Жестокие игры мажора (СИ) - Демина Маша

Мои ноздри раздуваются от того, как часто я дышу.

Я щурюсь непонимающе.

— При чем здесь какой-то спор?

— Разве ты не знаешь? — Мариана Арслановна вскидывает бровь. — Илай поспорил на свою машину.

Я все так же непонимающе смотрю на нее.

— Господи. — Женщина прикладывает пальцы ко лбу, недоуменно качая головой. — Конечно же ты не знала.

— Не знала о чем?!

Я пытаюсь дышать, но воздух будто превращается в тяжелые густые клубы дыма. Вот только не это удушает меня. А слова, которые я слышу в следующую секунду:

— Илай поставил свою машину на твою девственность.

Мне будто прилетает удар под дых.

Нет.

Она врет.

Это не может быть правдой.

Не может.

Под кожей вспыхивает зуд.

Я чувствую, как кровь отливает от лица, а сердце начинает биться сильнее. Будто пытается вырваться наружу.

— А теперь из-за этого спора мой сын натворил глупостей, у которых могут быть кошмарные последствия. Поэтому я и здесь…

— Откуда вы узнали? — перебиваю ее сдавленно и встречаюсь с холодными глазами матери Илая. И вижу, как в них мелькает что-то, похожее на презрение, которое быстро меняется на снисхождение.

— Не имеет значения. Главное, что я узнала вовремя. Иначе это видео стало бы вирусным.

— Какое видео? — едва шевелю губами, чувствуя, как конечности наполняются холодом.

Она застала меня врасплох. Опять. Еще немного, и я упаду в обморок от переизбытка кислорода в легких.

— То самое видео, Алиса. Оно попало в сеть, и на нем есть момент, который может быть весьма спорно расценен.

О, боже…

Нас снимали?

Сердце покрывается коркой льда. Я тяжело дышу. Сжимаю одеяло в дрожащих кулаках, наблюдая за тем, как мать Илая поднимает какой-то чемодан и кладет его на мою кровать.

— Я не просто так пришла, Алиса. Я понимаю, что ты пострадала и можешь сгоряча наломать дров. Но позволь мне предотвратить твои необдуманные поступки.

Я открываю рот, но Мариана Арслановна останавливает меня жестом руки.

— Во-первых, я хочу предложить тебе место в другом ВУЗе, а во-вторых, — длинные наманикюренные пальцы со щелчком застежки открывают чемодан, демонстрируя содержимое. — Можешь считать это вкладом в твою новую жизнь.

Мой растерянный взгляд судорожно сканирует не одну пачку денег.

— Подумай хорошо, девочка. Я даю тебе возможность на хорошее будущее. С чистого листа, где в тебя не будут тыкать пальцем и портить тебе жизнь. Это лучше, чем остаться ни с чем и с разбитым сердцем.

Я бы посмеялась, но у меня нет на это сил.

— Ты приобретешь гораздо больше, чем за всю свою нищую жизнь. А самое главное, будешь независима от своей опекунши. Насколько мне известно, она была чрезмерно строга с тобой?

Я задыхаюсь, как выброшенная на берег рыба. Но это не заставляет женщину замолчать. Она продолжает добивать меня своей расчетливостью:

— Я пристрою тебя на бюджет. Помогу с жильем. И, если вдруг возникнут последствия в виде беременности, также помогу с абортом. Деньгами, как видишь, не обижу. Все, что от тебя требуется — исчезнуть.

Я медленно опускаю взгляд на чемодан с деньгами и снова поднимаю его на хладнокровное лицо.

— У вас все так просто, да? — шепчу я. — Вы думаете, что все можно исправить деньгами?

Женщина подается вперед и накрывает мою руку своей:

— Я не думаю, Алиса, я знаю.

Я тут же отдергиваю руку.

— Вы ничего не знаете. Вы прогнили от ваших денег и власти. И вам ничего неизвестно о человеческой боли. Понимании и сострадании! Ничего! Вы чудовище! И воспитали вы такое же чудовище! — кричу я и

резким движением руки опрокидываю чемодан.

— Заберите свои деньги и убирайтесь! — Я подскакиваю на кровати на нетвердые ноги и, пошатываясь, указываю пальцем на выход. — Вон! Убирайтесь отсюда ВОН!!!

Мариана Арслановна ухмыляется, спокойно поднимается на ноги и разглаживает несуществующие складки на своем идеальном костюме.

