Барбара Сэмюел - Музыка ночи
— Нам надо идти, — прошептала Элли, но он ощутил, как ускоренно забилось ее сердце во время поцелуя.
Новая волна жара затопила его, и он прижался к ее бедру, целуя в губы. Но заставил себя остановиться.
— Сегодня ночью ты будешь спать в моей постели.
— А как же Лэни?
— Дорогая, она стара, но не глупа. Если она услышит нас, что маловероятно, она только усмехнется про себя.
— Не уверена, что мне это понравится. Она будет думать обо мне, как об одной из твоих девиц.
Он покачал головой, раздумывая, а потом сказал правду:
— Я не приводил девиц туда. Мы были здесь. — Беспокойство пробежало по ее лицу, но он поцеловал ее, чтобы не позволить словам встать между ними.
— Я просто хочу, чтобы ты всю ночь спала со мной. Я ненавижу эту кровать.
Она рассмеялась:
— Хорошо!
К тому времени как они добрались до дома Роузмэри, солнце стояло уже низко, и Элли на минутку остановилась, чтобы полюбоваться золотым отсветом на полях вокруг. Она вспомнила о своем собственном доме, о садике, о бабушке. Эти мысли причинили ей внезапную боль.
— Блю Рейнард! — воскликнула Роузмэри после того, как впустила их. — Неужели ты принес курицу из кафе!
— У меня были неотложные дела, — ответил он. — Извини.
Элли постаралась не выглядеть виноватой, когда Роузмэри взглянула на нее — а может, та смотрела просто с любопытством. Элли случайно встретилась глазами с Блю, вспомнила об острой необходимости презерватива и с трудом удержалась от смеха.
Роузмэри переводила взгляд с одного на другого, и Элли подумала, а не отпечатался ли на них этот безумный порыв страсти, видимый для всех из-за припухлости их губ и отметин, которые они оставили на телах друг друга. Даже просто стоя рядом с ним, она ощущала, как между ними бился серебряный пульс, кружась вокруг ее горла, его рук, как будто клетки их тел не могли выносить разделения. Но если Роузмэри что-то и поняла, она этого не показала.
— На первый раз я вас прощаю. Заходите и возьмите себе что-нибудь поесть. Нам сегодня надо много сделать.
Проводив их в большую старомодную столовую, Роузмэри махнула в сторону остальных гостей.
— Думаю, вы со всеми знакомы.
Элли кивнула Конни, Алише и Маркусу. Миссис Нэнс, библиотекарь, весело помахала ей. Сегодня ее очки висели на ярко-розовой ленточке. Флоренс с тарелкой, наполненной одними овощами, улыбнулась им.
— Привет. Элли. Рада снова видеть тебя. Ты уже знакома с моим племянником Брэндоном?
Элли улыбнулась высокому, удивительно красивому парню.
— Ты тот самый, который отправляется в военно-воздушную академию.
Он ухмыльнулся:
— А вы та самая, кто пишет книгу о моей бабушке Мейбл. Из кухни вышла невысокая темноволосая девушка лет пятнадцати-шестнадцати. Она несла большой кувшин с чаем.
— Опять хвастаешь? — сказала она парню.
— Мне не приходится хвастать. Моя мама делает эго за меня.
Девушка улыбнулась и поставила кувшин на стол.
— Здравствуйте, — сказала она Элли. — Я Шона, дочка Конни.
— Шону приняли в Колорадский университет и Йелль, — проговорила Роузмэри, подмигивая сыну. — Я хвастаюсь за всех.
— О! — Элли заморгала. Девушка оказалась старше, чем выглядела. — Ты уже решила, что выберешь?
— Колорадский, — ответила та. — Думаю, мне понравится жить в горах и будет здорово иметь поблизости кого-то из знакомых. — Она улыбнулась Брэндону. — Даже если он несносный.
Блю хмыкнул:
— Элли кое-что выяснила насчет зимы, когда училась в колледже. Вы можете порасспросить ее об этом.
— Это правда, — призналась Элли. — Приготовьте побольше теплых вещей.
— Хорошо, спасибо. Вам понравились снег и зима? Я жду ее не дождусь.
— Оказалось, что я теплолюбива, — как можно дипломатичнее ответила Элли. — Снег красив, но мне нравится только смотреть на него из окна.
— Так, все взяли тарелки, и покончим с едой. У меня миллион фотографий, и не хочется провести здесь всю ночь.
Они наполнили картонные одноразовые тарелки кусками курицы, разными салатами и печеными бобами.
— Я умираю с голоду, — сказал Блю ей на ухо. Она позволила себе быстро улыбнуться ему в ответ:
— Я тоже.
Пока они ели, Роузмэри объясняла цель собрания:
— Почти все здесь знают, что Маркус более трех лет бился, чтобы утвердить мемориал ветеранам войны во Вьетнаме. Четвертого июля состоится официальное открытие, и миссис Нэнс собирается помочь нам с выставкой фотографий, которая разместится в библиотеке. От нас требуется отыскать как можно больше снимков всех ветеранов, живых и погибших, и разобрать их по группам, чтобы можно было демонстрировать.
Она распределила обязанности. Элли поняла, что деление проведено по классам: Конни и Маркус будут разбираться с выпуском 1968 и 1969 годов, самым большим; Флоренс, старшая из них, брала на себя все, что было до этого; Роузмэри и Блю — всех остальных.
Принесенные фотографии аккуратными пачками лежали в разных местах комнаты.
— Пожалуйста, — попросила Роузмэри, — внимательно следите, чтобы пачки не смешивались. Никому не хочется потерять свои фотографии или перепутать их.
Элли ощутила волнение, когда Маркус проговорил:
— Элли, ты не против того, чтобы помочь нам? У Алиши дядя в той стопке, что разбирает Флоренс.
— С радостью.
Стол был освобожден и вытерт, а на кухне варился кофе. Все по группам собрались в разных углах стола с кипами фотографий. Элли подсела к Конни, которая выглядела сегодня мрачной.
— Я хочу пить, — сказала она и, громко скрипнув стулом, вышла из-за стола.
Элли с беспокойством взглянула на Маркуса.
— Я не помешана? Он покачал головой:
— Нет. Просто ей тяжело. — Просмотрев снимки в руках, он извлек фотографию рыжеватого парня с бородкой. — Это Бобби Мейкпис. А Конни даже не попрощалась с ним как следует, — добавил он, когда она вернулась.
Они обменялись взглядами. Конни смотрела гневно. Маркус отреагировал спокойно, не собираясь просить прощения.
— Он не сам пошел, — сказала Конни, обращаясь к Элли. — Его призвали, и он не мог выкрутиться. Отец убил бы его, если бы он сбежал. — Она подняла фотографию и серьезно поджала губы, тщательно подкрашенные после ужина. — Я пыталась уговорить его бежать в Канаду. Я отправилась бы за ним и в Антарктиду, и в Китай. Куда угодно.
Элли увидела, как Маркус положил свою большую руку на плечо Конни, и она слегка расслабилась.
— Я просто взбесилась, когда узнала, что все сбежавшие в Канаду были амнистированы. Разозлилась не на них, а на Бобби.
— Это естественно, — сказал Маркус.
