Там, за зорями - Хващевская Оксана
Злата на удивление легко сняла второй сапог и уселась на пол, рядом с парнем. Леша улыбнулся.
— Она бы тебе не поверила.
— Ну, я умею быть убедительной!
Лешка засмеялся.
— Как с тем парнем, ну, помнишь, тогда, весной? Которому ты в глаз заехала?
— Нуда! — девушка тоже улыбнулась. — Может, шампанское принести? — спросила она, видя, что Лешка повеселел.
— Что, прямо сюда?
— А что? Мы неплохо сидим!
— Ну, неси!
Злата легко вскочила на ноги и побежала на кухню, а через секунду вернулась с шампанским и двумя фужерами. Она протянула парню бутылку, а сама уселась на колени и подставила фужеры. Блотский наполнил бокалы и протянул один Полянской.
— Ну, за что мы выпьем, моя золотая подружка? — с улыбкой спросил Блотский, заглядывая в ее голубые глаза.
— Ну, давай за то, чтобы вы с Машей помирились и никогда больше не ссорились! — предложила Злата.
— Нет! Давай выпьем за нас!
— За нас? — девушка, чуть склонив голову, заглянула Лешке в лицо.
— Ну да! Давай выпьем за нашу дружбу, взаимопонимание, — парень отвел глаза, понимая: сейчас самый подходящий момент сказать Злате все. Ее близкое присутствие и без шампанского кружило ему голову, едва уловимый аромат духов лишал его самообладания. И все же что-то удерживало его…
Злата. Он сходил с ума от любви к ней, а она… Ни разу за все время их знакомства она ни словом, ни делом не дала понять, что испытывает к нему что-то большее, чем просто дружеские чувства. Ни разу взгляд ее чистых ясных глаз, обращенных к нему, не затуманился страстью, нежностью или любовью. Никогда в ее прикосновениях не было скрытого намека. В словах не звучал неприкрытый флирт или кокетство И улыбалась она всегда по-доброму, искренне и открыто.
Блотский мечтал о ней, дышал ею, жил для нее, но так боялся разрушить то, что было у них сейчас. Он почему-то очень сомневался, что, услышав от него признания в любви, Злата тут же раскроет ему свои объятия. Все могло быть с точностью до наоборот. Их дружбе мог прийти конец.
— Давай! — согласилась девушка.
Они чокнулись и отхлебнули искрящегося вина.
— Леш, — осторожно начала Злата, всматриваясь в его четкий профиль.
Парень устало повернул голову и встретился с ней взглядом, зная наперед, о чем Полянская будет говорить.
— Злат, Маша хорошая девушка. Красивая и умная, но я не люблю ее больше. Знаю, ты сейчас скажешь, она меня любит и я причинил ей боль. Я с тобой соглашусь. Но уж лучше мы расстанемся сейчас, сохранив в памяти лучшее, что было между нами, чем будем мучиться рядом друг с другом и портить себе жизнь вот такими вот омерзительными сценами и, в конце концов, возненавидим друг друга.
— И что же? От твоей любви вообще ничего не осталось? — спросила девушка, которая в свои двадцать три года еще не могла поверить в подобное.
Как же это возможно, когда любишь по-настоящему? Она вспомнила Женьку и улыбнулась. Ей казалось, что она его любит, но его предательство лишь уязвило самолюбие да поколебало уверенность в себе. А потом она встретила Дороша… И оказалось, то, что она испытывала к Женьке, было чем угодно, но только не любовью. А то, что она чувствовала к Витале, было много больше, чем просто любовь… Безумная страсть и невыносимая нежность, дрожь в коленках и огонь в крови, головокружение и трепет в груди. Как может все это исчезнуть? Разве сможет она когда-нибудь это забыть? Она умрет без него…
Она снова вспомнила его темные смеющиеся глаза, грубоватые ладони, смех, и ей очень захотелось его увидеть. Злата тяжело вздохнула.
— Значит, Лешка, Маша не была твоей настоящей и единственной любовью! — медленно и немного грустно произнесла она. — Но ничего! У тебя еще все впереди! Тебе вон на радио уже поклонницы звонят, а что будет, когда ты выйдешь на сцену?
— Ох, и выдумщица же ты, Злата! — улыбнулся парень и как закадычную подружку обнял за плечи.
— Конечно, выдумщица! Я ж писательница, ты разве забыл?