Я сжимаю и разжимаю кулаки, возвышаясь над ней. Как яростно дышащий бык. Не знаю, откуда во мне появились силы. Тело будто на автопилоте. Я вся горю. И в секунде от того, чтобы вцепиться в ее шикарно уложенные волосы и вытащить отсюда.

— Ты ведешь себя неразумно, Алиса, — как ни в чем не бывало произносит она и направляется к двери, но, прежде чем выйти за дверь, бросает мне. — Подумай над моим предложением. Я дам тебе время. Ну, а если вздумаешь испортить моему сыну жизнь, я сделаю так, что ты пожалеешь об этом.

Она уходит.

Оставляя свою угрозу, как нависшую над моей головой петлю виселицы.

А я…

Я спрыгиваю на пол и, подняв раскрытый чемодан, швыряю его в дверь. Отчаянно взрываюсь криком, собираю в охапку рассыпавшиеся по комнате деньги и кидаю их следом. Пошла она к черту.

Пусть подавится этими деньгами.

Я и не собиралась обращаться ни в какую полицию, это были лишь мои попытки укусить в ответ… но я бы так никогда не поступила. Я не такая, как они. Я не разрушаю чужие жизни. Даже если стою на руинах своей.

А он… он оказался самым обыкновенным трусом.

Он даже не попытался что-то исправить.

Он подослал свою мать.

Окончательно разбив мои розовые очки. Стеклами внутрь.

Он все разрушил.

И мне никак не утихомирить то, что творится внутри меня. Я не знаю, что это.

Оно распространяется по телу, как стихийное бедствие.

И, кажется, не остановится, пока не сотрет меня с лица земли.

Я сношу все на своем пути, проклиная их всех, в ушах стоит грохот, но я не останавливаюсь, пока не выбиваюсь из сил. Ноги и руки будто немеют, я бессильно опускаюсь на пол, сворачиваюсь клубком и просто мечтаю, чтобы все это закончилось.

Глава 26

Я просыпаюсь потерянным во времени. В пространстве.

И не могу понять, в какой реальностью существую.

Единственное, что я чувствую, это вина.

Ее, блядь, так много, что это гребаное чувство душит меня. Оно впивается в глотку с той же дикой жестокостью, с которой я забрал у Алисы то, на что не имел никакого права. Это был ее первый раз…

Да, блядь… Несмотря на брошенный мне вызов, я не хотел поступать с ней так.

Но я поступил хуже. Взял ее как дикарь.

Сжимаю кулаки в бессильной ярости от невозможности все исправить.

Костяшки моих пальцев кровоточат, потому что я каждый раз разбивал их, не позволяя ранам затянуться.

Голова раскалывается.

Ебаное похмелье.

Я массирую виски, борясь с болью.

Я вел себя как идиот, заливая все эти ебаные неуправляемые эмоции алкоголем и сигаретами. Потому что не знал, что мне делать и как себя вести. Не знал, как посмотреть Алисе в глаза после всего, что натворил.

Мне было страшно. Страшно за то, как грубо я обошелся с ней. А еще мне было чертовски хуево оттого, что Алиса была ни в чем не виновата.

Да даже если бы она переспала с тем ублюдком, я не имел права так грубо обращаться с ней.

В конце концов, у нас не было отношений. А я повел себя слишком маниакально. Пошел на поводу у алкоголя, чувств и друзей, которые спровоцировали меня.

Блядь. Присев на край кровати, вцепляюсь в голову руками.

Я до сих пор помню, как она дрожала и тряслась, прижавшись к стволу дереву. С каким презрением посмотрела на меня.

Но я был так ослеплен гневом, думая, что она отдалась другому, что даже не попытался выслушать ее.

Разозлившись на себя, встаю и хватаю пачку сигарет, но та оказывается пустой. Пиздец.

Сминаю ее в кулаке, бросаю в угол комнаты и направляюсь на выход. Мне нужна гребаная сигарета, чтобы хоть немного прийти в себя.

Я спускаюсь на первый этаж, с запозданием понимая, что все еще нахожусь в доме Акмала. И тут же задаюсь вопросом, какой сегодня день, но, когда я замечаю в гостиной хозяина дома и Смайла, которые что-то смотрят в телефоне и выражения их лиц не предвещают ничего хорошего, в груди что-то сдавливает. До того, как они поднимают на меня глаза, уродливое предчувствие усиливается.