Джоанна Троллоп - Разум и чувства
— Это Мэри, — в своей обычной не самой предупредительной манере сказала Мэри Мидлтон.
— О, Мэри…
— Ужасный день.
— Ну, мне кажется…
— Ненавижу сидеть за городом в это время года. Слава богу, мальчики сейчас в школе, а Анна-Мария три дня в неделю проводит в яслях. Мы с малюткой можем ездить в Лондон. Только это меня и спасает.
Белл присела возле кухонного стола. За окном дождь монотонно колотил по маленькой асфальтированной площадке на заднем дворе, над которой были натянуты веревки для сушки белья — с них тоже капала вода.
— Я понимаю.
— Я решила, что надо вам позвонить, — продолжала Мэри. — Рассказать, что я познакомилась с вашей свояченицей. В Лондоне.
— С Фанни!
— Да, — сказала Мэри. — Ее Гарри и мой Уильям практически одного возраста. Ну и, само собой, она хозяйка Норленда.
Белл выпрямила спину.
— Действительно, — сухо согласилась она.
— Похоже, поместье чудесное.
— Так и есть.
— Ну и вот, — сказала Мэри таким тоном, будто ее вынуждали делиться сведениями, которые она сама, будь ее воля, оставила бы при себе, — в следующие выходные мы приглашены к ним. На обед. Джонно считает, вы должны знать — уж не знаю почему. Возможно, потому, что девочек тоже ждут.
— Девочек?
— Элинор, — объяснила Мэри, — и Марианну. И еще Люси и Нэнси. В общем, соберется куча молоденьких девушек. Хорошо, что и Билл там будет. Как здорово, что на него можно положиться, и что он не обижается, если его зовут разбавить компанию.
Белл зажмурила глаза и сделала глубокий вдох. Потом сказала:
— Я не уверена, что Марианна сможет поехать.
— Да? — удивилась Мэри. — Почему? Разве вечеринка — не лучшее лекарство от разбитого сердца?
— Дело не в разбитом сердце, Мэри, а в ее астме.
— Ну, не думаю, что Дэшвуды держат в Лондоне собак. У них же дом на Харли-стрит.
— Я прекрасно знаю, где в Лондоне живут мой пасынок и его жена, Мэри, большое спасибо. И, в данном случае, проблема вовсе не в собаках.
— Но я думала…
— Мэри, — начала Белл, — вы уже в курсе, каким мерзавцем оказался этот Джон Уиллоби?
На другом конце провода повисло молчание, потом Мэри сказала:
— Джон заявил, что никогда больше слова с ним не скажет, а он никогда ни о ком так не говорил.
— А что думаете вы?
Мэри ответила — уже более энергично:
— Ну, он совсем не обращал внимания на детей, когда бывал у нас. Честное слово, его, похоже, больше интересовали собаки.
— Вот видите!
— Так вы передадите Элинор…
— Передам что?
— Что Джон и Фанни, — сказала Мэри, — ждут ее на ужин в Лондоне, в эту субботу? Только не сообщайте ей, что Эдварда там не будет.
— Мэри…
— Люси сказала, что он не придет. Уж не знаю, откуда ей известно, но она, похоже, уверена. Кажется, он не ладит с матерью, или что-то в этом роде.
— Ох уж эта его мать! — вскричала Белл.
— Довольно странно, с учетом того, что ее дом — его единственное пристанище. Насколько мне известно, они ссорятся из-за того, что она хочет женить его на богатой наследнице, чтобы ее сынок не попал в лапы какой-нибудь охотницы за состоянием. Похоже, миссис Феррарс настоящий цербер.
— Но какое отношение к нашему разговору, — спросила Белл, раздраженная потоком сознания Мэри, — имеет мать Эдварда?
— О, — воскликнула Мэри, — Фанни сказала, что она тоже будет на ужине. Правда же, очень интересно? Дракон, охраняющий вход в пещеру с миллионами Феррарсов. И еще один брат Фанни. Тот, про которого пишут в газетах. Белл, я должна бежать. Мой крошка вот-вот проснется, а он очень не любит, когда мамочки в этот момент нет рядом.
— Ну конечно, — слабым голосом пролепетала Белл.
— Так вы скажете Элли? Дресс-код — элегантная классика, вечером в субботу.
— Да, — ответила Белл. — Конечно. До свидания.
Очень осторожно она положила трубку обратно на рычаг. Эдвард не придет, но будет его мать… Фанни, Джон, эти мерзкие девчонки Стил, элегантная классика… Бедная Элинор. Бедная, бедная Марианна. Ну почему все вокруг, словно сговорившись, стараются делать вид, будто ничего не случилось?
Телефон снова зазвонил, и Белл схватила трубку. Прежде чем она успела произнести хоть слово, Мэри сказала:
— Совсем забыла — Уиллз вот-вот женится.
— Что?
— Я не знаю всех деталей, слышала только, что они уже улетели в Афины. Все, убегаю, мы уже кричим во все горло!
Она дала отбой.
Сидя в гостиной, Эбигейл Дженнингс прислушивалась к переборам гитары — Марианна играла у себя в спальне. Слушать музыку, сказала она Шарлотте по телефону этим утром — роды у той задерживались на пять дней и поэтому им требовался постоянный обмен звонками с целью взаимной поддержки, — было огромным облегчением. Даже печальные медленные мелодии, которые Марианна предпочитала, были куда приятней тяжких вздохов или молчания. Слава богу, повторяла она, что Билл Брэндон без ума от нее: его попросили захватить из Делафорда гитару, когда он в следующий раз поедет в Лондон, но бедняга специально проделал такой путь, чтобы привезти инструмент. Ну и ладно, зато теперь Марианна не расстается с гитарой, а значит, может выпустить наружу хоть малую толику своих переживаний.
— Я не перестаю благодарить Господа, дорогая, — сообщила Эбигейл своей младшей дочери, — что ты никогда не оставалась с разбитым сердцем.
Шарлотта весело рассмеялась.
— Это уж точно!
— Эти девочки Дэшвуд, Чарли, конечно, лапочки, но они просто безнадежны! До того чувствительные! Собственно, чему тут удивляться — достаточно посмотреть на их мать.
— Да уж, мама.
— Марианна, — продолжала Эбигейл, — влюбилась в Уиллза, и в мгновение ока закрутила с ним роман. А теперь Элинор, с этим мальчишкой, Феррарсом…
— Вот в этом я не уверена, мама.
— Чарли, дорогая, между ними что-то серьезное. Он так загадочно себя ведет: то приезжает, то уезжает…
Шарлотта понизила голос.
— Он поступит так, как скажет мать, — с ноткой сожаления в голосе произнесла она.
— Что?
— Мама, у их семьи я не знаю сколько миллионов, просто бешеные деньги! Его отец оставил громадное наследство, так что миссис Феррарс будет очень тщательно подходить к выбору невест для своих сыновей. Им самим слова точно не дадут. А если кто-то из них вздумает ей перечить, его ждут катастрофические последствия. Элли может мечтать об Эдварде хоть до посинения, но он женится на той, кого посоветует мать. То есть на Тэсси Мортон.
