Его наглый друг (СИ) - Лоран Оливия
Но выбивает меня из равновесия совсем не это… А его эрекция, что упирается мне в ягодицы.
Дернувшись, пытаюсь подтянуться выше и тут же оказываюсь прижатой к нему плотнее. Ощущаю промежностью его твердый орган, что имела возможность не только видеть, но и чувствовать внутри себя.
— Макс… Пожалуйста… — молю в отчаянии, когда отрывается от моих губ и переключается на скулы и щеки, жадно впиваясь в пылающую кожу.
— Продолжать? — выдает промежутках.
— Нет, Макс, нет… Я хочу на берег…
Стыдно признать, но я чувствую, как пульсирует и сжимается у меня между ног. И я боюсь, что в какой-то момент этого просто не вынесу. Не смогу его оттолкнуть.
Словно опомнившись, он отрывается от меня. Тяжело и натужно дыша, снова тянется ближе и сталкивает нас лбами.
— Ма-а-акс…
— Плывем, плывем…
Довольно быстро мы оказываемся на берегу, но я все так же не могу успокоиться, ощущая его критическую близость. Все мои попытки слезть с него, он тут же пресекает, крепче впиваясь пальцами в мои бедра.
И только когда заходим в домик, он опускает меня на пол и позволяет скрыться в ванной. Правда, практически сразу же заходит следом…
Пока я пытаюсь справиться со своей мокрой одеждой и раздеться, Макс настраивает воду.
Смущение — последнее, что я сейчас испытываю, желая как можно скорее согреться. Однако все равно не решаюсь снять с себя нижнее белье.
Вставая под горячие струи, прикрываю глаза и обхватываю себя руками. Вздрагиваю, ощущая, как он обнимает меня со спины и скользит пальцами по плечам до кистей и сжимает их своими ладонями.
В голове крутятся сотни тягостных мыслей, но не успеваю выцепить и одну, как он разрывает затянувшееся между нами молчание.
— Алин… — его протяжный выдох перекрывает мой судорожный вздох и дает такую необходимую обоим паузу. — Ты же помнишь, что я тебе сказал? Я тебя уже не отпущу. Понимаешь?
Конечно, помню. Вот только, что значат эти слова? Надеюсь… что это не очередная игра.
— Ты уехал…
— Обстоятельства, Алин. Были… некоторые проблемы дома, и требовалось мое личное присутствие. Собственно, поэтому мы так быстро и сорвались в ту ночь отсюда.
В ту ночь… И ее я прекрасно помню. Как и раннее утро после нее, его изменившееся настроение и отстраненность.
— А Марина? — просочившуюся ревность в голосе скрыть не удается. — И Лёша… Он сказал, что ты…
— Нахрен Лёху, — выдает чересчур грубо, вынуждая сжаться в его руках, хоть и понимаю, что эта злость направлена не на меня, — и Марину туда же. Всех нахрен. Только ты, — давит интонациями. — Пойми уже это, наконец.
Развернувшись в его руках, выдыхаю почти спокойно:
— Он сказал правду?
Поймав тяжелый взгляд, тут же теряю его. Вижу, как напряженно сжимает челюсти, как дергается его кадык, и сама с трудом сглатываю образовавшийся в горле ком.
— Вопрос ведь простой, — не знаю, как мне еще удается говорить. Спазмами сдавливает не только горло, но и легкие. — Макс… Почему ты молчишь? — толкаю его в грудь, не в силах контролировать эмоции. — Почему… молчишь? — выхожу из себя, обрушивая на него всю свою боль.
— Успокойся, Алин, — толкает меня к стене, наваливаясь всем телом. Руки мои не держит, позволяя лупить его уже по спине. Хотя я слишком быстро теряю запал, отчаянно цепляясь за него и царапая кожу. — Успокойся, — давит тоном, не терпящим неповиновения. — Я тебя не знал. И это единственное, о чем я действительно жалею.
Нервная усмешка, вырвавшаяся из груди, словно вовсе и не мне принадлежит. Слезы жгут глаза, но я не могу… не могу разорвать этот губительный для моей души контакт.
— А о цветах, которые дарил моей подруге не жалеешь? Ни о чем больше не жалеешь?
— Жалею. О том, что не объяснил тебе всего сразу. Позволил надумать всякий бред и вариться в нем одной.
— Ты пропал на целый день, а потом заявился на день рождения Марины с цветами в руках. Целовал ее…
— Блядь… Да никого я не целовал! Приехал туда только, чтобы увидеть тебя! Поговорить, блядь!
