Хоуп Макинтайр - Как соблазнить призрака
– Куда ты ходила? – Он обнял меня и ткнулся носом мне в ухо. – Болталась по клубам, да? Проплясала всю ночь?
– Я была внизу. Думала.
– Звучит серьезно.
– Так и было. Есть.
– Расскажешь, о чем думала?
– Лучше тебе этого не знать, – ответила я.
– В таком случае я займусь с тобой любовью, – заявил Томми и, не успела я возразить – естественная виноватая реакция – склонился надо мной и с невероятной нежностью начал целовать мой левый сосок. Мои соски – самые дружелюбные существа на свете. Они твердеют при малейшей провокации, и сейчас – не исключение. Я лежала, смотрела на голову Томми у себя на груди и поглаживала его волосы. Вскоре его губы переместились от левой груди к правой.
Я знала, чего ждать дальше. Его сексуальная программа была моей второй натурой. Как последовательность действий перед сном – смыть макияж, раздеться, почистить зубы, наложить ночной крем, проглотить капсулу с цинком, дочитать главу. Не сделав всего этого, я не могу и думать о сне. В сексе Томми точно такой же: прежде чем войти, он считал необходимым возбудить определенные зоны моего тела.
Я ждала, когда он перейдет к пупку, а потом к внутренней стороне бедер. Вместо этого его голова двинулась вверх. Он долго и страстно меня целовал, а затем, не успела я сообразить, что происходит, юркнул под меня, и я оказалась на нем верхом, будто меня посадили на кол. Я даже не представляла, что настолько готова. Он поднял руки и начал грубо тискать мне грудь. Немного больно, но я не остановила его. В этот момент он дернулся внутри меня, и я поскакала вместе с ним. Вверх-вниз, вверх-вниз…
Мы кончили почти сразу. Вместе.
– Ш-ш-ш! – зашипел Томми, зажимая мне рот ладонью.
– Что?
– Ты орешь как оглашенная. Ты что, не слышишь себя? Мы же не хотим, чтобы прибежала твоя мама.
– Мне понравилось, – сказала я, наклоняясь и целуя его по-эскимосски. – Спасибо.
– Мне тоже, – пробормотал он, засыпая. – Через часок повторим.
– Как же, – рассмеялась я.
Но он проснулся в семь тридцать и прыгнул на меня. Буквально. На этот раз прелюдии не было. Но это не важно. Я так возбудилась от его внезапной настойчивости, что ответила мгновенно, а потом долго лежала с открытыми глазами. Случившееся меня ошеломило. Нам удалось вернуться к тому, что было в начале наших отношений. Тогда мы вскакивали посреди ночи и занимались любовью с такой страстью, что засыпали, совершенно обессилев. Но сейчас я была бодра, как никогда.
Интересно, думала я, о чем мы станем говорить после этого нового подъема, и приготовил ли уже Томми сценарий. В этот момент зазвонил телефон.
– Ли? – раздался в трубке дрожащий голос с американским акцентом. – Это Сельма Уокер.
Почему Сельма звонит в восемь утра?
– Сельма, я собиралась сама вам звонить. Клянусь. Я чувствую себя ужасно. Вы, наверное, думаете, что я дилетант. Просто из Франции неожиданно приехала моя мама. Еще на меня свалились двое нежданных гостей, а о пожаре вы знаете. Сумасшедший дом какой-то. Как вы провели Рождество? Хорошо? А как встретили Новый год? Я получила ваши кассеты, прослушала и…
Голый Томми стоял передо мной и давил воздух ладонью: мол, перестань трепаться, как маньяк.
Притормози, беззвучно произнес он.
– Мы можем встретиться?
Я почти не слышала ее. Почему она говорит так тихо? А потом я чуть не выронила трубку: раздался щелчок, и голос Базза вдруг произнес:
– Сельма, ты на телефоне? Скажи, когда закончишь, хорошо?
Базз дома. Значит, она в Лондоне. Но ведь сейчас середина недели. Почему она не в Манчестере? Затаив дыхание, я молчала. Он повесил трубку.
– Вы слушаете? – прошептала Сельма.
– Да. Конечно, мы можем встретиться. Где вам удобно?
Пожалуйста, только не у вас дома, мысленно взывала я.
– На Бленхейм-кресчент есть маленькое кафе. Встретимся через полчаса?
Я приняла душ, оделась и выскользнула из дома прежде, чем гости успели потребовать, чтобы я приготовила завтрак. Я свернула за угол с Вестбурн-парк-роуд на Элджин-кресчент и у дверей прачечной остановилась как вкопанная. Там был Макс Остин. На полу перед ним валялось белье. Он оккупировал две стиральные машины и таращился на желтые самоклейки. Прочитав, он отрывал их и только потом бросал вещь в машину. Судя по всему, несколько листков перепутались, потому что он бросил к белому ярко-красные семейные трусы, которые могли полинять. Во второй куче была одежда без записок, и он в отчаянии искоса глядел на ярлычки. Я шагнула в прачечную и бесшумно подкралась к нему:
– Вам помочь?
Он вскрикнул от неожиданности:
– Боже! Никогда больше так не делайте! Меня чуть инфаркт не хватил.
– Простите, – извинилась я. – Вы живете здесь?
– Теперь да, – кивнул он, не потрудившись объяснить, где жил раньше. – У меня квартира на площади Уэсли.
На площади Уэсли недавно построили новые дома и разбили симпатичный парк.
– А поезда не мешают вам спать? – Сразу за площадью пролегали пути.
– Мне все мешает спать. – Он и правда выглядел совершенно изможденным. Под глазами у него залегли темные полукружья. Но я вдруг обратила внимание – как и в тот раз, когда он впервые допрашивал меня, – что глаза у него красивые, добрые и выразительные.
– У вас сломалась стиральная машина? – спросила я.
– У меня ее нет. Некуда поставить.
– Тогда почему вы не оставляете белье здесь? Служащие сами все сделают, а вы потом его заберете.
Он указал на объявление: БУДУ ЧЕРЕЗ ДВА ЧАСА.
– Как я и говорил. Этой чертовой тетки никогда не бывает. Я не могу вернуться через два часа.
Я хотела бы остаться и помочь ему, но у меня не было времени.
– Послушайте, – сказала я. – Дайте мне вещи, которые вы еще не разобрали. Я отнесу их домой и сама постираю. Вы знаете, где я живу. Вечером зайдете ко мне и заберете.
– Не глупите, – отмахнулся он. – Вы – писательница, а не прачка.
– А почему я не могу быть и той, и другой? Я многофункциональная. Обещаю, это не войдет у меня в привычку, но, похоже, вам нужна помощь. Сейчас я тороплюсь на встречу. По дороге домой я заберу все белье из машин, а остальное постираю у себя.
У него на лице отразилась такая благодарность, что я прониклась к нему невероятной симпатией. Но с моей стороны это не чистый альтруизм. У меня есть тайный мотив оказать ему такую услугу. Мне надо снова оказаться у него на хорошем счету: вдруг он все-таки решит обвинить меня в препятствовании правосудию.
– Стиркой занималась моя жена. Почему-то я всегда находил это сушим кошмаром.
По словам Мэри Мехты, его жена умерла пять лет назад. Мог бы уже овладеть искусством стирки.
– Это Сэди? – невинно спросила я.
