Жестокие игры мажора (СИ) - Демина Маша

— Покурить есть?

Голос хриплый с похмелья, и я прочищаю горло.

Акмал молча достает из кармана штанов пачку и протягивает мне.

Также молча подхожу, беру сигарету, прикуриваю и глубоко затягиваюсь, прикрывая глаза.

Делаю еще несколько затяжек и чувствую, как голова немного идет кругом, и все же проясняется. Но от этого становится только хуже.

— Так и будете молчать или скажете, какого черта вы себя так ведете?

Я втягиваю в себя горечь дыма и, приоткрыв глаза, смотрю на этих притихших придурков.

— Пообещай, что ты не натворишь глупостей, — наконец произносит Смайл, вынуждая меня щуриться в его сторону.

— Выкладывай.

Смайл переглядывается с Акмалом, и тот одобрительно кивает, после чего Смайл протягивает мне телефон.

Я стряхиваю пепел и беру гаджет, не сразу осознавая, что транслируется на экране.

На замершем изображении достаточно темно, но я все равно постепенно понимаю, что это.

Плечи напрягаются еще до воспроизведения видео, на котором уже отчетливей видно, как жестко я трахаю Алису, не обращая внимания на ее попытки остановить меня.

Кровь воспламеняется, и я сжимаю телефон до хруста сенсорной панели в кулаке.

— Откуда оно?

Пауза. Я на пределе. С трудом делаю так необходимый мне вдох.

— На улице плохое освещение, — неуверенно начинает Смайл. — Там непонятно кто на видео…

Я впиваюсь в Смайла таким взглядом, что он не рискует продолжить.

— Здесь. Все. Видно. Блядь.

— Багира, не заводись. Мы решим…

— Кто это, мать вашу, снял?

Акмал снова переглядывается со Смайлом.

— Мы не знаем.

— Гораев, — глухо выдаю я. — Это его рук дело?

— После того, как ты дважды разбил ему лицо, думаю, он мог бы, — рассуждает Акмал. — Но, повторюсь, мы не знаем. Гораев больше не приходил, чтобы не испытывать тебя на прочность своим присутствием.

Я сжимаю и разжимаю кулаки.

— Не знаете, — киваю я, еще немного пьяно облизывая губы. — Тогда откуда у вас это, мать вашу?

— Это видео слито в Сеть, — вступается Смайл. — Но кто его снял, мы не знаем.

В Сеть. Слито в Сеть.

Я швыряю телефон на диван.

Дыхание становится прерывистым, и я грубо провожу пальцами по голове.

Я даже думать не хочу о том, что сейчас происходит с Алисой, если она узнала о видео. Это, блядь, добьет ее. И теперь у меня точно нет ни единого шанса на прощение. С-с-сука.

Хватка на плече возвращает меня в реальность, и я встречаюсь взглядом с Акмалом.

Он сильнее сдавливает мое плечо, не позволяя свихнуться, когда говорит:

— Успокойся. Мы все решим.

Я сбрасываю его руку и отшатываюсь в сторону.

— Что мы решим?

— Ты не сядешь в тюрьму из-за этого, — уверенно заявляет Акмал, а у меня в горле вибрирует рык.

— Ты думаешь, я сейчас забочусь об этом?

— Это было бы разумно, — кивает Акмал.

Я сокращаю расстояние и нависаю над ним.

— Мне по хуй на это. Все, что меня сейчас волнует — то, что я сделал с этой девушкой, — цежу сквозь зубы и, развернувшись, пинаю стол, не обращая внимания на вспыхнувшую боль в ноге. — Где она? Вы видели ее?

Я в бешенстве. Моя грудь вздымается, а дыхание застревает в горле.

— Прошло пара дней, но никто из вас не появлялся в универе.

Пара дней. Что я, блядь, натворил?..

— Я найду ее…

Но не успеваю и шага сделать, как меня останавливает твердая хватка на плече.

— Нет. Сейчас это не лучшая идея.

Я отталкиваю Акмала.

— Иди на хуй, — рявкаю я. — Я поеду к ней и все исправлю!

Цокот каблуков раздается эхом в башке, прежде чем я слышу ее голос.

— Сейчас ты поедешь домой. Если, конечно, в твоей голове осталось хоть немного разума.

Тяжело дыша, я оборачиваюсь и встречаюсь с жестким взглядом матери.

— И давай без глупостей, Илай. Ты и так мне подкинул грязной работы.

— Ты…

Я порываюсь шагнуть в ее сторону, но Акмал снова останавливает меня.

