Дресс-код для жены банкира - Сиверс Лиза
Быть женой министра, при условии, что этим министром будет Юра, а третьим в нашей семье будет Жаров, дабы направлять и вразумлять моего супруга, мне совершенно не хотелось.
— Напрасно вы не соглашаетесь. Вариант замечательный во всех отношениях. Положение, достаток, свобода личная…
— Да, насчет личной свободы вы правы… Со мной он еще позволял себе возмущаться, а с Глафирой, как я пониманию, и не заикается…
— Тут вы мне на больную мозоль наступили. Столько сил и нервов на этого жалкого Антонова потрачено. А он, получается, опять с нами… — Жаров удрученно посмотрел на меня.
— Ну, вы при этом не внакладе, обзавелись кое-какими активами… И парень он неплохой, без дурных наклонностей, как мне показалось.
— Да, — почти согласился Жаров, — хотя быть таким хомяком, как он, — это почти дурная наклонность. Глафира его тут, конечно, встряхнула как следует…
— Может, поколачивает его даже? — не удержалась я.
— Очень может быть, — ничуть не обиделся Павел Викторович. — А то с чего он так похудел? Вы вот тоже что-то больно худенькая. Тоскуете, наверное?
— Есть немножко…
— Поверьте, для меня это очень печально… И еще раз хочу спросить: чем я могу помочь?
Последняя фраза прозвучала слишком уж проникновенно. Я вспомнила намеки, которые он делал мне в Крыму. Не хватало еще, чтобы он вызвался принять во мне близкое участие. Жаров как будто бы прочел мои мысли:
— Вы зря думаете, что я такой непробиваемый. Я все чувствую. Вот, например, вы боитесь, что я предложу вам близкие отношения. Угадал? Не предложу, можете быть спокойны. Да, и еще о чувствительности. Я про Глафирины, так сказать, драматические этюды тоже в курсе.
— Что, с самого начала? — искренне изумилась я.
— Ну, может, не с самого, — замялся он, — а то бы нам с вами не пришлось подружиться… Но в какой-то момент понял. И тут мы с Ядвигой решили, что лучше играть по ее, Глашиному, сценарию, что так будет лучше для процесса излечения… А что вас так удивляет? Что-то вы прямо в лице изменились…
— Так Ядвига двойной агент, получается?
— Тут уж ей пришлось. Как только до меня дошли сведения, что она Глафиру консультирует по вопросам линии поведения, я ей сразу объявил: хочешь кредит беспроцентный на открытие своей практики и наилучшие рекомендации — играй на два поля. И деваться ей было некуда, хотя она и гордая польская пани. Да это все ерунда, главное, девку мы вытянули! А ведь это нелегкое дело, сколько их таких погибло… А я вам так скажу: чтобы Глашеньку спасти, я и дураком готов был притвориться, и верблюдом, да все что угодно!
— Хорошо, когда есть кто-то, кто готов ради тебя на все что угодно…
— Это действительно хорошо, — согласился Павел Викторович, — но позвольте мне не щадить ваших чувств, раз уж вы не щадите мои.
— Я не щажу?
— Да, могли бы хотя бы изобразить подобие симпатии ко мне. А то вынудили меня наблюдать, как на вашем лице отразилась гамма неприязненных чувств… Не дай бог, вообразили, что начну к вам приставать…
Мне стало жутко неловко.
— Я ничего такого не думала, что вы…
— Так уж и ничего. Позвольте мне усомниться в вашей искренности. Вам бы с Ядвигой позаниматься, так сказать, скорректировать стиль поведения, очень бы пригодилось… Впрочем, я не об этом сейчас… Вот вы сказали, хорошо, когда есть кто-то готовый на все… А вы-то сами на что готовы?
Мне совершенно не понравился оборот, который приняла наша беседа.
— А ради кого?
— Ну, нельзя же так вот, просто время от времени прислоняться к разным людям. Нужно и самой на что-то решаться, милая барышня. Вот вам уже за тридцать; ни семьи, ни карьеры, ни крепких привязанностей, в конце концов…
— А-а-а, — догадалась вдруг я. — Вы, наверное, решили меня спасать, правильно я понимаю?
— Если хотите, да. А вы против? Гордость не позволяет?
— Почему же, гордость позволяет. Просто я не понимаю, нужно ли мне это. И потом, каков план спасения, не могли бы вы рассказать? Хотя бы в общих чертах.
