Жаворонок Теклы (СИ) - Семенова Людмила
В ночь после бракосочетания Налия сменила роскошный наряд на почти такую же королевскую ночную рубашку — это был подарок матери, которая трогательно любила традиции и настояла, чтобы все внешнее благородство было соблюдено. Она уселась перед зеркалом в красиво убранной спальне, чтобы расчесаться и заплести косу, и спросила его:
— А откуда у тебя все-таки взялось имя Ивар, если не секрет?
— Да какие тут секреты!.. — отозвался Айвар, выходя из ванной также в домашнем белом кафтанчике и шароварах. — Просто родителям так понравился Питер и Балтийское море, что отец решил дать мне северное имя, которое носили вожди белых язычников-головорезов. Потом, когда мы стали изучать английский, я почему-то привык называть себя Айваром, ты это помнишь. А когда уехал, так и решил, что нечего возвращаться к детству, и остался Иваром только для Данэ и его мамы. Родственники из деревни, бывало, говорили, что и «нечистая сила» во мне сидит из-за этого имени.
— Насчет нечистой силы они были правы, — лукаво улыбнулась Налия.
— Хорошего же ты мнения о муже, милая моя, — весело ответил Айвар и бережно коснулся ее плеч. — Да что там, в баре кое-кто меня прозвал «Блэк Айвори», считая, что это комплимент. Сразу видно, что они не знали, откуда этот кофе добывается... А все-таки, Налия, проводить ночи с женой — это совсем другое дело, верно?
— Понимаю, к чему ты клонишь, но торопиться нам некуда, — шутливо отозвалась она. — Никто ведь от нас не ждет доказательств невинности. А поскольку в прочих ритуалах я не сильна, можно их придумать самим.
Поднявшись, Налия поставила у супружеского ложа поднос с двумя чашечками горячей каскары — золотистого напитка из мякоти кофейных ягод. Вокруг них стояли маленькие пиалы с тростниковым сахаром, орехами, тертым имбирем и корицей.
— Это чтобы жизнь была сладкой и в меру крепкой, — пояснила жена и подала Айвару одну из чашечек, от которой шел аппетитный аромат. — Что еще тебе пожелать, я, если честно, не знаю, потому что любовь у нас уже есть, а для остального нужно действовать, а не говорить.
— Ничего лучше я и не ждал, — кивнул Айвар и попробовал напиток. — Но у меня к тебе все-таки есть одно пожелание, милая: я хочу, чтобы ты не менялась. Нет, я не о том, чтобы не стареть и не портить фигуру, — ведь «только змеи сбрасывают кожи, мы меняем души, не тела». Так вот тебе не нужно менять душу, Налия, прогибаться, подстраиваться. Такие, как ты, должны себя сохранить независимо от семьи, брака, общества и всего прочего.
— Ой, Айвар, что это за официоз? — поморщилась Налия. — Это больше подходит для эпитафии, чем для брачной ночи, господи прости! И не такая уж я особенная, у меня просто тяжелый характер. Так что стоит ли этому радоваться?
— Ты особенная, — уверенно сказал муж, коснувшись ее руки.
Так началась новая жизнь, в которой Айвар уже не растрачивал себя на сожаления и ностальгию. В свободное от работы время они с Налией много гуляли, ходили в гости или приглашали друзей к себе, ездили к родственникам Айвара, к которым он стал относиться гораздо теплее, чем прежде. Дома они смотрели старые голливудские мюзиклы, к которым Налия пристрастила мужа, слушали джаз под мороженое и кофе и очень много беседовали. Иногда супруги выбирались в Аддис-Абебский театр или на местные кинофестивали.
Их близкие отношения в совместном быту тоже стали еще более яркими. Они любили вместе принимать ванну, делать друг другу массаж, купаться обнаженными на эритрейском пляже, и Айвар не сомневался, что их взаимное влечение не угаснет ни от каких возрастных перемен, что он всегда будет беспрекословно следовать ее чувственным желаниям, угадывая их интуитивно. Она повелевала, он слушался, но оба обрели в этом чувственную гармонию и равновесие.
Первый год после свадьбы выдался богатым на события и впечатления. Кроме успехов Айвара с учебой и реформ на работе — некоторые проекты комитета по здравоохранению были основаны именно на его исследованиях и идеях, — последовали и радости, о которых ему говорила Налия. Сразу после торжества они в самом деле отправились на неделю в Европу. Налии очень хотелось впечатлить мужа своим знанием западных «жемчужин», когда-то изученных ею, от храмов до подвалов, однако столицы Айвар решительно отверг:
— На черных я и здесь успею насмотреться! Сейчас чтобы увидеть, как живут настоящие европейцы, надо ехать в провинцию, в города с одноэтажными домами, крошечными церквями и смешными празднествами, когда улицы завешивают разноцветными флажками и всякий глинтвейн льется рекой.
Это предложение Налию заинтересовало, и они сошлись на том, чтобы поехать в Кодройпо, местечко на северо-востоке Италии, охраняемое Девой Марией Снежной. Оно оказалось уютным, тихим и в то же время таинственным, словно сказочные деревушки. Там не было толп туристов, сувенирных лавок на каждом шагу и фешенебельных мест, но обоим супругам это пришлось по вкусу.
У каждого домика росли раскидистые деревья и причудливые кустарники, а изгороди порой были увиты зарослями цветов. И хотя это была тихая провинция, удаленная от денежных потоков, люди здесь жили комфортно и красиво. Почти все домики были окрашены в теплые, безмятежные цвета, под черепичными крышами, а на главных улицах, среди однотипных административных зданий, можно было увидеть настоящий готический шпиль, крошечную фреску или колонну, выложенную художественной мозаикой.
Днем они ездили по окрестностям провинции Удине, любовались природой и памятниками культуры, пили белое вино, лакомились пиццей с душистым базиликом и нежным джелато. И если Айвару нравились классические сорта с шоколадом или вишней, то Налия, разумеется, предпочитала экстравагантные вкусы типа сыра с плесенью или морских водорослей.
А по вечерам супруги угощались местным кофе и сладкими булочками в маленьком кафе, где коротали время итальянцы, совсем не беспокоящиеся о быстротечности жизни. Айвару нравилось за ними наблюдать — они, наверное, могли бы точно так же беседовать и в прошлом, и в позапрошлом веке, сопровождая слова экспрессивными жестами, попивая золотистое вино, закусывая его маслинами, а вокруг бы так же резвились их ребятишки, эмоциональные как родители.
На чернокожую пару все здесь смотрели приветливо и спокойно, хотя супруги привлекали внимание своей любовью к ярким контрастам и природным чувством стиля. В связи с этим произошел забавный эпизод. Один из местных мальчишек, лет двенадцати на вид, долго глядел на необычных гостей, одетых по моде ретро, женщину в сиреневом льняном платье и с затейливыми муранскими бусами на шее, в виде фруктовых гроздьев, и мужчину в светло-сером джемпере с шейным платком из дымчатого синего шелка. Маленький итальянец в конце концов подошел к ним и, дружелюбно улыбаясь, спросил:
— America?
Налия от души рассмеялась, а Айвар развел руками и весело сказал:
— No, no! Africa!
Это путешествие они долго вспоминали с удовольствием. Айвар прежде знал о таких местах только по книгам и чужим рассказам, а Налия сочла его самым романтичным из всех, в которых ей довелось побывать.
Позже, в середине лета, они снова побывали в Европе по радостному поводу (деловые короткие поездки у Налии случались регулярно, и после бракосочетания Айвар стал к ней присоединяться). Даниэль в самом деле должен был жениться и пригласил друзей на торжество в испанский город Виверо, в котором и встретил свою невесту Монику. Она оказалась очень веселой и общительной девушкой, такой же яркой, как Налия, но заметно ниже ростом и чуть полненькой. Вскоре после свадьбы им предстояло улетать в Штаты. Церемония прошла в местном храме, а праздник показался Айвару и Налии очень душевным, с характерной для нынешней Европы нелюбовью к лишнему пафосу. Новобрачные были в демократичных, но очень элегантных нарядах оранжевого тона, и зал для фуршета, в соответствии этому, украсили рыжими лилиями и подсолнухами.
Айвар, конечно, радовался за друга, но их разговор про Олю запал ему в душу, как и беспокойство за ее судьбу. Даниэль показал ему фото ребенка — тот родился светлокожим, и на африканские корни могли указывать только густые темные волосы и большие карие глазки с пушистыми ресницами. После свадебного путешествия Айвар, немного поколебавшись, позвонил своей питерской подруге.
