Женевьева Дорманн - Маленькая ручка
Шло время, и тревогу сменило бешенство. Она могла бы, по крайней мере, позвонить ему и успокоить! Он пошел к себе в кабинет, сел у телефона, чтобы ответить сразу же на первый звонок. А как позвонить, без магнитной карточки, без денег? Она не могла позвонить! Если только не пошла к кому-нибудь. Но к кому? Он не знал всех друзей Каролины, и было два часа ночи — слишком поздно или слишком рано, чтобы муж, разыскивающий свою жену, мог звонить людям, не выглядя при этом назойливым или, еще того хуже, смешным! Но где же она, черт возьми? У любовника, которого завела, а он не знал? Эта мысль на какое-то время его захватила. Любовник, у его жены? Впервые он думал о таком. В конце концов, не так уж невероятно. Каро привлекательна. Он вспоминал о взглядах, устремленных на нее, когда они ходили ужинать в «Рекамье»; у Каролины любовник? А он ничего не замечал? А почему бы и нет! Он же занимался любовью с Дианой целых два месяца, а Каролина не знала… Но тогда этот любовник живет неподалеку. Она очень быстро исчезла, без машины, и без денег, чтобы взять такси. Чтобы обмануть тревогу и не представлять ее мертвой, он согласился представить ее неверной, то есть живой, и принялся перебирать имена мужчин, способных быть любовниками Каролины и живших неподалеку. Пьер Лароз, с которым она работала, который ее обожал и жил на улице Бельшас? Или этот молодой рисовальщик, такой забавный, которого она однажды приглашала на Шозе, этот Франсуа, как бишь его? Этот жил на улице Ренн…
В изнеможении, Сильвэн в конце концов уснул рядом с телефоном. Поутру его разбудил шум, поднятый детьми, уходившими в школу. Он услышал голос Тома в саду:
— Надо же, дверь была открыта!
Сильвэн быстро поднялся к себе в комнату, чтобы Фафа не увидела его с синими небритыми щеками и в измятом костюме после ночи, проведенной в кресле. Он принял душ, побрился, оделся, около десяти позвонил секретарше предупредить, что заболел гриппом и не придет, и попросил ее отменить встречи, запланированные на этот день.
В одиннадцать часов Каролина вернулась. Вновь обретя румянец.
Она провела ночь не у любовника, а у Клары Бошен, к кому еще она могла заявиться в таком состоянии?
Знала ли она, куда идет, покидая улицу Бак? Она бежала, вот и все. Бежала мимо магазинчиков с погасшими огнями на улице Сэвр, чуть не попала на бульваре Распайль под машину с номером 78, проехавшую на красный свет; вопящий водитель, выглядывавший из-за черепашки-ниндзя, приклеенной к ветровому стеклу, обозвал ее коровой. Прижав локти, мелкими шажками, она пробежала по улице Вьё-Коломбье и в конце концов остановилась перед бассейном со львами на площади Сен-Сюплис. В боку кололо. И вот тогда она подумала о Кларе. Может быть, она даже шла к ней, не думая об этом, с самой улицы Бак.
Клара крепко спала, когда заверещал домофон, и не скоро подошла ответить. Задыхающийся голос Каролины разбудил ее совершенно. И когда та вошла в мастерскую, Клара по ее лицу сразу же поняла: случилось что-то серьезное.
Не говоря ни слова, Каролина легла на кровать Клары, сжалась в комочек, подтянув колени к подбородку, скрестив руки на груди, обняв себя за плечи поверх куртки. Она дрожала, как в лихорадке. У нее было такое бледное, такое искаженное лицо, с такими синяками под глазами, что Клара перепугалась, стала ее трясти.
— Каро, ты больна?
Она покачала головой и вдруг медленно поднялась, села по-турецки на меховом покрывале и, опустив голову, наконец заговорила.
— Хуже, Клара… я, наверное, умру… Сильвэн мне сказал… я теперь все знаю… маленькая Диана… и я… я его больше не люблю… совсем не люблю!., и я… умру… мне плохо, плохо, плохо, плохо, я у… умираю, понимаешь?
— Нет, — сказала Клара. — Я ничего не понимаю из того, что ты говоришь. Что произошло с Сильвэном?
Молчание. Каролина принялась смотреть на не вопросительно, словно это Клара, а не она сама должна дать ответ на поставленный вопрос.
Тогда Клара мягко заговорила с ней, как говорят с чокнутым, сидящим, свесив ноги, на крыше двадцатиэтажного дома, чтобы убедить его не прыгать.
— Ты не умрешь, Каро. Ты расстроилась, вот и все. Ты устала, вымоталась. Ты будешь спать здесь, рядом со мной. Сейчас ты разденешься, скользнешь под одеяло, потому что уже очень поздно, и тебе надо отдохнуть. Завтра все станет лучше, Каро. Ты мне расскажешь, что тебя расстроило. Завтра. Ты не одна. Я люблю тебя, Каро. Я здесь. Я тебя не брошу.
Теплый, нежный голос Клары оказал свое действие. Она увидела, как глаза Каролины заблестели, затуманились, уронили слезу, потом две, десять, потом целый поток слез залил ее щеки, стекая вдоль носа, вокруг рта, раскрытого, как у ребенка; грозовой дождь, который долгое время сдерживали и который теперь льет ручьем. Клара успокоилась: она плачет!
Каролина вернулась на улицу Бак около одиннадцати часов утра. Сильвэн не спросил ее, откуда она пришла, где провела ночь, но тоже не захотел показать ей, как он счастлив, что она здесь, перед ним, с покрасневшими глазами, распухшими веками, но живая. Она заговорила первая.
— Ты сегодня не едешь в Берси?
— Нет. Я всю ночь искал тебя и ждал. Я очень волновался. Думаю, что теперь могу пойти поспать.
— Можно поговорить с тобой недолго?
— Пожалуйста.
Она присела на кончик стола, засунула, как монашек, руки в рукава своего свитера и с серьезным видом, не поднимая на него глаз, сказала:
— Так вот, этой ночью я решила подать на развод. А потом я подумала. Я тебя не ненавижу. Мне жаль только, что тебе не хватило мужества в этой жалкой истории. Я решила поверить тому, что ты мне рассказал.
— Я сказал тебе чистую правду!
— Я решила поверить тебе! — повторила Каролина. — Ты вляпался в дерьмо, и я не хочу толкать тебя дальше. Я провела с тобой четырнадцать счастливых лет, этого достаточно, чтобы я не добивала тебя сегодня. Если я подам на развод, это будет не в твою пользу на суде, который, кстати, тебе могут устроить. Я не хочу лишать наших детей отца и переворачивать их жизнь, потому что тебе было слабо отказать этой… этой… короче, я не подам на развод, и мы будем и дальше жить в этом доме. Официально я буду твоей женой. И поскольку я решила тебе верить, я даже поддержу тебя против тех, кто хочет тебе зла… если тебе нужна моя помощь.
— Каро, поцелуй меня.
— Прошу тебя, — сказала она, — пока не проси меня о большем. С сегодняшнего дня я буду спать в комнате для гостей.
* * *Листья платанов, уже поджаренные осенью, порхают над бульваром Инвалидов. В четыре часа двадцать пять минут Сильвэн подъехал к лицею Виктор-Дюрюи. Встал по ту сторону бульвара, как раз напротив двери лицея. На этот раз ему все равно, примут ли его за сатира, вышедшего на охоту после конца уроков. Он об этом даже не думает. Если и прячется за газетным киоском, то потому, что не хочет пропустить Диану Ларшан, но так, чтобы его не увидели близнецы.
