Роника Блэк - Глубокое погружение / In too deep
"Я смотрю - почти ничего не изменилось", - сказала Эндерсон, после того, как вошла и осмотрелась. Почти ничего не изменилось с тех пор, как она была здесь в последний раз. Вообще не изменилось. Воспоминания об их сексуальных проделках заполнили ее мозг, и она сглотнула, подавляя, невольно вспыхнувшее, желание.
"Почему что-то должно меняться? Изменения далеко не всегда к лучшему". - Адамс закрыла за собой дверь.
"Я надеюсь, что ты, по крайней мере, меняешь простыни". - Эндерсон явно была не настроена на легкую светскую беседу. Она ненавидела то, что Адамс сделала с ней, и ее бесило, что ее чувства так легко выходят из-под контроля.
Адамс вопросительно подняла бровь. Неприветливость замечания не ускользнула от нее. - "Возможно, если бы ты оставалась поблизости, мне не стоило бы их и менять? "
"Ха". - В голосе Эндерсон прозвучала злая ирония. - "Из того, что я увидела, я сделала вывод, что ты вряд ли нуждалась во мне". - К лицу детектива прилила горячая кровь, когда она посмотрела на кровать и вспомнила, как пришла к Адамс, где она и другая женщина занимались любовью. С трудом она пробовала отогнать воспоминание о потных и липких телах, захваченных в компрометирующем положении, но оно постоянно преследовало ее. Воспоминание оставалось с ней всегда, ее чувства были растоптаны подобным предательством.
Адамс подошла к бару и наполнила льдом два стакана. - "Я говорила тебе, Патрисия, что это был просто секс. Это не имело ничего общего с чувствами к тебе…"
"Проблема именно в этом, Лиз. С тобой всё и всегда было только сексом. Включая меня…"
Адамс открыла дорогую бутылку скотча и наполнила стаканы. - "Ты не права. Ты знаешь, что ты значила для меня гораздо больше". - Она подошла к Эндерсон и подала ей выпивку. - "Все еще пьешь скотч?" - Адамс села на диван и пригласила Эндерсон присоединиться к ней. - "Пожалуйста, присаживайся".
Эндерсон взяла стакан и села напротив бывшей любовницы. Она потягивала скотч и смотрела на Адамс. Та облокотилась на спинку дивана и сидела расслабившись, без бюстгальтера, в старой изношенной майке. Эндерсон отвела взгляд от темных сосков, пытающихся прорвать материю, и потихоньку потягивала свой напиток.
"Давай прекратим говорить ерунду, Лиз. Почему мы здесь?" – Чтобы спокойно и отстраненно разговаривать с Адамс, она должна была остановить, происходящее с ней, безумие.
Адамс поставила стакан на журнальный столик и откинулась назад, положив ногу в черном высоком ботинке на колено.
"Мне тоже хотелось бы знать, Патрисия, почему ты здесь?" - Ее голос был спокоен, но в нем чувствовалась требовательность.
"В каком смысле?" - Эндерсон провела пальцем по краю стакана, не отводя взгляда от, проникающих в самую душу, синих глаз женщины, сидящей напротив.
"Что ты делаешь в моем клубе?" – в голосе уже слышалось предупредительное рычание.
"Я просто хочу повеселиться, как и все остальные". - Она засмеялась и в недоумении пожала плечами.
"И кто из нас говорит ерунду?" - Адамс подняла бровь. - "Мне сказали, что ты и ваши люди беспокоили некоторых моих девочек и спонсоров. Мне это не нравится, и я спрашиваю тебя, когда это прекратится?"
Теперь уже Эндерсон рассмеялась от всего сердца. Она поставила выпивку на стол и встала.
"Скажи нам правду об убийствах, и мы отступим. А до тех пор, мы будем повсюду, где бываешь ты и твои женщины".
Она двинулась к двери и Адамс тут же встала, останавливая ее.
"Я уже говорила тебе, что ничего не знаю об убийствах". - Она была все еще сердита, но ее голос немного понизился. Подойдя ближе к Эндерсон, она взяла ее за локоть, наклонилась и прошептала: "Скажи мне, Патрисия, ты все еще медовая на вкус?"
Эндерсон задрожала от слов и хриплого голоса, полного сексуальных интонаций. - "Я все еще помню, какая ты на вкус. Словно теплый, сладкий мед, прямо из улья…"
Эндерсон с трудом сглотнула, борясь с искушением повернуться и ударить бывшую любовницу. Она знала, что Адамс все равно блокирует удар, а затем неистово притянет ее к себе для глубокого и страстного поцелуя. Подобное уже случалось и не один раз, но сейчас она не поддастся на провокацию! Она не может позволить себе этого. Адамс теперь была другой. Она стала убийцей. И не стОит себя обманывать и напрасно надеяться на то, что это не так.
"У меня так долго не было меда, Патрисия. Позволь мне попробовать тебя, позволь мне проникнуть языком глубоко в твой улей…"
Эти слова подняли настоящую бурю внутри нее, их сладкий, соблазняющий смысл боролся с гневом женщины-детектива. Она буквально заставила себя отклониться и торопливо выскочила из двери, убегая от Элизабет Адамс. Ей следовало прежде лучше подумать о последствиях, чем тащиться наверх с Адамс одной и без свидетелей. Для темноволосой женщины никогда не составляло труда завести ее, забраться под, кажущуюся нерушимой, броню. Как и раньше, секс никогда не был для них проблемой. По крайней мере, так думала она. Но, очевидно, Адамс считала по-другому.
Она быстро спустилась по лестнице вниз и приложила все силы, чтобы очистить свои мысли и ноющие нервные окончания от присутствия в своем сознании образа Элизабет Адамс. Она вошла в танцующую толпу женщин. Пока Эндерсон протискивалась к бару, T.A.T.U. пели, про то, что "их не догонят". Кристен Рис нигде не было видно, но это нисколько не удивило ее. Рис не была той, кого она искала сегодня вечером. Молодая девушка с пирсингом, стоящая за стойкой бара, придвинула к ней салфетку для напитков.
"Что желаете?" - Ее волосы были иссиня-черными и, когда она повернулась, Эндерсон заметила сбоку синюю прядку.
"Воды. И тебя…"
Девушка немного наклонилась вперед, выбирая бутылку холодной воды. Вручив ее Эндерсон, она пристально глянула на нее. - "Доллар пятьдесят, и я - не продаюсь…"
Эндерсон внимательно осмотрела ее: усеянный шипами ошейник на шее, кольцо в губе и еще одно в брови, черные ногти.
"Как тебя зовут?" - Она открыла бутылку и сделала большой глоток, надеясь, что это остудит пламя, зажженное Адамс.
"Лезвие", - ответила девушка, покосившись на детектива.
"Понятно. Лезвие - очень жесткое, страшное имя. Но я, все же, не думаю, что ты настолько жесткая, и, конечно же, совсем не страшная…"
Девушка не ответила. Она просто стояла, смотрела и, в конце концов, начала бессмысленно протирать барную стойку.
