Ивани Ребейру - Секрет тропиканки
На следующий день Виржилиу настиг еще один удар. Позвонил Сесар и сообщил, что отпечатки пальцев на бокале принадлежат Ракел. Никаких сомнений в этом и быть не может. Виржилиу был ошеломлен. Неужели он мог так ошибиться? Неужели все его блистательные планы полетят в тартарары? Ну, не все, но по крайней мере половина! Не может такого быть! Со всеми этими загадками ему предстоит разобраться!
Немало загадок было в доме и у Малу. Семейная ее жизнь представляла собой настоящий театр военных действий. Однако теперь организатором засад, ошеломительных нападений, эффектных вылазок была не она, Малу, а ее муж Алоар. Так, например, он с равнодушным видом сообщал ей:
— Имей в виду, я сегодня обедаю с Каролой!
И само по себе это было Малу весьма неприятно. Но вдобавок в доме не было и обеда. Выходило так, что Малу должна была готовить себе сама. А что было делать, когда ни одна служанка не задерживалась в доме больше двух дней? И это была главная загадка. В чем дело? Малу их не обижала. Напротив, была с ними мила и любезна. С последней в особенности. Еще бы, она так была ей нужна! И все-таки несмотря ни на что их одну за другой будто ветром сдуло! А Алоару хоть бы что. Весело насвистывая, он готовил себе завтрак, а уходя, говорил, что обед должна приготовить Малу. Возмущение и горькая обида кипели в сердце Малу. За что с ней так обращаются?
Но если ей не удавалось выяснить отношения с Алоаром, который знай себе отшучивался и отмалчивался, то выяснить, что происходит со служанками, было в ее силах. Она позвонила в бюро по найму, которое присылало им служанок, и узнала следующее: оказывается, оба они нудисты, у них пятеро детей мал-мала меньше, которых вот-вот должны привезти с дальнего ранчо, и на этой почве хозяина очень тянет к служанкам… Поэтому ни одна служанка больше не хочет к ним идти.
Обомлевшая Малу в растерянности опустила трубку. Но через пять минут она уже кипела неподдельной злобой. И вернувшегося с работы Алоара встретил град яростных упреков.
— Так ты из меня захотел служанку сделать, нудист?! — кричала Малу. — Служанку, кухарку, зачуханную мамашу пятерых сопливых щенков?! Потому что у тебя, видите ли, извращенный вкус и аппетит разгорается только на горничных?! Так, что ли, я должна понимать твое безобразное поведение?
Алоар громко расхохотался. Его насмешила логика Малу. Насмешило и то, что, по существу, Малу была не так уж и неправа. Во всяком случае, он проделывал все эти штучки вовсе не от невнимания к своей капризнице жене, а скорее наоборот. Отсмеявшись, он сказал самым мирным тоном:
— Обещаю исправиться в самое ближайшее время. Сегодня я получил письмо от Селины, моей сестры. Она приезжает в город на обследование и остановится у нас, так что уж не посетуй: у нас будет общая спальня. Я не хотел бы огорчать Селину странностями нашей семейной жизни. Безопасность я тебе гарантирую!
Малу собралась было послать к черту и Селину, и Алоара, но почему-то вдруг молча кивнула. Наверное, потому, что поняла: как бы громко она ни кричала, как бы ни возмущалась, Алоар ее не услышит. Посмотрит с равнодушным любопытством и пройдет мимо. Для него существует сестра Селина, он ее уважает, не хочет причинять огорчений… А Малу он, видите ли, гарантирует безопасность. Как же она оскорбительна, эта безопасность!
Малу гордо вскинула голову:
— Пусть будет так, как ты хочешь! Но имей в виду, я на кухню ни ногой. И есть ничего не буду! Даже кофе пить! Объявляю голодовку?
Не обошлось без загадок и в домишке Флориану. Исчезновения Изауры вызывали у него поначалу недоумение, которое вскоре превратилось в подозрение, смешанное с недовольством. А кому, скажите, понравится, если жена каждую минуту готова улизнуть за дверь? Флориану никогда не был ревнивцем. И вот надо же! Доживя до седых волос, стал выслеживать жену, следить за каждым ее шагом. Теперь Флориану испытующе поглядывал на каждого из своих знакомцев и тем более незнакомцев — любой из них мог оказаться врагом. Когда он застал у себя в доме Донату, беседовавшего с Изаурой, он тут же раскричался:
— Да как ты посмел войти в мой дом, мерзавец? Ты же ограбил меня! Сжег мою лодку! Присвоил деньги! И смеешь еще показываться мне на глаза!
— Да будет тебе, сосед, — лениво отвечал Донату, почесывая свой толстый живот.
— Конечно, тебе не повезло, но при чем тут я? И лодки твоей я не видел, и денег не брал. Пойди хоть сейчас в банк и проверь мой счет: прибавился там хоть грошик? А пришел я к тебе по делу, принес твоей жене платок. Она обронила его на берегу.
Еще того не легче! Хорошенькое дело! Флориану тут же забыл о Донату и с подозрением уставился на Изауру. Ему показалось, что она как будто смутилась. Хорошо же! Недалек тот день, когда он выведет вертихвостку на чистую воду!
Донату, видя, что супруги вот-вот примутся выяснять отношения, потихоньку выскользнул за дверь. Ему и самому нужно было кое-что выяснить. Изаура сказала, что, по ее мнению, пасынок его и не думал терять память. Взял и просто-напросто притворился. А это наводит на размышления.
Но для начала Донату отправился на берег проверить тайничок, куда он спрятал денежки Флориану. Деньги лежали на месте. Это его успокоило. Он не знал, что любопытные глаза уже наблюдают за ним и что через пять минут денег в тайнике уже не будет…
Пока он заметил только, что у него до сих пор нет ключа от лодки. И забеспокоился: куда запропастился пострел Реджиньо, который должен принести ему ключ. Скоро уж темнеть начнет!..
Реджиньо и в самом деле не отдал ключ хозяину. Он пожалел Маруджу, который умолял помочь ему. Моряк мечтал заполучить лодку, отправиться в море и поквитаться наконец с акулой, которая лишила его руки. Мальчик жалел однорукого и наконец решился. Но как раз в тот момент, когда он передавал ключ от лодки Маруджу, появился Донату. Разъяренному толстяку ничего не стоило справиться с калекой и мальчишкой. Ох и поколотил же он их! Чтобы впредь было неповадно на чужое добро рот раскрывать!
Восстановив справедливость, тяжело отдуваясь и держа рукой в кармане ключ, Донату отправился домой.
Тоньу сидел в уголке понурый, жалкий, будто побитая собака.
— Эй, — окликнул его Донату, — ты помнишь, кто я такой?
Тоньу печально покачал головой, и было непонятно, «да» он говорит или «нет».
— А люди вон толкуют, будто ты все прекрасно помнишь и только притворщик большой! — продолжал свой допрос Донату.
Тоньу еще больше понурился, словно просил оставить его в покое. Но Донату не собирался щадить этого придурка, который вдобавок мог оказаться для него и опасным. Но только он открыл рот, как Тоньу сказал:
