Дикая сердцем - Такер К. А.
Это решение заставило бы меня испытывать чувство вины. Это было бы в тысячу раз страшнее, чем если бы Агнес продала папин дом на снос. Обиделась бы я на отца за то, что он поставил меня в такое положение, за то, что заставил меня жить его жизнью?
Джона остался бы привязан к Западной Аляске до самого конца или до тех пор, пока я бы на него рассчитывала. Мы бы не жили здесь.
Быть может, мы бы и не были вместе.
Возможно, в кармане Джоны не оказалось бы этого кольца.
В конце концов мой отец сделал правильный выбор. «Дикой Аляске» он предпочел меня. То, чего он никогда не мог сделать раньше.
– Ты должен был рассказать мне.
– Это уже не имеет значения.
Может, и нет. Тем не менее если мне когда-нибудь понадобится доказать своей матери, что Джона не охотится за моими деньгами, то у меня есть тому подтверждение.
Джона кладет руку на мою поясницу и притягивает меня к себе.
– Как ты себя чувствуешь сегодня?
Я тянусь к нему в ответ. Мои ладони скользят по твердым изгибам его груди, ключицам и плечам, оседая на бицепсах.
– Все хорошо. Небольшое недомогание.
В первый день месячных у меня всегда так.
– Так как долго ты слушала?
– Достаточно, чтобы решить, что Мари я теперь недолюбливаю.
Он ухмыляется.
– Она со мной спорила. Это и должен делать хороший друг.
Я окидываю его взглядом.
– Скажи еще, что Диана бы тоже сказала пару-тройку резких слов в мой адрес, если бы вы вдруг подружились.
Я не говорю ему, что Диана бы просто в хлам раскритиковала Джону и его характер, если бы решила, что я жертвую своим счастьем ради него.
– Но Диана и не влюблена в меня, плюс ко всему прочему.
Он вздыхает, но на этот раз ничего не отрицает.
– Что еще ты услышала? – выпытывает он информацию. Видимо, хочет понять, знаю ли я о несостоявшемся предложении.
У меня никогда не получалось хорошо лгать Джоне.
– А что еще я должна была услышать? – спрашиваю я в ответ.
Его челюсть напрягается, пока взгляд блуждает по моему лицу, словно Джона решает, стоит ли ему признаться в истинной цели вчерашней поездки.
– Как сильно я тебя люблю и что нам нет нужды ни в чем торопиться.
Что значит «ни в чем»? С детьми, предполагаю я.
Но не откладывает ли он на потом и предложение пожениться?
Я колеблюсь.
– Пожалуйста, скажи мне, что у нас все хорошо, потому что я не чувствую, что это так…
– У нас все хорошо, Калла. Даю слово, – говорит Джона, убирая прядь волос с моего лба, и его голос становится хрипловатым. – У нас все более чем хорошо. Мне жаль, если я дал тебе повод думать, что это не так.
– Я так испугалась, – признаюсь я шепотом, мои пальцы впиваются в его талию, крепко обхватывая ее.
– Прости.
Обхватив мой затылок, он наклоняется, чтобы поцеловать меня, проводя языком по моим губам глубоким, манящим движением, которое обычно оставляет для спальни, когда мы раздеты и наши тела переплетены воедино.
Из моего горла вырывается тихий стон.
– Сэма не будет еще какое-то время, – шепчет Джона между неровными вдохами, одной рукой перебирая мои волосы, а другой спускаясь ниже, чтобы обхватить меня сзади и притянуть к себе. – Хочешь вернуться в дом и принять душ?
Моя боль на время исчезает, обещание ощутить внутри себя Джону становится лекарством от любого недомогания. И все же мысль о том, чтобы проделать весь обратный путь до дома, мне не нравится, я чувствую непреодолимое желание доставить Джоне удовольствие прямо сейчас. Я сжимаю его нижнюю губу между зубами, дразняще покусывая.
– Я не могу ждать так долго.
Мои руки скользят под его свитер. Мышцы его живота напрягаются под моими прохладными пальцами, пока я расстегиваю ремень и молнию и скольжу рукой под резинку трусов, чтобы крепко обхватить его.
– Это меня устроит, – хрипит Джона. – Просто ты всегда хотела сделать это в… – Его слова обрываются, когда я опускаюсь перед ним на колени, стягивая с его мощных бедер джинсы и боксеры.
– Черт, – шипит он.
Его голубые глаза пылают жаром, пока он смотрит, как я беру его в рот. Запустив пальцы в мои длинные волосы, он с гортанным стоном прислоняется спиной к дверному косяку, а его благодарный взгляд блуждает между мной и окружающим нас диким пейзажем.
Глава 24
– Вау. Она не шутила, – произношу я, когда мы подъезжаем к «Пивному домику».
Парковка полностью заставлена – забрызганными грязью пикапами, квадроциклами, странно блестящим седаном. На траве позади парковки виднеется еще большее количество машин.
Джона стонет, притормаживая в поисках свободного места.
– Нам обязательно быть здесь?
– Думаешь, меня общение с Мюриэль не утомляет?
Хотя за последнюю неделю она заходила лишь дважды – чтобы убедиться, что я не забросила свои ежедневные садоводческие обязанности. Как ни странно, я выхожу туда каждое утро и без ее понуканий, с любопытством высматривая, что нового успело вырасти. Пока еще рано, однако там, где я посеяла семена свеклы, уже проклюнулись крошечные стебельки с двумя листиками. А сегодня я сравнила саженцы помидоров с фотографиями, которые сделала в день их посадки, и заметила, что благодаря длинным аляскинским дням они стали заметно выше.
– Она сказала, что здесь будет полно рыбаков и охотников, а также людей, которые сдают свои домики туристам, желающим осмотреть достопримечательности. Нам нужно познакомиться с ними, если мы хотим привлечь больше местных предприятий, верно?
– Разве не ты жаловалась, что меня слишком много не бывает дома? – Джона паркует грузовик на траве между двумя другими.
– Вообще-то, я жаловалась, что ты проводишь слишком много времени, играя со своими самолетами в ангаре.
Я прикладываю все усилия, чтобы не жаловаться на часы, которые Джона тратит на работу.
– С каких это пор ты стал таким антисоциальным?
– Серьезно, Калла? – В его голубых глазах искрится веселье. – Я всегда был таким антисоциальным.
Он кивает в сторону входной двери, откуда выходят двое крепких мужчин в черных куртках и камуфляжных шапочках. Они достают сигареты и беседуют, один из них изучает незажженную вереницу разноцветных лампочек над головой. Для семи вечера солнце еще высоко. Сегодня оно сядет только после одиннадцати, оставив небо сумрачным до тех пор, пока снова не взойдет в четыре тридцать, и к этой реальности я привыкла не больше, чем прошлым летом, когда жила в доме отца.
– Это все не мое.
Через парковку, словно куда-то опаздывая, спешит пара средних лет в одинаковых клетчатых куртках. В руках женщины – кастрюля.
– Э-э-э… Чтобы было понятно, это и не мое тоже. Но мне необходимо поговорить с кем-нибудь, кроме тебя, козла и енота, так что смирись. Ради меня.
– Ладно, – ворчит Джона, однако наклоняется, чтобы прижаться своими губами к моим. – Кстати, ты чудесно выглядишь сегодня.
Я улыбаюсь. Это первый раз с нашего переезда в Трапперс Кроссинг, когда я приложила усилия, чтобы сделать прическу, макияж и подобрать одежду – узкие синие джинсы, черные кожаные сапоги и желто-черную клетчатую рубашку на пуговицах поверх наших новых облегающих футболок с логотипом «Йети» – наряд, который, на мой взгляд, полностью соответствует посещению аляскинского соревнования по приготовлению чили, демонстрируя стиль.
– Как и ты.
Я провожу ногтями, которые целый час подпиливала и красила после того, как выскребла из-под них садовую землю несмотря на перчатки, в которых работаю, по свежеподстриженной бороде Джоны.
После нашей поездки в лесную хижину и моего испуга по поводу беременности прошла неделя, и, к моему облегчению, между нами все снова в порядке. Более чем в порядке, на самом деле. Мы все время проводим вместе – часто трогая друг друга, подолгу целуясь и принимая вместе душ, настолько продолжительный, что водонагреватель успевает полностью опустошиться. Как будто мы оба безмолвно пытаемся уверить друг друга и самих себя, что все в порядке. А может быть, эта резкая пощечина реальности – даже две, если считать ту поломку двигателя, – сблизила нас еще больше.