— Перестань…
Опустив голову, смотрю на стекающие по его телу капли. Поддаваясь необъяснимому порыву, касаюсь широкой груди ладонями и чувствую, как загнанно бьется его сердце.
Макс перехватывает мои руки и переплетает наши пальцы. Сжимая их, вынуждает снова посмотреть ему в глаза.
— Прекращай придумывать то, чего не было. И пойми уже, наконец, главное — только ты, — выделяет последние слова с какой-то особой чувственностью. — Я, блядь, с ума сходил эту неделю… Даже не представляю себе, что могу тебя потерять. К тебе вернулся. Только к тебе…
Может и стоило бы не принимать его слова так близко… Но я не могу не чувствовать то, как отзывается на них мое сердце. Как они заполняют меня жгучей радостью…
— Поцелуй меня, — роняю тихо, озвучивая просьбу, которую обычно слышала от него.
Успеваю заметить, как уголки его чувственных губ приподнимаются, прежде чем закрываю глаза и ощущаю прикосновение к своим губам.
60
— Мой дом теперь здесь. Рядом с тобой.
Макс
Добавляю холодной воды, как только Алина покидает душевую кабинку. Смотрю, как берет в руки полотенце и не решается снять с себя мокрое белье.
— А ты не выходишь? — растерянно косится на меня. — Я бы хотела… переодеться.
Забавно наблюдать, как она смущается, учитывая то, что я уже ни раз видел ее обнаженной.
— Переодевайся, — толкаю глухо.
С минуту прожигаем друг друга напряженным взглядом, после чего она хмурится и оборачивается в полотенце прямо поверх нижнего белья. Зацепив мой халат, быстро скрывается за дверям, оставляя меня одного.
Пока стягиваю с себя мокрые трусы, нервно усмехаюсь, осознавая, что сам, блядь, не лучше. Вот только я по каким-то причинам не хотел смущать ее, решив остаться в боксерах.
Выходя из душа, замечаю Алину в кухонной зоне. Перевожу взгляд на засохшую розу в стакане, которую она гипнотизирует взглядом, стоя у окна, и раздраженно поджимаю губы.
— Это ничего не меняет, — выдыхает потухшим голосом, даже не посмотрев на меня.
В несколько шагов оказываюсь у нее за спиной и, схватив за плечи, разворачиваю ее к себе лицом.
— В смысле? — рублю не особо мягко, охреневая от нелепого заявления.
Готов возразить, привести херову тучу противоречий ее словам, но все они теряют смысл, когда вижу в ее глазах уверенность и отчужденность.
— Когда ты уезжаешь? — спрашивает вроде бы спокойно. — Завтра… послезавтра… или, может быть, через неделю? Сколько дней ты решил выделить для меня? — лупит с размаху холодным тоном. — Знаешь, я ведь сама во всем виновата. Надо было еще тогда задать тебе эти вопросы… Когда позвал меня на свидание.
Злюсь… Блядь, конечно же злюсь!
Хочется снова напомнить обо всем, что сегодня сказал. Десятки раз повторить, что не отпущу уже ее… Но вместе с тем понимаю, чем обоснованно это недоверие, и моментально остываю.
Скольжу ладонями по плечам и притягиваю Алину за талию ближе к себе. Склонившись, тянусь к шее и втягиваю запах ее тела вперемешку с моим гелем для душа.
— Не уеду я, Алин. Здесь остаюсь, — припечатываю уверенно и касаюсь губами кожи, что вмиг покрывается мурахами.
— Не уедешь? — отшатывается, недоверчиво вглядываясь в мое лицо.
— Нет, — усмехаюсь, наблюдая за ее растерянностью и добавляю в том же тоне: — Готова терпеть меня каждый день?
Алина все так же настороженно смотрит на меня и ничего не отвечает.
Стоило бы дать ей хотя бы немного времени свыкнуться с этой мыслью, но я чертову неделю с трудом тянул, в ожидании этого дня, когда, наконец, снова увижу ее.
— Останемся сегодня здесь?
— Не могу… — хмурится, закусывая нижнюю губу, словно раздумывает. — Мне завтра на учебу нужно.
— Встанем пораньше, отвезу.
— Макс… — шелестит взволнованно, когда тяну ее за собой в сторону спальни.
Вроде бы хочет возразить, но не может скрыть смущенную улыбку, пока перемещается вместе со мной на кровать.
