Татьяна Тронина - Милая, хорошая
Или она не там искала?..
«Я схожу с ума, – сказала себе Алена. – Я определенно спятила!»
Она достала стремянку и полезла изучать плафон в коридоре. Плафон был сложной конструкции, массивный, с какими-то дополнительными деталями… Балансируя на верхней ступени стремянки, Алена разобрала его, но ничего не нашла, кроме густой пыли, покрывавшей верхний обод. И еще разбила одну из подвесок.
Ругая себя последними словами за маниакальное бессмысленное упрямство, она потащила стремянку на кухню. Там, кажется, была необследованной верхняя часть полок.
«Если я сейчас сломаю себе шею, то буду сама в этом виновата!» Высоты стремянки явно не хватало. Алена снова балансировала на верхней ступени, обмирая от страха. Но ничего не было видно. Тогда она отпустила перекладину и руками принялась шарить поверх навесных полок. Жирная, липкая, противная кухонная пыль… Комки пыли упали на стопку чистых тарелок, стоявших возле мойки. А потом… а потом пальцы Алены наткнулась на что-то, потянули – и с высоты на пол звучно шлепнулась то ли тетрадь, то ли книжка. Наверное, очередной детектив?..
Алена слезла вниз, взяла упавший предмет в руки. Это была не книга. Чихая, она перелистнула несколько страниц и поняла, что перед ней обычная школьная тетрадь, довольно толстая. Страницы были исписаны быстрым небрежным почерком…
Ей снова стало страшно – она даже не сразу осмелилась открыть тетрадь снова. «Чего я боюсь? Наверное, Вика записывала здесь кулинарные рецепты – как-никак кухня… Или это вовсе принадлежало не ей!»
Алена села за стол и все-таки открыла тетрадь на первой странице.
«Шоколадный мусс. Поломайте четыреста грамм горького шоколада на кусочки, положите их в кастрюлю. Приготовьте очень крепкий кофе в половине стакана воды и вылейте его в кастрюлю. Добавьте полстакана рома. Расплавьте шоколад на водяной бане, помешивая его. Возьмите восемь яиц и отделите белки от желтков. Взбейте белки в густую пену, добавив щепотку соли. В теплый шоколад, быстро помешивая, добавьте желтки. Затем осторожно влейте взбитые белки, аккуратно перемешивая до получения однородного мусса. Охлаждайте в холодильнике не менее пяти часов. Совет : для аромата можно добавить апельсиновую цедру».
Алена открыла тетрадь на середине. «Для маринада из баклажанов понадобится не менее четырех зубчиков чеснока и оливковое масло…»
То, что испытала Алена, было больше, чем разочарование, хотя она и не понимала, что именно ищет.
Но, справившись с волнением, она принялась уже обстоятельно изучать тетрадь. Помимо рецептов, в ней было много рисунков – быстрые, неразборчивые штрихи, закорючки, узоры – словно Вике было скучно просто так переписывать эти кулинарные изыски. В том, что это именно Викина тетрадь, Алена не сомневалась ни секунды.
Чей-то профиль. Балерина в вихре танца. Ушастый зайчик. Дерево. Тщательно прорисованная модель платья – длинное, с большим вырезом, корсаж, кажется, оформлен вышивкой… «Мне бы такое не пошло – слишком занижена талия, и вырез какой-то несимметричный!» – машинально отметила Алена.
Стихи. Ага, это уже что-то! «Февраль. Достать чернил и плакать…» Да это Пастернак! И как удачно – сейчас тоже февраль… «На протяженье многих зим я помню дни солнцеворота, и каждый был неповторим, и повторялся вновь без счета…» Опять Пастернак. Судя по всему, Вика действительно была женщиной очень романтичной!
Были еще какие-то записи, с именами и датами – Вика использовала эту тетрадь вместо ежедневника. Вот, например: «12 птн. позв. Ек. Петр. поздр. с юб.». Расшифровалось на удивление легко – двенадцатого, в пятницу, позвонить Екатерине Петровне и поздравить с юбилеем. Или вот это: «В ср. к 13-00 – Нина, не заб. попр. не тр. чел. Важно!» Это было посложнее – в среду, двенадцатого, у Вики была встреча с какой-то Ниной, которую надо было не забыть попросить о чем-то важном – «не тр. чел.». Может быть – не трогать челку? Если так, то Нина скорее всего – это Викина парикмахерша.
Алена так увлеклась, что совершенно забыла о времени. Перед ней на столе лежала история женщины – молодой, красивой и сентиментальной (будь иначе, не стала бы Вика записывать стихи). Что заставило ее уйти из жизни? Разгадка здесь, в этих строчках, написанных быстрым небрежным почерком…
Список книг, которые, судя по всему, Вика намеревалась прочитать, – имена все модные, известные, несколько классиков – Джойс, Кафка, Гессе… Рекламный проспект лежал между страниц – некая психологическая студия обещала научить влиять на других людей. Адрес магического салона с телефоном некой госпожи Мирабель, потомственной колдуньи. Напоминание о лекциях по мировой культуре. Снова череда рисунков. Пронзенное стрелой сердце. Рецепт омолаживающей маски. Напоминание о лекциях по истории искусств. Подробнейшим образом расписанная диета на неделю. Лекции о восточной философии. Череда пронзенных сердец. Что-то зачеркнуто. Как правильно приготовить борщ. Расписание кинофестиваля…
Чем дальше Алена углублялась в эту тетрадь, тем большее недоумение она испытывала. Это были очень странные записи – Кафка вперемежку с борщом. Стихи и одновременно – госпожа Мирабель, потомственная колдунья… Лекции, фестивали и семинары – самые разные, порой несопоставимые, словно Вика изо всех сил стремилась быть в курсе всего, что должен знать культурный человек!
А эти сердечки? Если Вика хотела быть эрудированным человеком, то к чему ей эти девчоночьи, школьные символы?..
Алена была в растерянности. В конце тетради была снова изображена балерина в вихре танца. Художница из Вики была не ахти какая, но тем не менее Алена вдруг в чертах балерины увидела что-то знакомое. Так это же Ивлева! Ирма Ивлева! Оно и немудрено – ведь Ивлева была ее подругой…
«А что я хотела здесь найти, какую разгадку? – уныло подумала Алена. – Это обычный ежедневник вперемешку с кулинарными рецептами! Единственное, что намекает на какие-то чувства, – эти сердечки. Конечно, можно толковать их как намек на любовь к Ратманову, а можно – как обычный орнамент…»
Алена снова пролистала тетрадь, остановилась на странице с зачеркнутой записью. Сама запись была сделана шариковой ручкой, а зачеркнута черным карандашом. Кажется, какие-то цифры… Похоже на чей-то телефон.
В этом ничего удивительного не было – Алена в своей записной книжке тоже всегда зачеркивала телефоны, которые уже не могли ей понадобиться. От них только путаница…
Тем не менее она нашла ластик и принялась осторожно стирать верхний, карандашный слой. Проступили цифры. Да, это был телефон, рядом – буковка «Н». Некто, у кого имя или фамилия начинались на эту букву… Или какая-то фирма. Организация. Невропатолог! Да мало ли что…
