Татьяна Булатова - Три женщины одного мужчины
– Почему? – крякал от неожиданности Николай Андреевич.
– Ну, вдруг? – пытала его жена. – Мне что, Женьку на твои похороны даже не пускать? Так и держать за закрытыми дверями?
– Ну вот что ты говоришь, Кира? – Николай Андреевич даже не знал, как реагировать на слова жены. – При чем тут это?
– А при том, – сурово изрекала Кира Павловна и излагала свою позицию, разрубая ладонью воздух. – Я – мать, – напоминала она мужу. – И я хочу знать, как живет мой сын. Почему я не могу пригласить его в гости? Его и Любу?
– Кого? – старший Вильский делал вид, что ему незнакомо это имя.
– Любу, – топала ножкой Кира Павловна.
– Я не знаю, о ком ты говоришь, – отказывался понимать жену Николай Андреевич и закрывался газетой.
– А еще говоришь, что я эгоистка, – шипела Кира Павловна и выхватывала газету из рук мужа. – Ты этот, знаешь кто?
– Кто? – устало переспрашивал жену Вильский.
– Э-э-эх, – поворачивалась спиной к мужу Кира Павловна, так и не найдя нужного слова.
– Ну что? – с надеждой переспрашивала дочь Анисья Дмитриевна.
– Ничего, – махала рукой Кира и закрывала глаза, всем видом показывая матери, что разговор «с самим» был абсолютно бесполезным.
Первой не выдержала Анисья Дмитриевна и пошла на поклон к Николаю Андреевичу.
– Я вас не неволю. – Вильский внимательно выслушал тещу. – Поступайте, как считаете нужным. Он вам внук.
– Николай Андреич, – взмолилась Анисья Дмитриевна, – мне ведь уже знаете сколько?
Вильский молчал.
– Мне ведь столько, что сегодня я здесь, а завтра… – Она махнула рукой и показала на потолок. – Дозвольте…
– Я ничего не запрещал. – Николаю Андреевичу стало неловко. – Я только высказал свое суждение. А вы как хотите…
– Ну, так ясно, как хочу. И обманывать не могу. Он ведь у меня один, внук-то.
– И у меня, – прошипела подслушивавшая под дверью Кира Павловна, но в комнату не вошла, поостереглась.
– И у меня, знаете ли, – потупился Николай Андреевич, и этот жест Анисья Дмитриевна расценила как негласное соизволение.
На следующий после знаменательного разговора день Евгений Николаевич, увидев бабушку у входа в НИИ, почувствовал, что сердце забилось с особой радостью. С той самой, которая налетала на него после возвращения из пионерского лагеря в родной дом. Ему захотелось броситься к ней, но он справился с собой и подошел степенно, как и подобает взрослому человеку. Люба шла следом, глядя на Анисью Дмитриевну прямо и спокойно. В лице спутницы Вильского не было и тени смущения, потому что по закону она была официальной женой Евгения Николаевича и стыдиться ей было нечего.
– Баба! Ты?! – Вильский нагнулся к Анисье Дмитриевне, отметив, что та стала как будто еще меньше ростом.
– Я, – всхлипнула та и уткнулась внуку в плечо.
– Ба-а-аб, ну что ты плачешь? – прижал ее к себе Евгений Николаевич и погладил по спине.
– Я не плачу. – Анисья Дмитриевна вытерла ладонью слезы и схватила Вильского за руку, словно напугавшись, что он прямо сейчас растворится в воздухе.
– Здравствуйте, – почтительно поздоровалась с ней Люба и встала рядом с мужем.
– Здравствуйте, – прошептала Анисья Дмитриевна, смутившись.
– Баб, это Люба, – представил супругу Вильский.
– Здравствуйте, – снова шепотом повторила Анисья Дмитриевна, готовая признать Любу безоговорочно хотя бы потому, что эту женщину выбрал ее внук. А раз так, то извольте считаться.
– Пойдем к нам, – пригласил бабушку Вильский. – Посмотришь…
Анисья Дмитриевна отрицательно замотала головой, тут же сослалась на занятость, а потом жестом показала Евгению Николаевичу, чтобы тот нагнулся к ней.
– Мне бы поговорить, – сказала она и виновато добавила: – С тобой…
– Я пойду потихоньку, – шепнула Люба мужу и доброжелательно попрощалась с Анисьей Дмитриевной. – А вы разговаривайте. Не буду мешать.
Вильский с благодарностью посмотрел на жену, наивно предположив, что та прониклась важностью момента.
– Иди, Любка. Я догоню.
– Не надо, – остановила она мужа и медленно пошла к институтским воротам.
– Я скоро, – крикнул ей вслед Вильский, но Люба даже не обернулась.
– Не обиделась? – озаботилась тут же Анисья Дмитриевна.
– Да что ты! – обнял бабушку Евгений Николаевич и повел по институтскому скверу к скамейке. – Ч-черт! – выругался Вильский, обнаружив на скамье комья грязи.
Эта странная мода молодых людей залезать на лавки с ногами приводила Евгения Николаевича в бешенство. «Зачем?!» – пытал он падчерицу, давно вышедшую из подросткового возраста, но, видимо, в сознании Вильского она ассоциировалась именно с ним. «Чтобы лучше видеть тебя!» – паясничала Юлька, не видя, в сущности, ничего дурного в том, что люди садятся на скамью именно таким образом.
– Грязно как, – посетовала Анисья Дмитриевна, но тут же нашла выход, отыскав в недрах своей хозяйственной сумки большой полиэтиленовый пакет «на случай». – Сядем, – пригласила она внука.
Вильский уселся кряхтя и тут же потянулся за сигаретой.
– Все куришь, Женечка?
– Курю, баб, – подтвердил Евгений Николаевич и щелчком выбил сигарету из пачки.
– Вот, – засуетилась Анисья Дмитриевна и достала из-за пазухи свернутый конверт с затертыми краями. – Возьми-ка!
– Это что? – протянул руку Вильский.
– Мама передала, – коротко пояснила Анисья Дмитриевна, не вдаваясь в подробности.
Евгений Николаевич заглянул внутрь и обнаружил довольно крупную сумму. Что-что, а считать Вильский умел, знал, что пенсия Киры Павловны ничтожно мала, и догадался, что здесь приложила руку сама Анисья Дмитриевна.
– Зачем? – Евгений Николаевич поднял глаза на бабушку.
– Ну как же, Женечка, зачем? Тебе ведь тяжело. На Нютьку алименты, а у тебя вторая семья… – залопотала Анисья Дмитриевна, но быстро остановилась и, выдохнув, выпалила: – Виноваты мы перед тобой, Женя. – Она расплакалась и снова ткнулась Вильскому в плечо. – Это разве можно такой спрос с человека, чтобы к родной матери нельзя было зайти? – Анисья Дмитриевна разом пыталась произнести все те вопросы, которые мучили ее на протяжении последних двух лет. – Разве можно? – заглянула она внуку в глаза. – Бог и то грешников жалеет. А Николай Андреич и слушать ничего не желает…
– Так отец не знает, что ты здесь? – усмехнулся Евгений Николаевич. – Тайком пришла?
– Нет, Женя. – Анисья Дмитриевна не стала возводить напраслину на зятя. – Знает. Сказала я ему…
– А он? – побледнел Вильский.
– А он: «Как считаете нужным». Говорит со мной, Жень, а сам мучается. Инда с лица весь спал. Ты бы сходил к нему…
