Татьяна Огородникова - Матьмоегоребенка, или Азбука аферизма
– Вот, возьми. Скажи, что я постараюсь выполнить обещание. Я подожду тебя здесь.
Маринка улетела, впрочем, как все феи. Она вышла из дома минут через двадцать. Лицо ее было холодным и сосредоточенным. На фею она уже не была похожа. Скорее на женщину, которая пережила тяжелое потрясение и не может оправиться от него уже много лет. Холодный туманный взгляд и молчание закрыли двери в ранимую душу зеленоглазой волшебницы. Она снова смотрела сквозь Ивана.
Он открыл дверцу машины:
– Садись, Марин. Куда поедем?
– Никуда… – тихим протяжным голосом пропела она.
– Мне тоже никуда не хочется. Давай просто покатаемся по городу.
Он плавно тронулся с места. Они проехали пруды, крючковатые переулки, выехали на кольцо и направились к Воробьевым горам. Все это время в машине царило молчание. Его нарушил Иван.
– Ты хотела меня порадовать. Какие у тебя хорошие новости?
– Мне они больше не кажутся хорошими.
– Почему? Я думал, только у меня сегодня такой проклятый день.
– У меня всегда проклятый, – вдруг сказала Марина.
Иван удивленно взглянул на ее лицо и резко прижался к тротуару, остановив машину. Иван обхватил руками ее лицо.
– Никогда так не говори. У тебя могло быть все плохо, пока не появился я. Ты понимаешь? Я сделаю для тебя все, абсолютно все, о чем только можно мечтать. Я никогда не обещаю просто так.
– Да, я слышу, – равнодушно произнесла Марина. Она как будто находилась в другом мире. Иван даже сомневался, слышит ли она, что он говорит.
– Вернись ко мне, вернись. Маринка, я здесь, я люблю тебя, ты – моя родная девочка, – он гладил ее по голове до тех пор, пока не почувствовал, что она всхлипывает, роняя горячие слезы на его рубашку.
– Я продала машину, у меня есть двадцать тысяч. Вот, – она протянула Ивану две перетянутых резинками пачки долларов. – Больше у меня нет. Можно продать еще какие-то украшения, только кому они сейчас нужны?
– Мариночка, как ты могла подумать, что я возьму у тебя деньги? Я сам справлюсь, я же мужик. И потом, я тоже могу продать машину! Ты подсказала мне неплохую идею. Подумаешь, машина – заработаем, купим.
– Нет, Ваня, ты не понимаешь. Возьми эти деньги. И отдай, как будто это твои. Я все равно не собиралась покупать новую машину в ближайший год. – Марина помолчала. – Я вообще хочу уехать куда-нибудь подальше. Не хочу видеть людей, не хочу разговаривать, не хочу плакать, смеяться. Ничего не хочу. Хочу быть самой собой. Я устала.
Этот поток откровений немного озадачил Ивана. Но главной в нем была мысль о том, что Маринка может оставить Гурьева на долгий год или даже больше. Как она может говорить ему такие страшные слова?
– Марин, а как же я? Как я буду без тебя жить, если ты уедешь?
Она легонько дотронулась до его щеки:
– Будешь… – тихо произнесла она, прерывисто вздыхая. – Будешь. Как все. Живут и не думают, кто они, зачем, почему… – Она задумалась, уставившись в одну точку, одновременно доверчиво прижимаясь к Ивану. Иван боялся даже глубоко вздохнуть, только бы не спугнуть минуту тихого доверия и открытости. Он чуть сильнее сжал объятия. Марина вздрогнула:
– Знаешь, Ваня, – сказала она уже совсем другим голосом, который Иван очень не любил. Он знал, что когда Маринка так говорит, ее глаза становятся чужими и колючими, в них появляется какая-то злость, тело становится жестким и недоверчивым. – Если ты не возьмешь у меня эти деньги, то я точно уеду. А так – подумаю.
Гурьев присвистнул.
– Ну ты даешь! Это – вполне себе угроза, без тебя я жить не готов. Надо же, какая у меня любимая женщина. Другие, наоборот, у мужиков карманы выворачивают, а моя – последнюю рубаху с себя снимает. – Он обеими руками отстранил Маринку от себя и притворно пристально стал разглядывать ее, пробовать на ощупь, щекотать… Она оставалась отрешенной, как будто все происходило не с ней. Иван продолжал тормошить ее.
– Эй, ну где ты? Вернись ко мне! Я здесь! Меня зовут Ваня, я тебя люблю и хочу быть с тобой на всю жизнь!
– На всю жизнь… – эхом повторила Маринка. – Тогда возьми, – она снова вернулась в материальный мир.
– Знаешь что! – Гурьева осенило. – Я возьму! Но только обещай мне, что ты возьмешь мою машину. Как будто в долг. До тех пор, пока я не отдам тебе деньги. Обещай! – Иван был доволен своей сообразительностью. Ему по-любому придется затянуть потуже поясок. А уж без машины он как-нибудь обойдется. Купит новую, когда сможет.
Он понимал, что если рубанет сплеча, что отдает машину насовсем, Маринка ни за что на свете не возьмет. А так – на время, вроде бы нормально, не нарушая никаких условных границ. На всякий случай он пригрозил:
– Вот, моя дорогая, стоит только тебе сказать одно слово против, я выйду из машины и убегу. Пускай вызывают эвакуатор, пускай ее всю разворуют, пускай она достанется мародерам, но я в нее больше не сяду, пока ты не пообещаешь, что будешь ездить на ней. А я – я, так и быть, великодушно приму твои деньги.
– Ваня, – Маринка, кажется, сдалась, – как же я буду ездить на ней без документов? Каждый гаишник – мой. Меня и так останавливают на каждом перекрестке…
– Все, все, я все понял. Беги за паспортом! Быстро! – прикрикнул он.
Маринка послушно вышла из машины. Через несколько минут они уже сидели у ночного нотариуса, который оформил на Марину доверенность с самыми широкими полномочиями.
Когда они вышли, Иван сказал:
– Ну, теперь покатай ты меня. Я вроде как тебе ее в залог оставил, и ты стала законной обладательницей моей, в общем-то неплохой машины. – Иван обходил своего коня вокруг.
Гурьев любил «BMW». Он готов был отказать себе в чем угодно, только не в обожаемой марке автомобиля. Его машиной могла быть только «BMW», а женщиной – только Маринка.
Марина была более чем сдержанной в эмоциях. Иван всегда удивлялся тому, насколько непредсказуема ее реакция. Любая другая на ее месте обрадовалась бы, продемонстрировала расположение, а Маринка – напротив. Вновь замкнулась, посуровела и ушла в себя. Тем не менее, за руль села. Иван объяснил ее настроение попыткой сосредоточиться перед новым опытом вождения. Маринка покатала Ивана по прохладным вечерним улицам, они забежали попить чаю на террасу незнакомого ресторанчика, Иван всячески пытался расшевелить любимую, но та словно заснула.
В конце концов Марина остановила автомобиль возле подъезда Ивана и заглушила двигатель. Никто не решался заговорить.
Вдруг по крыше забарабанили капли. Дождь начался внезапно и сразу ливанул как из ведра. Иван прекратил попытки разбудить Маринину душу. Гурьев знал, что она спряталась куда-то очень глубоко. Он осторожно положил руку ей на грудь:
– Я хочу найти твою душу, – сказал он шепотом. – Я хочу носить ее с собой, чтобы она не убегала от меня никогда.
