Татьяна Успенская - Украли солнце
Наверное, ещё и потому кинулся очертя голову связать себя со Степью — по Любиму тоска заела.
— Что-нибудь с Любом, мама? Не молчи! — вскричал он.
Заходящее солнце освещает гладкую мамину голову с косами, скрученными на затылке.
— На этот раз забрали всё, — говорит, наконец, мама. — Больше не могу.
— Слава богу, не с Любом! — Он погладил мать по голове, как делала это Мага.
К тому, что часть их урожая громадные фургоны увозят неизвестно куда, они привыкли, но у них всегда что-то оставалось — как же иначе жить?!
— Почему всё?
— Приказ свыше: оставить только на семена. Гиша не смог отстоять. Испытание духа трудностями, — сказала равнодушно. — Теперь одна надежда — на огород. А когда было заниматься им? Зарос! Не знаю, задохнулась картошка или что-то соберём?!
— Сегодня же воскресенье! Почему сегодня?
— Для них нет воскресенья! Это ты, Джуля, успел с раннего утра удрать, а нас заставили работать!
Ему не нравится собственное имя. Раздражает. Каждый раз вздрагивает. На его настырные вопросы, кто и зачем дал им с братом такие странные имена, мама не отвечает, лишь вздыхает.
Солнце заливает дом. В его ярком свете мамино лицо — землистое.
— Деньги пока у нас есть — спасибо Любу, присылает, но где и что куплю? Прилавки пусты. Даже мыла нет. Муки на месяц, не больше, картошки — недели на две. И то, что выкопаем в огороде. А скоро зима!
Мама никогда не жалуется. Всегда дома были хлеб, молоко, картошка. Он ощутил сосущий голод.
— Мам, не волнуйся. Я есть вовсе не хочу. Как-нибудь перебьёмся. Что нам с тобой надо? По паре картошек, и хорошо. Пойду пройдусь, не возражаешь?
— Деликатный ты мой, спасибо. Иди, конечно, погуляй.
Их дом — крайний в селе, дальше — степь. Солнце закатилось. Подсохшие цветы, кусты, небольшие деревца — на фоне снопа прощальных лучей.
Вот тебе и женился! Попробуй брякни такое матери! Степанида сейчас — вместе с солнцем — закатывается за горизонт.
Сначала приходили от Люба письма: о сложной и ответственной работе в главном Учреждении страны. Но, в основном, состояли из вопросов: как здоровье, настроение, дела в селе, что прочитал, чем занимался. Просил отвечать подробно. Письма как письма. А последнее — особое: не по почте пришло, передал водитель фургона, возивший в город мясо. После приветствия и вопросов о здоровье написано: «Я здесь узнал замечательных людей. Они сильно рискуют. На многое открыли мне глаза. Например, говорят: чуть не тридцать миллионов людей погибло из-за доносчиков. Жизнь здесь сложна: нет солнца, холодно. Очень скучаю о тебе, но к себе не зову. И возвратиться домой не могу. Маму обереги от этой информации, чтобы не беспокоилась».
Сумерки быстро перешли в ночь. Только что видел каждый отточенный лепесток цветка, и вдруг слепота. Лишь слух подтверждает: он не растворился во тьме, слышит же голоса кузнечиков, цикад, вершится вокруг живая жизнь.
Как же он, ослеплённый любовью, не забеспокоился, почему брат не ответил на последние письма?
Однажды Мага сказала: всё приходит сверху, от Бога. Если человек — чуткий, услышит, что ему делать. Сейчас чувствует: надо ехать. Это знак сверху? Нужно брата спасти или позвать на свадьбу? Без брата жениться никак нельзя.
Но уехать значит оставить Степь.
Село у них — строгое, патриархальное, все тайны быстро раскрываются, кто-нибудь мог видеть их! Начнут старики выговаривать Степаниде или мальчишки задразнят!
Он идёт по невидным цветкам, колючкам, цикадам и кузнечикам. В кромешной тьме, в затаившейся до утра жизни. Мимо сонных домов, школы, общественных амбаров, мимо заброшенного здания театра. И, чем ближе подходит к дому Степи, тем идёт медленнее.
А если она уже спит?!
Это он придумал ей имя. За глаза, на выгоревшую траву похожие. За травы и цветы, которыми увешана её комната: из них она плетёт венки. Степанида верит каждому его слову и учится видеть, как он: облака — розовая колесница, а летний день — хор из голосов насекомых, птиц, листьев деревьев. Его стихи запоминает с голоса и помнит от слова до слова, как степь помнит все птичьи песни…
Вот её окно. Условный знак — горсть песка в стекло.
Песок зазвенел. Джулиан вздрогнул от резкого звука.
Степанида тут же выглянула. Бессонные глаза. Вылезла в окно, прижалась и совсем запутала.
Прошла вечность, прежде чем он ощутил ползущий по земле предзимний холод, колючий ветер, и они — каждый сам по себе.
— Я маме во всем призналась. Мама заплакала, а потом — ничего. Начала готовиться к свадьбе. Отдаст мне своё подвенечное платье и кольцо!
— Послушай, — решился он, понимая, как не к месту, не ко времени его слова, — нельзя играть свадьбу без брата. Тебя боюсь одну оставить, обидит кто, но я должен привезти его. А кроме того, он давно не пишет — не случилось ли чего?
— Поезжай! — храбро сказала Степь. — За меня не бойся, я сумею постоять за себя. Привези Любима. А если что случилось, вызови меня, приеду. — Поднято к нему лицо. Бледно в бледном свете луны.
Долго стоял у своей калитки.
Раньше, мама говорила, молодых венчали.
А жалко, им нельзя: в храме солнце в каждом лике!
И, словно снова попал в храм, зазвучали строчки, там явившиеся. Тётке понравились.
Заглянул в почтовый ящик. Наконец-то письмо! Может, брат решил вернуться и ехать не нужно?
На цыпочках вошёл в дом. Мама рано ложится.
В кухне зажёг свечу, разорвал конверт. Почему-то письмо не от руки — на красивом бланке.
«Глубокоуважаемый брат, считаю своим долгом сообщить: мы строим самое прогрессивное общество в мире. Наш великий вождь Будимиров начертал план его строительства. Долг каждого пожертвовать собой в случае необходимости! Поэтому Будимиров своей главной задачей считает воспитание нового человека».
Что за чертовщина?! Никогда Любим так не говорил, не писал и не думал.
«Наша страна — самая могучая держава в мире именно потому, что ею руководит мудрый стратег и великий полководец Будимиров. Но она окружена врагами, которые не могут простить нам победы в революции и войне, успехов в идеологии и развитии промышленности. Мы должны принять все меры, чтобы враги не разрушили наши грандиозные планы».
Всё письмо — в том же духе. И подписано не братом. Почему кто-то пишет письма за него? Что с ним случилось?
Не мог Любим превратиться в инспектора. Но и борцом он не был! Как-то сказал: жизнь надо принимать такой, какая она есть. Джулиан удивился, спросил:
— Но она очень тяжела? Надо же изменить её!
Брат пожал плечами.
