Татьяна Огородникова - Матьмоегоребенка, или Азбука аферизма
– Я хочу найти твою душу, – сказал он шепотом. – Я хочу носить ее с собой, чтобы она не убегала от меня никогда.
Маринка издала какой-то жутковатый смешок. Ивану стало не по себе, но руку он не убрал. Тогда Маринка схватила его руку и, управляя ею, начала с остервенением гладить себя. Иван испытал острейшее желание, ему хотелось обладать загадочной принцессой прямо сейчас – в машине, на улице, под дождем, в кустах, в подъезде – где угодно.
– Трогай меня, – хриплым голосом приказала Марина.
Иван не посмел сопротивляться, он начал ласкать ее. Маринка сначала постанывала, держа его за руку и указывая направление движения, затем она начала выгибаться, точно пантера, в конце концов она издала протяжный стон и, упав на руль, отстраненно приказала:
– Уходи. Теперь уходи.
Иван не хотел уходить, по крайней мере не так. Внутри начала закипать злость.
– Да что с тобой? Ты что, не понимаешь: я для тебя готов расшибиться в лепешку, а ты ведешь себя как ребенок, ей-богу. Что я должен еще сделать, чтобы ты была ко мне благосклонна?
Маринка оторвала голову от руля и равнодушно скользнула по Ивану взглядом. Потом, не говоря ни слова, открыла дверь и вышла прямо под дождь в темноту. Ивана как по голове ударили. Он не мог прийти в себя несколько минут. Потом пересел за руль и пустился догонять Марину. Увы, она успела исчезнуть – как самая настоящая фея. Впрочем, она просто могла по-человечески поймать такси и спокойно уехать в нем домой. Ваня направился к Патриаршим. Пока он ехал, ярость уступила место сомнениям, неудовлетворенное желание сменилось грустью, а вскоре душу стало подгрызать раскаяние. Он решил, что был груб с Маринкой, которая сегодня просто спасла его репутацию, честь и достоинство.
Иван оставил машину во дворе, ключи и документы занес консьержке.
– Вы к кому? – спросонья поинтересовалась заплывшая жаба.
– Як себе. Точнее, передайте это моей… – он замялся, – квартирантке.
– Ой, извините, я вас не узнала сразу, – жаба неэстетично зевнула, показав крепкие желтоватые зубы. – Вашим жильцам все передам, как только они появятся в поле зрения.
Ивану стало еще более тоскливо. Во-первых, от того, что интеллигентная женщина довела себя до свинского состояния, во-вторых, от того, что Маринку и Яниса объединили в одно целое, причем в его, Ивана, квартире. Он не стал углубляться в подробности.
– Спокойной ночи.
– Не волнуйтесь, все будет путем.
Ему захотелось расцеловать эту бабу-консьержку. «Все путем!» – подумал Гурьев и повернулся к выходу, который только что был входом. И вдруг сообразил:
– Простите, ради бога. Передайте это только девушке – Марине, – он сделал акцент на девушке. – Лично в руки.
– Ну ладно, как скажете.
Ее лицо показалось Ивану удивленным, но так не хотелось думать об этом. У Гурьева в голове образовалась такая каша, что, казалось, он сходит с ума. Виной этому сумасшествию была любовь – неземная, всепоглощающая и всепрощающая.
Иван вышел из подъезда, постоял минуту под дождем и без предупреждения направился к Глебу.
По большому счету, у аферистов есть немало приятных качеств: они всегда позитивны, потому что ни за что не отвечают, у них острый ум, они всегда вовремя молчат и говорят, они гибки и проникновенны, многие из них начитанны и, что несомненно, эти ребята – отличные, высококлассные психологи.
Они никогда не рискнут обработать человека, в котором есть железобетонный опорный стержень. Еще одна «дырка» для сбора информации и сближения с предполагаемым объектом разработки – близкая объекту женщина. Не забудьте, что наш «Исаак» – чертовски обаятельный тип. Как заинтересовать любую женщину – он проходил в подготовительной группе детского сада. Как ни прискорбно, девяносто девять процентов дам, не получая достаточного внимания со стороны мужей, вскоре после знакомства с «Исааком» считают, что тот всегда вовремя выносит мусор, не храпит, по телику смотрит только некриминальные мелодрамы и вообще – очень хорошо относится к чужим детям.
40. Конфликт
– Ты что, старик, совсем крышу продырявил? Неужели такой сильный дождь? – начал Глеб. Он представлял собой довольно комичное зрелище. Несмотря на август месяц, Глеб нарядился в трусы с изображением веселых маленьких дедов-морозов. Морозы съехали под круглый животик и морщили свои задорные мордочки, постепенно разглаживаясь к коленям. Халат, который Глеб не успел надеть в оба рукава, болтался на правом плече без присмотра, пояс волочился за спиной почти до столовой. Глеб тоже был большим мальчиком. Только то, что у Ивана пошло в стать, у Глеба трансформировалось в живот и грудь. Кроме того, отсутствие обычных очков с толстыми линзами делало Глеба вовсе беззащитным, как ребенка.
– Мне нужно с тобой поговорить, – почти шепотом сказал Иван.
– Не шепчи ты мне… – напевая мотив, ответил Глеб. – Я один. Лора, в отличие от всех твоих непристойных знакомых, возвращается домой в одиннадцать. Ее ждут папа и мама. Лев Исаакович и Мина Семеновна.
– Они проверяют, удалось ли ей устоять против соблазнов сексуального гиганта? – Гурьев, оказывается, пока был в состоянии шутить.
– Отлично, я уже подумал что-то случилось, – сказал Глеб. – Если ты сохранил высокий слог, значит, не все потеряно.
Он договаривал уже в тот момент, когда Иван наливал себе водки. У Глеба не было других напитков. Иван опрокинул полстакана залпом.
– Ну вот, теперь вообще можешь не сомневаться во мне, – сказал он.
– Рассказывай.
– Нечего. Остаток денег мне дала Маринка.
Глеб удивленно вскинул брови.
– Продала машину.
Глеб повторил гримасу.
– Я отдал ей свою.
Глеб обхватил руками голову.
– Ну ты идиот. Ну ты и мудак. Придурок. Я тебя просил, ты же мой лучший друг! Отвали от нее! Оставь ее в покое! Она не сделает тебя счастливым.
– Ты охренел, братан? Она уже сделала меня счастливым.
– Тогда какого черта ты приперся ко мне? Отдыхал бы сейчас со своим счастьем в теплой кроватке, почему ты здесь, мокрый, пьяный и вовсе не спокойный? – заорал Глеб.
– Тебе не понять, – горько сказал Гурьев и встал.
Глеб вдруг набросился на него:
– Это ты ничего не понимаешь, отвали от нее, она ненормальная, разве неясно?!
У Ивана потемнело в глазах. Он схватил Глеба за горло и изо всех сил начал душить его. Как ни странно, какая-то часть сознания недоумевала и как бы со стороны пыталась повлиять на ситуацию. Иван внял ей только тогда, когда его друг начал задыхаться и выпучил глаза. Вдруг опомнившись, Гурьев брезгливо отпустил шею приятеля. Посмотрев с недоумением на свои руки, он резко развернулся и бросил:
