Мариус Габриэль - Маска времени
Стоило только выехать за ворота школы, как чувство огромного облегчения и радость наполнили все существо девушки. Уоллас, поймав взгляд Кейт в зеркальце, все понял. И его обычно бесстрастное лицо расплылось улыбке:
– Рады, что вырвались, да, мисс?
ШВЕЙЦАРИЯ
– Боюсь, это невозможно.
Банкир был подчеркнуто невежлив. На столе перед ним лежали бумаги, которые, казалось, завладели всем его вниманием. Впрочем, он старался смотреть куда угодно: на руки, на стены, в потолок, только не в глаза тому, кто стоял напротив.
– Потеря ключа от сейфа – дело серьезное. В таком случае депозит считается замороженным, и банк не может без надежных рекомендаций…
Пальцы Джозефа до боли впились в ладонь:
– Вы уже не раз объясняли мне все это, герр Эмануэл.
– Вопрос заключается в том, как установить личность вкладчика, – судя по всему, это почти неразрешимая проблема. Содержимое сейфа никому не требовалось в течение, – банкир углубился в бумаги, – двадцати лет.
Изо всех сил Джозеф старался скрыть отчаяние. Он вдруг вспомнил Таню: «Капиталисты уже давно украли твои деньги».
– Пожалуйста, поймите, мой случай совершенно особенный.
– Вы сказали, что все это время провели в концентрационном лагере за «железным занавесом». – Взгляд банкира поднялся до уровня груди Джозефа. – Похоже на хождение по мукам, да?
– Да, – сухо ответил Джозеф. Эмануэл был холеным самодовольным типом, и обстановка в его банке под стать ему – комфортабельная, в швейцарском стиле, мебель цвета патоки и тяжелые занавеси на окнах. – Да, хождение по мукам.
– Я верю, что вы тот, за кого себя выдаете. Но в Швейцарии вы оказались с чужими документами.
– Да, они поддельные.
– Понятно, – с неприязнью произнес Эмануэл. – Может быть, вам следует обратиться в консульство и получить настоящие документы?
– Нет.
– …или мы можем связаться с кем-нибудь из членов вашей семьи, кто может поручиться за вас.
– Нет! – Джозеф произнес это с такой силой, что швейцарец даже опешил и замигал от неожиданности. Он тяжело вздохнул. Сейчас важно не потерять самообладания и не позволить отчаянию завладеть душой. А то можно окончательно испугать чиновника. – Герр Эмануэл, пожалуйста, посмотрите на мое лицо. Чиновник с явной неохотой поднял голову. В Швеции Джозефу пришлось немного подстричь бороду. Это больше выдавало его уродство, но на расстоянии он хотя бы не походил теперь на дикаря. Эмануэл невольно вздрогнул, когда посмотрел на Джозефа.
– Меня изуродовала пуля большого калибра, – спокойно пояснил Джозеф. – А затем нас бросили умирать. Челюсть так и не встала на место, а швы наложили в домашних условиях обычной иглой.
Джозеф видел, как задвигался кадык у собеседника.
– Думаю, семья уже давно похоронила меня. Если я появлюсь в таком виде, то это будет настоящим потрясением. Вряд ли они смогут привыкнуть к моему нынешнему облику.
Эмануэл облизнул губы.
– Кто знает, может быть, специальная операция…
– Для этого мне нужно время. Оно мне нужно и для того, чтобы обдумать многое другое. Но мне не нужны всеобщее внимание или встречи с людьми, которых я знал когда-то, лет двадцать назад. Впрочем, я всегда жил очень уединенно, герр Эмануэл. По этой причине мне и пришлось обратиться к услугам именно швейцарского банка еще много лет тому назад.
– Ах так, – растерянно улыбнулся в ответ чиновник.
– Но сейчас мне больше, чем когда-либо, нужна тайна. Я столько лет прожил в условиях, далеких от понятий нормы, что… – Джозеф подозрительно осмотрелся вокруг. – Вы будете обескуражены, если я вам скажу, что чувствую себя как Рип Ван Винкль[25] в этом мире, который с трудом узнаю. Даже автомобили на улицах напоминают мне космические корабли из научной фантастики.
Джозеф замолчал, чтобы вытереть носовым платком мокрые губы. Ему было так трудно и непривычно говорить, что борода оказалась вся мокрой от слюны.
– Бегство из Советского Союза – дело не такое легкое. Денег у меня, естественно, не было, поэтому пришлось взять взаймы. Но и этих крох уже не осталось. Однако обращаться в консульство, посольство или к родственникам я не считаю нужным. Мне нужны мои деньги, которые лежат у вас в сейфе. А затем я буду действовать дальше.
– Понимаю вас, – сказал Эмануэл, театрально всплеснув руками. – Надеюсь, что и вы можете понять меня.
Силы Джозефа уже были на исходе. От этих слов он почувствовал, как отчаяние завладевает его душой:
– Поймите, что кроме этого у меня больше ничего нет в этом мире. Больше ничего не осталось, – произнес Джозеф дрожащим голосом.
Лицо Эмануэла окаменело:
– Я только могу повторить, что не имею права отдать вам вклад до тех пор, пока вы не принесете документов, удостоверяющих вашу личность.
Джозеф продолжал сохранять спокойствие, но что-то вдруг испугало швейцарца в его взгляде, и чиновник инстинктивно потянулся к кнопке звонка.
– Не надо поднимать тревоги, – коротко, но твердо произнес Джозеф. Он представил себе, как выглядит в глазах Эмануэла, – в этих грубых рабочих ботинках, в дешевом костюме, с развороченной челюстью и гротескной, как неудачный грим, бородой. Опасный тип, если не больше. Джозеф попытался растянуть свои изуродованные губы в улыбке.
– Я понял, что мне нужно делать.
– Самым благоразумным в вашем положении было бы сообщить в полицию.
– Я ваш клиент, герр Эмануэл, верите вы в это или нет. По-моему, мы связаны с вами теми же узами, что и священник со своим прихожанином, которого он только что исповедал. А может быть, и более того.
Эмануэл явно колебался, но затем сказал:
– Конечно, тайну исповеди я сохраню.
– Grüss Gott, Herr Emmanuel.
– Grüss Gott.
Джозеф вышел на тихую улицу Цюриха, совершенно не представляя себе, куда идти.
Лебеди скользили по серебряной поверхности реки Лиммат. Джозеф брел вдоль берега, глядя на белые крылья и изящно выгнутые шеи птиц. Он думал о Тане и о том, что любовные игры и танцы часто напоминают пытку.
Стояло лето. Джозефу понадобилось пять месяцев, чтобы добраться из Риги в Цюрих. И вот он – свободен, совершенно свободен, может быть, впервые со времени своей юности. И даже сейчас, прижатый в углу, как крыса. Быть так близко у цели и вдруг уткнуться носом в наглухо закрытые полированные железные двери! Там, в офисе, Джозефу невольно хотелось схватить Эмануэла за толстую шею и задушить его.
Уродство – вот что испугало Эмануэла. Джозеф был в этом абсолютно уверен. С одной стороны, безобразие было серьезным препятствием, а с другой – невероятным благом. Оно позволяло ему сыграть любую, какую он захочет, роль.
