Светлана Алюшина - Счастье среднего возраста
Сашка спала сладко и безмятежно. И заснула она, глядя через окно на звезды — сумасшедшие, огромные звезды на бездонно-черном небе. И расстроилась, почти до слез, увидев одну падающую звезду, пролетевшую по небу, — ни черта же загадать не успела! А вообще, есть такие быстрые, кто успевает загадать? Звездное бездонье втягивало в себя, умиротворяло, успокаивало, делясь своей возвышенностью, по сравнению с которой все человеческие страстишки становились смешными в своей суетной глупости и мимолетности бытия, шептало что-то прямо в разум и убаюкивало. Отяжелевшие веки закрывались сами собой, и Сашка все старалась их разлепить — обидно же, когда еще такое небище звездное увидишь?
Она проснулась сразу, в одну минуту, и потянулась сладко, до хруста в костях, беспечно-счастливо. И спохватилась.
Ирина! Дети!
Заспешила спуститься со второго сеновального этажа, съезжая неуклюже попкой на приставленную лестницу, обрушивая вниз кучи сена.
На первом этаже народных апартаментов спал Иван Федорович Гуров, лежа на, животе, засунув руки под подушку. Спровоцированные наблюдением за спящим мужчиной, в Сашкином мозгу шевельнулись подозрения, стремительно сформировавшись в две пугающие мысли. Подталкиваемая этими мыслями, Санька присела возле Ивана на колени и стала его тормошить.
— Гуров, проснись немедленно!
— Дорогая, — сонно пробормотал он в подушку, — ты пришла неспешным сексом пожелать мне доброго утра?
— Ты не мог бы просто проснуться, без проявлений гиперсексуальности?
Он вздохнул преувеличенно тяжко, перевернулся на спину, продемонстрировав ей то самое, о чем она упомянула, вздыбленной простыней на определенном месте.
— Я рада за свою страну! — не смутилась Сашка. — Когда у нее есть такие герои, демографическая проблема нам не грозит!
— Прошу! — широким жестом предложил он с язвительной усмешкой.
— Остынь, Гуров!
— Если ты не собираешься помочь Родине в трудную минуту, то какого черта разбудила меня, прервав чудный эротический сон на самом интересном месте?
— Скажи мне, Гуров, ты братков неугомонных все это время вел за нами?
Еще раз вздохнув, демонстративно тяжко, он перевернулся на бок, но не ответил.
— Ты их сюда, к Николаю привел?
— Расслабься, Александра.
— Я спрашиваю!
— Сюда они не придут!
Сашка охнула от испуга и уселась рядом с ним.
— Как я забыла? Зачем я только Ирку сюда с детьми выдернула?
Иван сел.
— Саш, Саш, успокойся. Да, я их вел и в метро, и в электричке, ты же догадалась, но на какой станции мы вышли, они не видели.
— Ну еще бы! Мы по вагонам мотались туда-сюда на глазах у изумленных граждан!
— Вот именно! От той станции, где они нас еще наблюдали в электричке и потеряли потом, до конечной три остановки. Они будут искать на каждой, бомбил на вокзалах расспрашивать, людей. Найдут мужика на москвичонке, но он нас только до развилки довез. А там, как водится на Руси, три дороги — налево километров семь до деревни, направо до другой столько же или побольше, прямо к Николаю на хутор.
— Вставай! — потребовала Сашка. — Надо уезжать немедленно!
— Да не немедленно, Саш!
— Сейчас же! Нельзя Ирину пугать, представляешь, что будет, если она их увидит! И Колю подставлять нельзя!
— Романова! Прекрати панику! — прикрикнул Иван. — Никто сюда не приедет! Коле позвонят, когда они на станции нарисуются!
— Кто позвонит?
— Пошли, Александра Владимировна, лучше на речку, поплаваем, — доброжелательно предложил он.
Встал, потянулся всем телом, хрустнув костями.
— Гуров, я тебя сейчас пристукну, точно! — пообещала Сашка, подскакивая и вскипая негодованием.
— А как же спасение Родины?
— Родина переживет эту потерю!
— Саш, Коля у нас человек известный во всем районе и области. Его здесь уважают, преклоняются и побаиваются, и любые его просьбы, если таковые есть, исполняют со рвением. Конечно, его знают все бомбилы города, и не только они. Он сказал парочке знакомых, если кто начнет о нас расспрашивать, сообщить ему. Сообщат мгновенно, попутно запудрив мозги спрашивающим. По моим расчетам, раньше часов двух дня братки не объявятся. Мы поплаваем — вода в речке теплющая. Познакомишься с Колиными соседями. Чудесные старики, одной с ним семьей живут, вчера не показались из деликатности, не хотели мешать. Иру свою успокоишь, посидим, пообедаем, а потом неспешно двинем назад, в Москву.
— А что, вчера ты мне это объяснить не мог, разведчик хренов! — бушевала Сашка, скорее от облегчения.
— Ну, извини…
— Не извиню!
Она развернулась и пулей вылетела из сеновального царства.
— Саша, Саша!
К ней из огородных грядок бежали два белоголовых ангелочка. Саша опустилась на колени, прижала их к себе, зацеловала:
— Вы мои зайчата сладкие! Вы мои маленькие!
— Мы кроликов смотрели!
— И лошадку!
— И коровку!
— А баба Лукишна нам пироги печет!
— А мы клубнику едим!
Сашка смотрела на их счастливые перепачканные клубникой мордашки и не могла поверить! Как? За одно утро и так просто?
Конечно, не все так просто и не в одно утро, но боже мой! Боже мой! Она за восемь месяцев такого добиться не могла — они цеплялись за нее или Ирину и ходили везде, как хвостики, боясь, что эти единственно надежные в их мире женщины могут исчезнуть куда-нибудь!
А тут! И кролики, лошадки, и «клубнику едим», да еще Лукишна — сразу и пироги печет! И не держатся ни за кого!
Сашка быстренько справилась с навернувшимися слезами облегчения, чтобы не напугать маленьких.
— Ну пошли. Покажите мне, как вы тут! — Она поднялась с колен и взяла их за ладошки.
На летней кухне вовсю топилась печь, пожилая женщина раскатывала на столе тесто, завидев их процессию, широко улыбнулась, разгоняя по лицу симпатичные морщины доброго человека.
— Проснулись! Вы Сашенька, Коля рассказал о своих гостях. Как спалось?
— Как в сказке! — радостно призналась Сашка.
Дети не жались пугливо к ней, как обычно при появлении любого человека, а подбежали к столу, быстро и сноровисто забрались на лавку.
— Ну что, пострелята, — улыбаясь, спросила женщина, — будете со мной пирожки лепить или пойдете клубнику щипать?
— Лепить!
— Щипать!
И все это радостно, без испуга! Спасибо тебе, Господи!
— Ах вы мои ангелочки! — засмеялась старушка. Вытерла руки о фартук, прижала детей к себе и расцеловала в макушки.
Сашка была потрясена до немоты, с места двинуться не могла! У нее внутри все замерло — только бы не спугнуть! Старушка кинула на нее быстрый острый взгляд.
