Филип Шелби - Мечтатели
– Ну, а теперь приступим к нашей настоящей работе, – сказал Радиссон, глядя, как отъезжает машина с немцами. – Вы знаете, что делать.
Когда врач удалился в направлении коровника, Мишель бросилась к коляске. Подхлестывая кнутом гнедого мерина, она направилась по извилистой аллее и замедлила ход, достигнув шоссе. Осторожно Мишель направила коня так, чтобы одно колесо коляски оказалось в канаве. Выпрыгнув наружу, она ослабила поводья, затем принялась откручивать болт, удерживающий колесо на оси, пока он не подался. Коляска, и так застрявшая под опасным углом, повалилась набок, колесо откатилось в сторону. Мишель привязала мерина и осмотрела результаты своей работы. Удовлетворенная тем, что поломка выглядит случайной, она побежала обратно на ферму.
– Как он? – спросила она запыхавшись, закрывая двойные двери на засов.
Вдруг она заметила, что Мак-Куин целится из винтовки в доктора Радиссона.
– Что происходит?
– Наш американский друг хотел бы знать, что здесь делали немцы, – невозмутимо отвечал Радиссон.
По мрачному виду Мак-Куина Мишель догадалась, в чем их подозревал американец.
– Вы видели человека, которого немцы унесли на носилках? – быстро спросила она. – Это был мой отец. Он был ранен во время франко-прусской войны 1871 года. До сих пор у него в ноге осколок шрапнели. Мне нужен был предлог, чтобы привезти сюда доктора Радиссона, и я вскрыла шрам на ноге отца. Как только немцы заметили стальной осколок, они не могли оставить отца без помощи.
– О, Господи! – взмолился Монк, опуская винтовку.
– Поэтому доктор Радиссон и смог приехать сюда, – сказала Мишель и поведала Мак-Куину об инсценированном происшествии, которое должно было служить оправданием долгого отсутствия Радиссона в деревне.
– Может быть, все это вы делали зря, – тихо сказал Монк.
Видя озадаченное выражение на лице Мишель, он пояснил:
– Доктор говорит, что пуля раздробила черепную кость и он не сможет извлечь все осколки.
Радиссон кивнул.
– Не только это. Я могу только гадать, насколько глубоко пуля вошла в кость. Если она слишком близко к мозгу, то ее удаление может вызвать внутреннее кровотечение, которого я не смогу остановить.
– Если вы оставите пулю там, он умрет! – с горячностью проговорила Мишель.
– Эй, не волнуйтесь так! Я не собираюсь умирать. Но могу остаться без руки, если вы будете сжимать ее так сильно.
Мишель опешила, услышав надтреснутый голос Франклина. Она почувствовала легкое пожатие его пальцев и выпустила его руку из своей.
– Я не имел в виду, что вы должны бросить ее словно раскаленную головешку, – прошептал Франклин. – Знаете что, так как я не уверен, что вы существуете на самом деле, почему бы вам не попросить этих ребят раздобыть мне стаканчик вермута, а не вытаскивать этот гуннский сувенир у меня из черепа. Головная боль убивает меня…
Мишель едва могла скрыть облегчение.
– Вы будете жить, – пообещала она. – Мы извлечем эту пулю, и вы будете жить!
Решительность француженки потрясла Монка.
– Сколько времени займет операция?
– Час, может быть больше, – ответил врач. – Не смогу сказать сколько, пока не начну.
Радиссон уже готовил тампон с хлороформом, а Мишель наполнила шприц морфием. У нее было всего несколько миллилитров снотворного, гораздо меньше, чем нужно. Она молила Бога, чтобы этого хватило хотя бы для смягчения боли.
Монк в отчаянии оглянулся вокруг. Он соглашается на безумство! Как можно оперировать человека в таких условиях – на грязном соломенном тюфяке, в хлеву, где нет даже света, кроме фонарей, а по углам пищат мыши? Даже если каким-то чудом Франклин не погибнет под ножом хирурга, он умрет от инфекции.
– Монк… – Он обернулся, когда она коснулась его. – Я знаю, он ваш друг, – тихо сказала Мишель. – Я знаю, как вы любите его. Верьте мне. С Франклином не случится ничего плохого.
Сердце Монка сжалось. Если бы эти слова могли его успокоить! Потом в его памяти возник образ отца Мишель, которого уносят на носилках. Да, эти люди буквально жертвуют своей жизнью ради них, двух чужестранцев. О чем еще можно было их просить?
– Принимайтесь за работу, – сказал он, оглядываясь через плечо на Франклина. – А я буду делать то, что снова научился делать, когда попал сюда.
Мишель вопросительно подняла бровь.
– Буду молиться, – сказал ей Монк.
15
– Остальное в руках Божьих!
Доктор Эмиль Радиссон вытер руки окровавленным полотенцем и закурил. Позади него Монк смотрел, как Мишель заканчивает перевязывать голову Джефферсону.
– Он поправится?
Прежде чем доктор успел ответить, Мишель сказала:
– Конечно, поправится. Монк взглянул на Радиссона.
– Некоторые осколки глубоко застряли в его черепе. Извлечь их было невозможно. Я не могу с уверенностью сказать, что они не будут давить на черепную коробку.
– А если отвезти его в полевой госпиталь? – спросил Монк. – Если доставить его как можно скорее на родину?
Радиссон пожал плечами.
– Не хочу показаться нескромным, но сомневаюсь, что ваши военные врачи смогут улучшить мою работу. Что касается того, что можно сделать для него в Америке, то на это я ничего не могу вам сказать. Я не знаком с вашими методами лечения.
– Главное сейчас, – закончил Радиссон, – это дать ему отдохнуть. Ему нужно набраться сил. Сейчас и речи не может быть о том, чтобы везти его куда-либо.
– Франклин будет здесь в безопасности, – пообещала Монку Мишель. – От укола морфия он проспит остаток дня. Я постараюсь достать еще морфия в госпитале.
– Кстати, раз уж вы заговорили о госпитале: нам с вами пора туда отправляться, – сказал доктор Радиссон, взглянув на свои старинные часы. – Даже с учетом нашего «дорожного происшествия», нам давно пора быть на месте.
Монк помог Мишель собрать запачканные кровью полотенца и отнести их для стирки.
– Я должен попытаться добраться до своих, – сказал он. – Если они собираются отбросить немцев назад, я хочу, чтобы какая-нибудь наша часть дошла сюда, к Франклину, как можно быстрее.
– Вам нельзя появляться средь бела дня в этой военной форме, – возразила Мишель.
– Мы, кажется, одного роста с вашим отцом. Дайте мне что-нибудь из его одежды. Я буду держать путь на запад, пойду в сторону от главного шоссе и, надеюсь, не нарвусь на немецкие патрули.
– Вам лучше подождать, пока стемнеет.
– Я уже и так слишком долго ждал. Я никогда не забуду того, что вы для нас сделали. Если вам что-то понадобится, я сделаю все, что в моих силах…
Мишель чмокнула его в щеку.
– Ну, друг, лучшее, что вы можете сделать – это дойти целым и невредимым до своих и вернуться за Франклином. В эти дни мы не можем просить Всевышнего о большем.
