Александра Торн - Драгоценный дар
Мать одарила их благожелательной улыбкой священника, объявляющего молодых мужем и женой.
— Вы хорошо выспались? — лукаво спросила она.
— Очень хорошо, — солгала Пич.
— Я хотела приготовить вам завтрак, но вижу, вы и сами справились.
— Ари приготовил гренки по-французски, — с гордостью объявила Пич, словно он изобрел вечный двигатель. — Он оставил для тебя гренки в духовке.
— Если он не только красив и отважен, но еще и готовить умеет, я, возможно, и сама за ним приударю, — сказала Белла, отправляясь на кухню.
— Насчет твоего вопроса, — проговорила Пич, когда они с Ари снова остались одни, — не хочешь сегодня съездить в Галвестон? Мы могли бы доехать до Пиратского пляжа и устроить пикник.
Ее воображение немедленно нарисовало Ари в плавках, какие носят пловцы на соревнованиях. Картина оказалась настолько захватывающей, что Пич чуть не подавилась гренкой. Она не могла придумать лучшего времяпровождения, чем солнце, прибой и полуобнаженный Ари Раппапорт.
— Нам незачем уезжать за город. Мне всюду будет хорошо, пока мы вместе.
Пич с трудом сдержала желание прыгнуть к нему на колени, словно обожающий хозяина пудель.
— Я все еще не могу поверить в то, что произошло.
— Что именно ты имеешь в виду? Торнадо — или нас с тобой?
Пич уже готова была произнести «нас», как снова появилась Белла, держа в одной руке трубку радиотелефона, а в другой тарелку с горячими французскими тостами.
— Звонит некий Дэвид Келлер из Нью-Йорка. Говорит, что ему надо обсудить какое-то дело с нами обеими. Почему бы тебе не поговорить с ним, пока я поем?
Пич кивнула и взяла трубку.
— Говорит Пич Морган, мистер Келлер. Чем я могу вам помочь?
— Надеюсь, я позвонил не слишком рано, — ответил Келлер. У него был явственный нью-йоркский акцент.
— Вовсе нет. Что вы хотите, сэр?
— Вы ведь не знаете, кто я?
— Нет.
— Этого я и боялся, — со вздохом сказал он.
— Боялись чего?
— Что ваш отец не упоминал обо мне. Он говорил, что хочет держать все в тайне, пока мы не заключим договор, но я надеялся, что вам он расскажет.
В голове у Пич словно сигнализация включилась. Тревожный красный огонек кричал: «Это очень важно!»
— Вы случайно не репортер?
— Отнюдь нет. Я не пишу слова. Я их продаю, — загадочно ответил Келлер.
— Откуда вам известен мой номер телефона? Его нет в справочниках.
— Его мне дал ваш отец за несколько дней до смерти. Он еще не знал своего нового номера, но сказал, что вы всегда будете знать, как с ним связаться. Знаете, он очень вами гордился.
Ари наблюдал за ней так же внимательно, как овчарка наблюдает за своим стадом. Он улыбнулся ей, и она сразу почувствовала себя увереннее. Ари заставлял ее ощущать себя сильной и храброй, способной справиться с чем угодно — включая таинственного мистера Келлера.
— Пожалуйста, мистер Келлер, перестаньте говорить загадками и расскажите мне, что вам нужно.
— Я понимаю вашу подозрительность, миссис Морган. При данных обстоятельствах я бы чувствовал то же самое. Но я вам гарантирую, что это не розыгрыш. Дело в том, что я — литературный агент. Ваш отец консультировался со мной по поводу книги, которую он написал. Я обещал ему навести справки. — Келлер откашлялся. — Должен вам сказать, что никогда еще не был так заинтересован ни в одной книге, а я в этом бизнесе уже тридцать лет. Я сказал сенатору, что его материал вызовет сенсацию, и я был прав. Хотя сенатор настаивал на том, чтобы держать весь этот проект в тайне, я смог договориться о продаже издания, и очень большим тиражом, могу добавить.
— Простите, подождите минутку. — Пич прикрыла микрофон ладонью. — Мне бы хотелось, чтобы вы оба слышали то, что скажет этот человек. Его зовут Дэвид Келлер, и он называет себя литературным агентом и говорит, что был связан с моим отцом.
— Я слышал о Келлере, — сообщил ей Ари. — Он считается одним из лучших в этом бизнесе — настоящий mensch[3]
Пич не знала идиш, но мгновенно поняла, что значит это слово. Лицо Ари, то, как он подался вперед в своем кресле, поведали ей о том, что Келлер принадлежал к тому сорту людей, которых Блэкджек называл «борцами». Ее интуиция заработала на полную мощность. Она вся покрылась гусиной кожей.
Пич нажала кнопку громкой связи.
— Я слушаю, мистер Келлер. Будьте добры, повторите то, что только что сказали. Я включила громкоговоритель, чтобы моя мать и наш друг могли вас слышать.
— Конечно. Как я уже говорил, ваш отец пришел ко мне за пару недель до своей смерти и попросил представлять книгу, которую он написал. Она называлась «Политика стяжательства» и являла собой самое скандальное разоблачение высших эшелонов власти, какое мне только доводилось видеть.
«А сколько из написанного вы видели?» Этот вопрос одними губами произнес Ари, а Пич вслух повторила его Келлеру.
— Подробное оглавление и три первые главы, — ответил Келлер. — Поверьте, миссис Стрэнд, в свое время я имел дело со многими разоблачениями и расследованиями, но никогда не читал ничего подобного. Книга хорошо написана и честная до боли. Я сказал вашему отцу, что его больше никогда не переизберут, если эта книга будет опубликована. Он ответил, что понимает это, но чувствует себя обязанным рассказать правду. Он был исключительно смелым человеком. Его смерть для меня большая личная утрата, так же как и для всей страны.
Пич взглянула на мать и увидела, что Белла смертельно побледнела.
— Еще раз прошу прощения, — сказала она агенту, потом снова прикрыла микрофон ладонью. — Что случилось, мама? Тебе нехорошо?
— Последнее, что мне сказал твой отец у Гуггенхейма в то утро перед аукционом, это что у него есть секретное оружие против врагов. Когда я спросила его, что он имеет в виду, он ответил буквально следующее: «Очень просто, моя дорогая. Я расскажу правду, голую, неприкрашенную правду, и пускай щепки летят во все стороны». Должно быть, он имел в виду эту книгу.
Пич задрожала. У нее возникло ощущение, будто отец нашел способ дотянуться до нее из могилы.
— Пожалуйста, простите, что прервала, и продолжайте ваш рассказ, — сказала она Келлеру.
— Ваш отец настаивал на полной тайне. Прочитав рукопись, я понял почему. Это был политический динамит. Поэтому и переговоры с издательствами заняли много времени. Я показал этот материал четырем издателям, которым мог доверять без сомнений. Переговоры завершились в тот день, когда умер ваш отец. Если бы он был жив, то снова стал бы богатым человеком. За книгу предложили гонорар в два с половиной миллиона долларов.
