Филип Шелби - Мечтатели
Пикар нервно облизнул губы. С растрепанными волосами, разметавшимися по груди, Мишель была прекрасна, как никогда прежде.
– Кто это? – спросил он.
Едва переводя дух, Мишель ему все объяснила.
– Серж, я так рада тебя видеть, – сказала она, окончив рассказ. – Ты не смог бы принести нам чего-нибудь поесть? В доме совсем ничего не осталось.
– Для тебя, Мишель, – все что угодно, – пылко отвечал Пикар.
Мишель, улыбнувшись, показала на Франклина Джефферсона.
– Не для меня, а для него.
Булочник взглянул через ее плечо на неподвижного солдата.
– Мишель, – нерешительно произнес он, – то, что ты делаешь, очень опасно…
– Разве у меня был выбор? Я же не могла отдать его в руки немцев.
– Именно это ты и должна была сделать, – сказал Пикар, удивленный твердостью ее тона. – И ты все еще можешь это сделать. Тебе нужно только сказать, что ты нашла его у хлева и промыла ему рану перед тем, как пойти в комендатуру.
– Серж, ты что, шутишь? – воскликнула Мишель. – Как только немецкий врач снимет повязки и увидит швы, он поймет, что была операция. А поскольку Радиссон – единственный французский хирург на километры в округе, он немедленно будет арестован. А вместе с ним арестуют и меня с отцом.
– Нет, Мишель, так нельзя, – сказал Пикар, схватив ее за руки. – Надо, чтобы ты выполнила свой долг, объяснила фон Отту…
– Мой долг? – крикнула Мишель, не веря его словам. – Мой долг – помочь выгнать бошей, которые захватили мою родину.
– Мишель, прошу тебя, послушай, – умолял Пикар. – Рано или поздно фон Отт узнает, что ты прячешь у себя американца.
– Как, Серж? Как он узнает? Всего три человека, кроме меня, знают, что он здесь. Я могу положиться на двоих из них. Пожалуйста, скажи, что я могу доверять и тебе.
Пикар дрогнул. Может быть, стоит промолчать и превратиться в героя в ее глазах?
«Ты будешь героем, пока остаешься для нее единственным мужчиной, – нашептывал ему злобный голос. – Как ты думаешь, надолго ли она останется с тобой после того, как вернутся другие мужчины? И потом неужели ты хочешь рисковать состоянием, которое уже накопил?»
– Нет, Мишель, – услышал он собственный голос. – Я не могу позволить тебе подвергаться такой опасности. Если ты не скажешь фон Отту, я сам скажу ему.
Мишель не верила своим ушам. Она вцепилась в Пикара, заставляя его глядеть ей прямо в глаза.
– Серж, ты не… ты не работаешь на немцев… Ты не можешь!
Весь Сент-Эстас думал, что Пикар снабжает противника хлебом по принуждению. Это было одним из неизбежных следствий войны, и все это понимали. Но что, если все было не так?
Мишель с трудом заставляла себя выслушивать возражения Пикара и его признания: он любит ее, он ее боготворит, он сделал все это ради нее. Когда он закончил свои излияния, она была ошеломлена и преисполнена отвращения.
– Хватит! – пронзительно закричала она. – Убирайся отсюда! Быстро! Видеть тебя больше не хочу!
– Мишель, я люблю тебя! – У Пикара был жалкий вид, когда он произносил эти слова. – Ты – моя…
– Твоя?! Да как ты можешь говорить такое! Я думала, что знаю тебя, Серж. Как ты мог предать людей, среди которых вырос?
Мгновение оба молчали.
– Я люблю тебя, Мишель, – снова выговорил наконец Пикар. – Разве это плохо?
Мишель покачала головой.
– Но я тебя не люблю.
– Ты полюбишь, Мишель…
– После того, что ты сделал?
– Но я сделал это для тебя. Для нас…
– Нет, Серж. Ты сделал это для себя одного. Только для себя самого. – Мишель помолчала. – Тебе лучше уйти. Нам нечего больше сказать друг другу.
Серж Пикар уже давно уверил себя, что пойдет на адские муки ради Мишель. Поэтому сейчас он послушался ее. Он уже повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился.
– Нет, Мишель, – негромко сказал он. – Нам очень многое нужно сказать друг другу. У нас впереди еще вся жизнь вместе…
Когда он встал перед ней и посмотрел в лицо, Мишель задрожала. Глаза Пикара остекленели.
– Серж…
– Ведь это не американец, Мишель? – хрипло прошептал он. – Ведь ты не влюбилась в него?..
– Конечно, нет!
– Тогда тебе все равно, если я его выдам, да? – сказал Пикар, медленно приближаясь к ней.
– Ты не сделаешь этого! – закричала Мишель. – Я тебе не позволю!
– Но почему, дорогая моя Мишель? Почему бы мне не сдать его моему хорошему другу, майору фон Отту?
Глаза Мишель сверкнули, руки сжались в кулаки, когда Пикар подошел ближе.
– Потому что ты убьешь его!
– Он мне безразличен, – сказал Пикар. – Я люблю только тебя.
Он был так близко, что она чувствовала отвратительный запах его тела. Мишель содрогнулась, когда он дотронулся до ее груди и начал ласкать ее. Она знала, чего он хочет.
– Я не смогу полюбить тебя, если ты причинишь ему зло, Серж, – услышала она свои собственные слова. – Я никогда бы не смогла полюбить убийцу.
«Боже милостивый, что же я делаю?!»
– Я не трону его, любимая моя, – ворковал Пикар, вминая ее в жирные складки своего тела. Мишель вонзила ногти ему в спину, чтобы не закричать во весь голос.
«Сопротивляйся ему! – кричало ее сердце. – Бей его ногами, царапайся, кричи! Делай что-нибудь!»
«Если ты будешь сопротивляться, Франклин умрет».
Мишель почувствовала, как валится на пол под тяжестью тела Пикара. Его руки блуждали по ней, задирая юбку, щупая между ног.
– Мишель! Мишель…
Мишель отвернулась в сторону. Волосы ее разметались по мокрому от слез лицу. Она крепко зажмурила глаза, пытаясь вызвать образ Франклина. Потом с ней случилось что-то ужасное, как будто ей вырвали все внутренности. Она пронзительно закричала, как сумасшедшая, колотя Пикара по спине кулаками. Она не знала, как долго пыталась наказать его, пока ее боль не разлетелась на куски и не наступила спасительная тьма.
В нескольких метрах от них, в темноте тайника, Франклин Джефферсон слышал женские крики, от которых душа его разрывалась. Он слышал каждое слово и пытался кричать, звать ее. Но слова, если он их вообще произносил, не достигали ее слуха.
Глухие удары и стук наверху все не прекращались, и Франклин проклинал свое бессильное тело. Не в силах пошевелиться, он лишь шептал снова и снова:
– Я убью его, мой ангел. Клянусь тебе: я убью его!
16
Сон Монка оборвался от свиста артиллерийских снарядов. Инстинктивно он глубже забился в свое логово, зажав уши руками. Но грохот все равно оставался оглушительным.
Обстрел, казалось, продолжался до бесконечности. Земля дрожала и выгибалась, а мельница превратилась в месиво из осколков камней, кирпича и дерева. Потом внезапно воцарилась тишина, нарушаемая только стонами раненых. Монк осторожно выкарабкался из-под навеса.
