Глафира Душа - В ожидании Романа
НЕ СУДЬБА
Меджид впервые увидел Ладу, когда той было двенадцать лет. Самому ему в ту пору уже исполнилось двадцать шесть. Тогда он не понял, наверное, что влюбился. Просто почему-то думалось об этой девочке, вспоминалось, хотелось улыбаться, когда представлял себе две тугие длинные косы, угловатость тоненькой фигурки, живые, озорные глаза... Просто решил ждать, пока она вырастет. Не умом решил... Сердцем. Пять лет ждал. Пока ей семнадцать не исполнилось. Были у него женщины в эти годы, нет ли? История умалчивает. Просто пришел свататься к отцу Лады дяде Аразу по всем законам.
– Эй, подожди, дорогой! – сказал Араз. – Дочка сначала школу закончит, в институт поступит. Потом приходи.
–?Хорошо. Я подожду еще.
Семья Араза насчитывала пятерых детей. Трое старших, Лада и ее младший братик. Сам Араз, может, не был достаточно образован, хотя в жизни достиг многого: и дом чуть ли не самый богатый в ауле, и сверкающая «Волга», и, главное, умные дети. В семье была установка только на высшее образование, и все дети заранее готовились к экзаменам и благополучно поступали. На очереди – Лада. Сначала учеба, потом свадьба.
Лада всегда с замиранием сердца ждала Меджида. Стеснялась его, сторонилась и... ждала. Он появлялся в их доме неизменно шумный, веселый, щедрый. Он всегда говорил с ней словно со взрослой. За прошедшие годы она привыкла к нему, воспринимая как старшего родственника. Пока вдруг однажды, лет в пятнадцать, не почувствовала... где-то в глубине живота, каким-то легким ударом, теплой волной – нет, он не родственник... И с тех пор при его появлении – легкий толчок и теплая волна. Иногда это ощущение зарождалось ниже – почти в лобке. Иногда высоко – почти в груди. Но... даже странно... она могла и не увидеть его в момент появления, а по проходящим внутри себя движениям понимала: он приехал, он здесь! И бежала из огорода или от подружки из соседнего дома со сладким ожиданием: сейчас увижу!
Он улыбался еще лучезарнее при виде ее, дарил подарок. Он постоянно ей что-то дарил. Сначала, когда совсем девчонкой была, привозил красивые тетрадки и пеналы, ленты и заколки, конфеты и лимонад. Потом, по мере ее взросления, менялись и дары: красочные энциклопедии, богато оформленные книги, сережки, браслетики. Неизменными оставались лишь конфеты.
Когда он в очередной приезд преподнес ей шубу, вся родня сначала открыла рты, затем восхитилась, потом расхохоталась:
–?Зачем? В наших краях... Ха-ха-ха...
Меджид, не обращая внимания на смех, спокойно сказал, обращаясь к Ладе:
–?Скоро свадьба. Потом поедем путешествовать. Покажу тебе Москву. Там холодно, но очень красиво. Как королева у меня поедешь.
И все замолчали. Женщины гладили светло-серый мех, разглядывали переливающиеся перламутром пуговицы... Мужчины цокали языками и не знали, что сказать.
Мать попросила:
–?Примерь, дочка!
Темноволосая, смуглая Лада в светлой шубе была неотразима. Красавица! И вправду королева!
К тому времени Лада уже поступила учиться, и отец сдержал слово. Свадьбу играли в ноябре. Пышную, богатую, многолюдную, многодневную азербайджанскую свадьбу. Все по правилам. Все, как положено.
Молодые поехали в Москву. Лада, не выезжавшая никуда в своей жизни дальше Баку, была ошеломлена. И просторами родины, и расстояниями, и огромной Москвой, в которой все было настолько необычно, что ей казалось: она в сказке или в какой-то другой стране. Здесь снег, ветер, холод, большие дома, красные звезды Кремля, сверкающие витрины громадных магазинов... Здесь столько людей, столько машин... Здесь театры, музеи, кино в таком количестве... Здесь такое разнообразие мороженого! Жаль, холодно, а то бы все перепробовала, наверное.
Меджид водил ее в кафе, где подавали разноцветные шарики, политые карамелью и посыпанные орешками и тертым шоколадом. И Лада, наслаждаясь этим яством, думала: «О, Аллах! За что мне такое немыслимое счастье?!»
После Москвы вернулись в Баку, стали жить в роскошной квартире Меджида в центре города. Лада, хоть и пребывала в состоянии комфорта, все же скучала по своим. И каждые выходные тянула мужа в аул. Он не возражал супруге. Это было немного странно. По местным законам, муж – основа всего, глава, лидер. Как он говорит, так и есть. Это не обсуждается, не анализируется, не подвергается сомнению, а выполняется. Наверное, по большому счету так и было. Где жить, как жить, видимо, все-таки решал он. Но в мелочах, в каких-то невинных желаниях жены он всегда с ней соглашался. А ведь если задуматься, то жизнь человека, каждодневная, повседневная жизнь и состоит из мелочей, из удовлетворения потребностей, из небольших капризов.
Вот и получается, что стратегию развития семьи, ее политику определял действительно Меджид, а Лада, подчиняясь этому основополагающему направлению, спокойно, уверенно и стопроцентно проводила в жизнь свои интересы. Поехать к родителям, купить новую мебель, сделать короткую стрижку, встретиться со школьными подругами – ни в чем ей нет отказа. И нет в семье причин для разногласий.
Так и жили они мирно и счастливо, пока по прошествии двух лет Лада не поймала себя на мысли, что она ни разу не забеременела, хотя и не предохранялась. Нет, не то чтобы она не задумывалась об этом раньше. Просто то эйфория медового даже не месяца, а, скорее, полугодия. То сложности в учебе... Вроде бы не до этого... А потом вдруг... стоп! В чем дело? Ей уже двадцать. Двадцать первый год пошел. Она заканчивает третий курс. У них девчонки вовсю рожают. Берут «академку», потом возвращаются доучиваться. А кто-то умудряется, оставляя малыша на маму, продолжать посещать занятия. Короче, не в учебе проблема, а совсем в другом.
Врач не нашла никакой патологии. Посоветовала обследоваться мужу. Меджид обследовался. У него тоже все будто бы в порядке. Вопрос повис в воздухе, потихоньку отравляя мирное существование супругов. Да и родственники периодически интересовались, когда же наконец их порадуют младенцем.
Лада отговаривалась институтом, мол, закончу, тогда. Меджид грустнел, отводил глаза и замыкался.
Как-то раз поехали они навестить бабушку Лады в дальний аул. Бабушка была старенькая, на встречи с родственниками выбиралась крайне редко. Она была тучная, с больными ногами. Но голос сохранила молодой, как, впрочем, и взгляд.
–?Ой, бабушка Афаг, до чего же я рада тебя видеть! – Лада прижалась к ней, целовала, обнимала. – До чего я соскучилась, бабушка!
–?Ну, рассказывай, рассказывай, внученька, как дела? Как живешь?
–?Живу хорошо. Вроде бы все нормально.
–?Э-э-э, девочка... Все да не все.
Бабушка была не просто мудрой. Дано ей было видеть чуть больше других, чувствовать немного больше. Предчувствовать даже, предвидеть...
