Рэйчел Гибсон - Запутанные связи
Мэдди развернулась, чтобы взглянуть на племянника Мика, который стоял на верхней ступеньке террасы.
– Просто помогал Мэдди с ее купальником.
– Ртом?
Мик хохотнул, запнулся и посмотрел на Мэдди. Впервые она видела его обескураженным.
– У нее ниточка торчала, – вывернулся сообразительный дядюшка и указал куда-то в сторону бедер девушки, – пришлось откусить.
– Аааа...
– А что ты тут делаешь? – поинтересовался Мик.
– Мама привезла меня поиграть с Питом.
Мик бросил взгляд на соседнюю террасу.
– Твоя мама все еще у Аллегрецца?
Трэвис покачал головой.
– Она уехала. – Мальчик перевел взгляд с дяди на Мэдди, – у вас есть еще мертвые мыши?
– Не сегодня. Но у меня теперь имеется кошка, и через несколько месяцев, когда она подрастет, то переловит всех мышей.
– У вас есть кошка?
– Да. Ее зовут Снежинка. У нее глаза разного цвета и неправильный прикус.
Мик удивленно посмотрел на Мэдди.
– Серьезно?
– Пойдемте, мальчики, я покажу вам.
– Что такое неправильный прикус? – спросил Трэвис, когда все трое вошли в дом.
Мик добрался домой за полчаса до того, как сестра постучала в его дверь и, не дожидаясь ответа, вошла.
– Трэвис сказал, что видел, как ты целуешь Мэдлин Дюпре в задницу, – заявила она, появляясь в кухне, где Мик готовил себе сэндвич перед трудовой вахтой. Брат поднял голову.
– Привет, Мэг.
– Это правда?
– Я не целовал ее в задницу. – Он кусал ее бедро.
– Что же ты там делал? Трэвис видел твою лодку у причала. Что между вами происходит?
– Она мне нравится. – Мужчина отрезал кусок ветчины и положил на бумажную тарелку. – Что в этом особенного?
– Эта стервятница пишет книгу о маме и папе, – Мэг схватила брата за запястье, чтобы привлечь к себе внимание, – и всех нас выставит маньяками и выродками.
– Мэдди уверяет, что не заинтересована ни в чем подобном.
– Чушь. Она роется в грязи, чтобы заработать деньги на нашей боли и страданиях.
Мик заглянул в зеленые глаза сестры.
– В отличие от тебя, Мэг, я не застрял в прошлом.
– Нет, – она отпустила его руку, – ты просто предпочел игнорировать его, будто ничего не случилось.
Мик поднял сэндвич и откусил.
– Я знаю, что случилось, но не живу этим каждый день, как ты.
– Я так не делаю.
Он проглотил кусок и глотнул пива из бутылки «Сэм Адамс».
– Возможно, не каждый день, но всякий раз, когда мне кажется, что ты уже избавилась от этого, какое-нибудь происшествие выводит тебя из равновесия, и ты снова ведешь себя, как подросток. – Он откусил еще раз. – Я хочу жить настоящим, Мэг.
– Думаешь, я не хочу, чтобы ты жил своей жизнью? Хочу. Очень хочу, чтобы ты встретил кого-нибудь, но только не эту падальщицу.
– Ты же сама общалась с ней. – Разговор становился докучливым. Мику нравилась Мэдди вся целиком, как она есть, он собирался и дальше встречаться с ней.
– Только для того, чтобы доказать, что мама не была сумасшедшей.
Он сделал еще глоток и поставил бутылку на стол.
– Но она была сумасшедшей.
– Нет. – Сестра дернула головой и схватила Мика за плечо, развернув к себе лицом. – Не смей так говорить.
– Значит, мама в здравом уме убила двух человек, а потом и себя, оставив своих детей сиротами?
– Она не хотела.
– Это просто слова, но, если ее целью действительно было всего лишь напугать, зачем же она зарядила пистолет?
Мэг поникла.
– Я не знаю.
Мик положил сэндвич назад на тарелку и скрестил руки на груди.
– Ты когда-нибудь размышляла о том, подумала ли тогда мама о нас?
– Подумала.
– Тогда почему, Мэг? Почему убийство мужа с любовницей оказалось важнее, чем ее дети?
Мэг отвела глаза.
– Она любила нас, Мик. Ты не помнишь, как хорошо нам было, вспоминаешь только плохое. Она любила нас и папу тоже.
Это не у него проблемы с памятью. Он-то не забывал ни хорошее, ни плохое.
– Я никогда не утверждал обратное, просто, полагаю, она любила нас недостаточно. Можешь пережевывать это еще двадцать девять лет, но я никогда не пойму, почему единственным выходом из положения для нее оказалось убийство.
Мэг уставилась на свои ноги и прошептала.
– Я не хотела, чтобы ты знал, но, – сестра прицельно уставилась на него, – отец собирался нас оставить.
– Что?
– Ради той самой официантки. – Она сглотнула, словно у нее ком стоял в горле. – Я слышала, как мама говорила об этом по телефону одной из подруг. – Мэг горько рассмеялась. – По-видимому, одной из тех, кто не спал с отцом.
Папа собирался оставить маму и их. Мик знал, что должен испытывать какие-то эмоции: гнев и, возможно, ярость, но ничего не ощущал.
– Она ведь со стольким мирилась ради него, – продолжила Мэг, – как унизительно было видеть, что весь город судачит о его отвратительных романах. Год за годом. – Мэг покачала головой. – Отец бросал ее ради двадцатичетырехлетней официантки, она не могла принять это, не могла позволить, чтобы с ней так обошлись.
Мик посмотрел на свою сестру, на ее красивые глаза и черные волосы. Сестру, оберегавшую его так же, как он оберегал ее, по крайней мере, насколько это было в их силах.
– И все эти годы ты знала и не сказала мне ничего?
– Ты бы не понял.
– Чего? Я понимаю, что мать предпочла застрелить отца, а не дать развод, и понимаю, что она была больна.
– Не была она больна. Просто ее загнали в угол. Она любила его.
– Это не любовь, Мэг, – он взял тарелку, пиво и вышел из кухни.
– Откуда тебе знать?
Слова сестры вынудили его остановиться. Мик развернулся и посмотрел на нее из дверного проема в столовую.
– Разве ты когда-нибудь любил? Так сильно, что от мысли потерять твою половинку все в тебе сжималось в узел?
Он подумал о Мэдди. Об искренней улыбке, едком юморе, о котенке с неправильным прикусом, которого она взяла в свой дом, хотя утверждала, что ненавидит кошек.
– Может и нет, но в одном я чертовски уверен. Если бы я любил женщину так сильно, то никогда не причинил бы ей боли, и не обездолил бы наших детей. Возможно, я мало знаю о любви, но это мне ясно.
– Мик, – Мэг направилась к нему, протягивая руки, – прости, мне не следовало так говорить.
Он поставил тарелку на стол.
– Забудем об этом.
– Я хочу для тебя самого лучшего, хочу, чтобы ты женился, завел семью, потому что знаю, каким прекрасным отцом и мужем ты станешь. Я же вижу, как ты любишь меня и Трэвиса. – Она обняла его за талию и прижалась щекой к твердому плечу, – но даже если ты никого не встретишь, с тобой всегда буду я.
Мик втянул в себя воздух, но все равно его не отпускало ощущение удушья.
