала вспоминать о нем. Это был просто абсурд! Бренда уже думала о том, что это ей надо пойти к врачу, — ей необходимо лечение, а еще лучше — хирургическое вмешательство. «Удалите мою одержимость Джоном Уолшем. Она съедает меня, словно рак; она растет во мне, как ребенок».
За все это время Джон Уолш позвонил всего один раз, в самом начале, в тот день, когда потерялся, а потом нашелся Блейн. Мелани ответила на телефонный звонок и оставила записку, которую Бренда хранила в своем экземпляре «Невинного самозванца». Она не слышала голос Уолша уже двадцать один день; она уже двадцать один день не видела его лица. Он клялся в любви так пылко, так убедительно, что Бренда ждала непрерывного потока телефонных звонков, но звонили только ее мать и Брайан Делани; Бренда думала, что Джон будет добиваться ее, пока она не сдастся. Но нет — он позвонил лишь один раз, и на этом все. Все-таки он был типичным австралийцем! «Если я тебе понадоблюсь, — наверняка думал он, — ты знаешь, где меня найти». А может, он просто больше ее не любил. А может, он серьезно отнесся к ее словам и подумал, что из их отношений ничего хорошего не выйдет. Может, теперь, когда карьера Бренды была разрушена, а ее доброе имя запятнано, Уолш потерял к ней интерес. А может, он встретил кого-то другого. Не было смысла об этом рассуждать, но Бренда не могла не думать о том, как Уолш проводил это лето в городе. Может, он снова работал в строительной фирме? Сидел ли он на лесах, в шляпе и без рубахи, и ел сандвичи из металлического чемоданчика для завтраков? Что он делал по ночам? Сидел ли он долгими летними вечерами в читальном зале библиотеки, как надеялась Бренда, — или ходил по клубам, танцевал и спал с кем попало? Все девушки, которые учились в группе Бренды во втором семестре, были в него влюблены — даже Келли Мур, рыжеволосая актриса из мыльной оперы, даже Айви, лесбиянка, но особенно темнокожая Амрита. И в этом-то и заключалась проблема.
У Бренды было такое ощущение, словно она пыталась выкарабкаться из ловушки из гравия, но не могла оторвать ног от земли. Она не могла сконцентрироваться. Каждые пять-шесть минут, когда она смотрела в свой блокнот с отрывными страницами и видела бледно-голубые линии и пустое пространство между ними, Бренда говорила себе: «Соберись!» Но у нее в голове прокручивались другие фильмы. На одной из двух непрерывно крутившихся бобин Бренда и Уолш были вместе («Счастливая поездка»), а на другой Бренда и Уолш расставались («Крушение»).