На что моя мать лишь ухмыляется.

— Я жду тебя в машине. Не советую тебе усложнять мне работу. В противном случае я сделаю окончательно невыносимым существование этой девки.

____________

Мои дорогие девочки! Спасибо большое всем, кто ждет и читает без негатива! Эта книга и герои живут благодаря вам

Глава 27

Стук каблуков смешивается со строгим голосом моей матери и разносится эхом в помещении, пока она меряет неспокойными шагами гостиную.

Я же сижу, как пустая оболочка, но внутри меня эмоциональный огонь продолжает уничтожать все на своем пути. Однако снаружи выгляжу нездорово спокойным.

— Вообщем так, Илай, — она приближается ко мне, видимо, закончив разговор по телефону. — Я больше не буду тратить свое время на глупые расспросы. Ты и так забрал у меня слишком много драгоценных минут, трахнув эту убогую девку и подкинув мне чертовых проблем.

Я никак не реагирую. Даже когда мать останавливается напротив меня и складывает перед собой руки, недовольно барабаня пальцами по предплечьям.

Запрокидываю голову, чтобы избавить себя от этого зрелища.

— Это просто немыслимо! Чем ты только думал?! А что если она забеременеет? Ты мог хотя бы здесь пораскинуть своими извилинами?! Не говоря уже о том, чтобы подумать чем она могла тебя наградить! — железным тоном чеканит мать, не скрывая своего раздражения и пренебрежения. — Сейчас я тебе сообщаю расклад, который тебя ждет в ближайшем будущем.

Я усмехаюсь, сидя на диване и уставившись в потолок.

— Тебе смешно? — ее командирский тон звучит громче. — Может, мне не стоило напрягаться и нужно было позволить тебе хлебнуть дерьма, в которое ты себя закопал с головой?!

— Может, и не стоило, — глухо выдыхаю я и прикрываю глаза, отказываясь существовать в этой ебаной реальности.

— Значит, так. Самое оптимальное решение — согласится на предложение твоего дяди. Уедешь в Америку. Займешься спортивной карьерой. Он поможет тебе…

— Я никуда не поеду.

— Ты не в том положении, мой дорогой, чтобы иметь право голоса. В следующий раз будешь думать тем, что я вложила в твою голову за все эти годы!

Я накрываю лицо ладонями и медленно растираю его.

— Что за чушь ты несешь? — стону я, вдавливая основания ладоней в глаза, заебавшись слушать ее. — Что ты вложила? Я, блядь, даже не помню тебя в своем детстве, — я поднимаюсь на ноги, закипая еще больше. — Да и каким было мое детство?! Ты хоть знаешь? Откуда ты можешь знать? Ты скинула меня этому больному ублюдку, а сама жила в свое удовольствие за счет своих ебарей! Так с чего ты что-то требуешь от меня?! Может быть, я вырос тем, кто подавал мне пример?

Но лицо моей матери остается бесстрастным.

— Прекрати истерику. То, что ты жил со своим отцом, было временной необходимостью. Я не знала, что он делал с тобой…

— А ты пыталась узнать?!

Я скрежещу зубами. Наблюдая за тем, как моя мать выходит из своего идеального образа. Она из тех людей, кто не умеет и не готов признавать свои ошибки.

— Прекрати со мной говорить таким тоном, Илай! Ты не рассказывал мне об этом по телефону, а приезжать я не могла!

— Десять лет?! — я приближаюсь к ней, тяжело дыша. — Тебя не было целых десять лет! А ты знаешь, почему я не говорил?! Потому что боялся! Мне, блядь, было страшно, что он услышит, как я жалуюсь и прижжет меня очередной сигаретой! Он твердил, что настоящие мужики не плачут, что боль — это то, через что должен пройти каждый мальчик, чтобы стать мужчиной, это он заставил меня молчать о своей боли, и я привык к этому! Да и чтобы изменилось? Ты бы все бросила и примчалась?!

Губы матери дрожат, но она продолжает игнорировать то, что я бросаю в нее копьями.

— Я пыталась устроить свою жизнь, чтобы обеспечить твое будущее! И вложилась в тебя достаточно, чтобы сейчас ты имел право что-то требовать! — ее губы кривятся. — А что я получаю взамен?

— Ты хоть раз можешь признать свою вину?! — взрываюсь я. — Хоть раз в жизни, сука! Сказать мне одно простое слово! Прости! Прости меня сын, что меня не было рядом! Просто извиниться за то, что ты бросила меня!