— А ваши-то планы какие? — неожиданно сочувственным тоном спросил Жаров. — Вы никакие вопросы мне не хотите задать?
Я глубоко вздохнула: сейчас мне будет непросто.
— Это вы насчет того, где сейчас Лекс и что с ним? Если честно, меня это очень интересует, но…
— Какие тут могут быть «но»? Вы меня в очередной раз удивляете…
— Но это так просто. Вы ведь сами как-то раз говорили: получили информацию о чем-то, так действуйте. Так, по-моему, это звучало. А у меня пока что-то нет сил действовать, если уж честно. А в том, что он не пропал, я уверена…
— И не интересно, чем он сейчас занят? Неужели даже не любопытно? — живо поинтересовался Жаров.
— Вам есть что рассказать?
— А вот пойдемте-ка пить кофий, и я кое-что расскажу, если вы, конечно, не против. У меня, если честно, просто язык чешется… Так что пожалейте старика…
Мы отправились на кухню, где, орудуя космического вида кофе-машиной, Жаров стал рассказывать мне про новую жизнь Лекса.
— О его бюро переводов знаете? Так ведь? Отличный проект… Эта штуковина, по-моему, сама решает, кому какой кофе варить, — отвлекся он от темы, запутавшись в функциях аппарата. — Интеллектуальная составляющая выше, чем у среднего индивида. А знаете, как сейчас важна эта интеллектуальная составляющая и сколько она стоит на рынке? Ваш дружок это точно знает. На базе своей небольшой конторы развивает что-то вроде глобального агентства. Ну, не то чтобы совсем глобального, но сетевого. Открывает отделения во всех странах, где наши сограждане массово скупают недвижимость или вкладываются в местные объекты. Страны это не самые блистательные с точки зрения престижа, но перспективные и такие, знаете ли, где нашим людям требуется поддержка тех, кто знает местную фактуру. Ну, понимаете, Черногория, прочие балканские страны из числа тех, кто на грани вступления в ЕС, Ближний Восток, Средняя Азия и так далее. За год он уже пяток отделений открыл в разных странах и к переводам добавил консалтинг, юридические услуги, штат набрал. По Турции у него теперь, кстати, заместителем знакомый вам юноша Ильхам… — Он отхлебнул кофе. — Как вам нравится такой бизнес?
— По-моему, он просто гений, — не удержалась я.
— А глазки зажглись… жизнь пробудилась…
— Но я-то вряд ли ему нужна…
— Это как сказать, как сказать… Заметьте, я вам не рассказываю, где, собственно, он сейчас обретается… Но если вам очень-очень захочется…
— Хорошо, я учту, что у меня есть такая возможность. В любом случае, нам нужно сперва закончить с фотосессией, а уж потом… И спасибо за кофе. Я правда вам очень признательна… Аппарат этот просто роскошный…
— О, вы еще не видели всех его возможностей. Он и сорта разные сам смешивает, не говоря уже о всяких капуччино и маккиато… Так вы уж приезжайте, не забывайте старика.
Я и стала приезжать, тем более что теперь в доме Жарова нередко собиралось интересное общество: художники, арт-критики, академические знакомые Ольги Арсеньевны, которая, кстати, обретя прочную финансовую базу, стала гораздо приятнее в общении. Приезжали, когда позволял график, и Юра с Глафирой, привозили с собой каких-то деловых знакомых, тоже приятных людей.
Однажды у Жарова получился большой сбор, и, как всегда в таких случаях, была организована культурная программа, на этот раз литературные чтения. Молодой актер, уже сыгравший несколько заметных ролей в кино, читал отрывки из «Саги о Форсайтах». Идея принадлежала, конечно же, Вадику, который объявил, что истории о крупной буржуазии и ее жизненных ценностях, моральных и материальных, — это теперь самое что ни на есть модное чтение.
— Из всего хотят сделать попсу, — сразу же возмутилась Ольга Арсеньевна, которая, впрочем, оказалась впоследствии среди самых внимательных слушателей.
Успех затеи был так очевиден, что решили организовать еще пару вечеров, послушать продолжение.
— По-моему, респектабельность — это сейчас главный тренд, — сказала я Глафире, когда вся публика дружно проголосовала за продолжение. — Вот Лекс, надо отдать ему должное, еще тогда об этом твердил.
