Кейт Фернивалл - Содержантка
Лида подняла голову, поняв, что в этой битве ей не победить, и с трудом заставила себя улыбнуться. Улыбка вышла кривобокая и неискренняя.
— Может, ты и прав, старый медведь. Извини, что я на тебя накричала. Он действительно сволочь… Еще какая.
Лев рассмеялся так громогласно, что треснутое стекло в окне выпало из рамы.
Квартир не хватало. В город со всех уголков страны стекались крестьяне. Лида диву давалась, видя, сколько их бродит по улицам. И всем им нужно было где-то жить. Они шатались по Красносельской с шерстяными одеялами под мышкой и держали на плечах ботинки или сумки с инструментами. Все, что можно было продать или обменять на еду, они носили с собой. Лида научилась узнавать их. И не только по домотканой одежде и широким загрубелым ладоням, но и по непреходящему смущению в глазах. Неужели и у нее такие же глаза? Неуверенные, нервные, бегающие.
— Почему они уезжают из деревень? — как-то спросила Лида у Елены, когда они стояли в очереди с продкарточками.
— А ты как думаешь? В колхозах они голодают, но слышали, что работа есть здесь, вот и едут.
— Наверное, это правда, ведь кругом вон сколько заводов строится. Все по плану сталинской пятилетки.
— Вот именно, — кивнула Елена и, понизив голос, добавила: — Но это же крестьяне! Они не знают, с какой стороны к станку подойти.
Самое большее, что они могут, — это нажимать кнопку включения и выключения.
— А их что, не учат?
— Ну, если считать потерю пальца уроком, то да, конечно, учат. Тот, кому оторвет парочку пальцев, уже не повторит своей ошибки.
— Откуда ты все это знаешь?
Иногда Лиду поражало, сколько всего знала эта женщина. О жизни самой Елены ей почти ничего не было известно, только то, что у нее был ребенок и она занималась проституцией.
— Это единственное, что я умею делать хорошо, — как-то раз, усмехнувшись, сказала Елена, когда однажды они увидели фланирующую по улице проститутку, после чего хлопнула по спине Лиду и игриво добавила: — Но ты не надейся, на такую худышку, как ты, мужчины и смотреть не станут.
— Неправда! — воскликнула Лида.
Елена обвела взглядом костлявые бедра и маленькую грудь своей спутницы и пренебрежительно фыркнула. Щеки Лиды вспыхнули.
Когда они пошли дальше по тротуару, чувствуя через тонкие подошвы ботинок мокрый снег, Лида показала на что-то с противоположной стороны улицы.
— Смотри, — негромко произнесла она.
У входа в какой-то бывший магазин с заколоченными окнами на земле стояла самодельная картонная конура, поникшими боками чем-то напоминающая раненую птицу. Из нее торчали закутанные в тряпки ноги. Но ноги не шевелились. Этот человек спал? Может быть, он умер? Или ранен? А может, просто мертвецки пьян?
— Не обращай внимания, — сказала Елена, удерживая Лиду за руку. — Это опасно.
— Лена, я помню, каково это — голодать. — Она вырвала руку. — Коммунизм ведь для того и нужен, чтобы сделать общество лучше, справедливее. Для всех.
Елена раздраженно убрала с лица несколько прядей соломенных волос и спрятала их под шапку, словно приводя в порядок мысли.
— Да весь этот мир несправедлив, ты разве до сих пор этого не поняла? Посмотри вокруг.
Лида посмотрела. На женщин, толпящихся часами в очереди за грубым черным хлебом, на торчащие из картонной коробки ноги. Но Елена еще не закончила.
— Твоя беда в том, девочка, что ты думаешь, будто можешь построить новый мир для себя со своим отцом и братом в каком-то справедливом обществе. Но ты боишься, что у тебя ничего не получится и ты останешься у разбитого корыта, без ничего и без никого.
— Нет. — Лида посмотрела прямо ей в глаза. — Ты ошибаешься!
Гневные складки на лице женщины разгладились.
— Не кипятись. Я знаю, что такое — не иметь никого и ничего. Это не так уж страшно. — Елена невесело улыбнулась. — Когда привыкаешь. Если у тебя нет никого и ничего, тебе нечего терять.
— Но у меня все еще есть… — Лида вдруг почувствовала легкую дрожь в груди. — Все еще есть, что терять.
Она отвернулась от Елены и пошла через дорогу к картонному укрытию.
Когда Лида подошла к картонной конуре, в нос ей ударил такой отвратительный запах, что она чуть не отскочила в сторону. За этим сооружением высилась груда мокрых старых газет, рядом лежала какая-то мерзкая осклизлая куча, похожая на замерзшую блевотину. Лида понимала, что Елена была права, когда говорила об опасности. Девушка не была москвичкой и не знала здешних нравов. Лида ткнула носком в замотанную ногу.
— С вами все в порядке?
Нога тут же втянулась. Значит, человек жив. Уже хорошо.
— Вам помочь?
Картонка зашаталась. Люди на улице отворачивались и старались пройти мимо них как можно быстрее. Лида наклонилась и осторожно заглянула внутрь.
— Э-эй.
— Отвали.
— С вами все в порядке?
Она положила руку на картонную стенку. Та оказалась мокрой и мягкой, к тому же еще и холодной, как щека покойника. Лида тут же брезгливо отерла руку о пальто. Ей вдруг захотелось развернуться и пойти обратно в очередь, откуда за ней наблюдала Елена, но она этого не сделала.
— Э-эй! — снова позвала она и постучала по передней стенке коробки, которая служила дверью.
Та тут же провалилась.
На Лиду смотрели два голубых глаза. На какую-то секунду девушка и неизвестный хозяин картонной тары замерли. Обитатель конурки пришел в движение первым и выполз наружу. Человек загнанной в угол крысой прижался к кирпичной стене здания рядом с закрытым входом в магазин.
— Я не хотела вас испугать, — торопливо произнесла Лида.
Никакого ответа. Фигура замерла. Взгляд дикаря да кожа, обтягивающая кости так, что того и гляди лопнет. Лида с облегчением поняла, что это всего лишь мальчик лет двенадцати. Несмотря на мороз, по его шее стекал пот. Лида улыбнулась, чтобы показать, что ему нечего бояться.
— Я подумала, тебе может понадобиться помощь.
— Отвали.
— Тебе, похоже… не совсем хорошо.
— Ну и что?
— Ну, вот я и подошла, чтобы…
— Отвали.
Его грубость начала раздражать ее.
— Слушай, закрой рот, а? Я тебе помощь предлагаю.
— Зачем?
Подозрение было обоюдным.
— Затем, что… Потому что я помню.
У этого мальчика волосы были странного цвета — молочно- белого. Как будто сама жизнь испугала его до полусмерти. Лицо и руки его были черными от грязи, и он чем-то напомнил ей мальчиков-трубочистов, которые когда-то прочищали дымоходы в домах, хотя на подбородке у него было видно небольшое круглое пятнышко розовой кожи. Лида, чтобы он не волновался, отступила на шаг, при этом поскользнулась на льду и чуть не грохнулась на снег. Выражение его лица не изменилось.