Они засмеялись и налили себе еще шампанского.
На следующий день Злата Полянская уезжала. Лешке нужно было работать, да и ей надо было возвращаться. Парень провожал ее на вокзал. Всю дорогу они о чем-то болтали. Лешка улыбался, но глаза у него были грустными. Девушка это видела. Ей и самой было немного грустно снова расставаться с Блотским. Тем более, еще неизвестно, когда они смогут встретиться опять. У Леши эфиры, а ей скоро тоже выходить на работу. К тому же…
В эти последние минуты на перроне Злата впервые смутно ощутила некую магию в ее общении с парнем. Они были знакомы сравнительно недавно, но Злата интуитивно чувствовала всю глубину того понимания, с которым никто и никогда к ней не относился. Теперь она знала: есть на свете человек, который безоговорочно поддержит и, если надо, защитит от всего на свете. И зря говорят, что настоящая дружба зарождается только в детстве. В ее общении с Лешей все противоречило этому избитому утверждению. Но было в этом общении что-то еще, бессознательное и не до конца понятое, чему сейчас она не могла бы дать название, и только позже ей все станет ясно.
Впрочем, все, что было бесполезным и непонятным, беспричинно тревожащим и не находившим выход, недолго задерживалось в Златиных мыслях. И все же она не могла не признаться самой себе, эти несколько дней, проведенных с Лешкой, были полны света, смеха и тепла. Так много радости и беззаботности в них было. Ни разу ей не взгрустнулось, ничего не опечалило и не омрачило. Ей было с ним так хорошо, как, наверное, бывает только в детстве. Злата долго махала парню из окна вагона, а поезд стучал колесами, набирая обороты, и уносил ее прочь.
В свой родной город девушка приехала поздно вечером. На вокзале ее встретил отец на своих стареньких «Жигулях» и отвез домой. Выспавшись, искупавшись в ванной и неторопливо собравшись, Злата решила ехать в деревню только после обеда.
Автобуса не было, впрочем, ее это мало волновало. День был долгим, и она знала: к вечеру все равно доберется до деревни. Выехав за город, она поймала попутку, доехала до перекрестка, а потом неторопливо побрела по пыльной дороге, петляющей через поля, луга и лес, в Горновку.
Долгий жаркий день клонился к вечеру. Высокий купол неба был прозрачен и чист, только где-то на горизонте собирались кучевые облака. Низко над рожью летали ласточки, обещая дождь, а вдоль дороги клонились к земле васильки. Кругом бесконечный простор и тишина. Ни людей, ни машин… Злата любила этот простор и эту тишину, которая совсем не пугала, скорее, даже наоборот, радовала. Бодро шагая по дороге, она напевала себе под нос веселую песенку и чувствовала, как душа наполняется тихой радостью, а сердце громко стучит в груди. Она возвращалась домой! Да, именно домой! В большой прохладный дом из белого кирпича, под сенью березы и фруктовых деревьев. Туда, где пронзительно пахли лилии в палисаднике, которые она сама этой весной посадила, и зрели яблоки в саду. Где легкий ветерок трепал занавески на окнах, а вечерами в траве сверчки устраивали настоящие концерты.
Злата возвращалась туда, где царили гармония, красота и покой. Где теперь она была не просто сторонней наблюдательницей, нечаянно заглянувшей в другой, совершенно чуждый ей раньше мир, а стала частью его.
И чем ближе она подходила к деревне, тем отчетливее осознавала, как же она соскучилась, как же ей всего этого не хватало. Не хватало и старушек, и Маринки с Машкой, и даже вечно пьяных Масько. И Дороша… Уж неизвестно, с чего это он в последний раз так разговаривал с ней, но он все равно приедет к ней. По-другому и быть не может!
Вот, последний поворот! А за ним уже вековые липы и дом бабы Вали! Тихонько рассмеявшись, Злата сорвалась с места и бросилась бежать. Девушка хотела пойти сразу домой, но все же не смогла удержаться и завернула к Маринке. Ей просто не терпелось узнать последние новости! А за лесом медленно клубилась темная, страшная грозовая туча. Ночью наверняка разразится гроза, но не сейчас.
Девушка отворила калитку и заглянула во двор. Покосившаяся дверь в сенцы, как всегда, была распахнута настежь. В сарае блеяла коза, с которой баба Ариша ни за что не желала расставаться, а с огорода доносился Маринкин голос.
