Наталия Миронина - Отказать Пигмалиону
«Она будет потрясающе красивой, она станет звездой. Надо только очень бережно с ней обращаться». – На мгновение Вадиму показалось, что Аля его дочь – теплом и заботой было пронизано чувство к ней. Он был начинающим продюсером, ему и в голову не пришло, что угрозой его бизнесу может стать обычная влюбленность будущей певицы. Вадим еще не знал о кабальных контрактах, которые бизнесменам приносят огромную прибыль, а исполнителям – деньги небольшие, разбитое сердце и расшатанные нервы. Впрочем, в классическом искусстве подобные истории редки. В отличие от эстрадного.
Вся эта неделя прошла для обоих стремительно – теперь Аля показывала Вадиму Зальцбург. Теперь она водила его по узким улицам, увозила в небольшие уютные предместья, рассказывала интересные истории. Теперь пришел черед Вадиму удивляться и радоваться – городок был небольшим, но открытий сулил множество. Воспитанный в лучших классических традициях, Вадим ни на минуту не забывал, что находится на родине Моцарта.
– Послушайте, как это удивительно они все сохранили. – Вадим еще раз оглядел дом, где родился Моцарт.
– Ничего удивительного, войны у них почти не было. Только что и разрушили в сорок четвертом году колокольню Зальцбургского собора.
Аля радовалась, что могла быть полезна Вадиму как гид. Она радовалась его приезду, как радовалась бы старшему брату или отцу, о котором в доме никогда не говорили. «Считай, отца у тебя нет!» – Елена Семеновна сурово предупредила дочь, когда той было лет двенадцать. Аля приняла это как приказ. Она была не любопытна – в старую папку, где мать хранила документы и фотографии, никогда не заглядывала. Гуляя по Зальцбургу с Вадимом, Аля чувствовала себя совершенно свободно – не было стеснения, неловкости, зажатости. С ним обо всем можно было говорить – о матери, которая в Москве, оказывается, спешно делала ремонт квартиры, готовясь к ее приезду. «Это секрет – меня попросили ничего не говорить! – смеялся Вадим. – Не забудьте сильно удивиться, когда приедете в Москву!» Говорили о будущем.
– Как вы думаете, я добьюсь успеха?! – откровенно, не боясь загадывать, спрашивала она.
– Думаю, да, – отвечал Вадим, который здесь, в Зальцбурге, почувствовал себя уверенней от того, что Аля была рядом, от того, что все только и твердили об исключительности данных, красоте и манере держаться этой исполнительницы. «Где они были раньше, когда она собеседование проходила?!» – задавал себе вопрос Вадим.
– Они большие консерваторы. Это же Старая Европа! – читая его мысли, рассуждала Аля. – Они до сих пор не верят, что мы в России живем иначе. Смешные такие!
Вадим прислушивался к ее рассуждениям о людях и думал, что Елене Семеновне удалось воспитать цельного и порядочного человека. «Это же надо, при такой муштре и, я бы даже сказал, неуважении к личности!»
«Он даже симпатичный. Только выражение лица немного пасмурное. Угрюмое. Хотя все равно лучше, чем раньше. Улыбаться он стал чаще», – Аля исподтишка наблюдала за Вадимом. Вдали от Москвы и от родных людей они нашли друг в друге то, что в иной ситуации даже не заметили бы, и если раньше их сближала цель и вынужденное одиночество путешественников, то сейчас добавилось родственное, почти семейное чувство соотечественников. Впрочем, Вадим ловил взгляды прохожих, которые с интересом оглядывали эту пару. «А вот и не угадаете – не муж, не жених, не брат! Черт, а приятно – они завидуют!»
Театр одного актера
Герр Тенин жил в небольшом городке со сложным названием и приставкой Бад. Из приставки следовало, что городок, по российским меркам деревня, стоял на берегу небольшого озера или речушки. Портье снабдил Вадима картой, а фрау Вольц подробной инструкцией о том, где и куда сворачивать. Из карты и описания следовало, что господин Тенин жил в собственной усадьбе с немалыми лесными угодьями.
– Это известное место, его продали наследники очень почтенного австрийского рода. Долги и прочие неприятности, понимаете ли. Господин Тенин, впрочем, уже третий новый владелец – двое прежних не смогли справиться с расходами по реставрации и благоустройству земель. У нас в Австрии с этим очень строго. Владеешь историческим местом – будь любезен содержи как следует. У господина Тенина все это получается. Он еще и сад огромный разбил, с редкими сортами яблок. Впрочем, все сами увидите. В этом доме собирается очень много интересных людей.
Вадим с Алей договорились, что выедут на машине ранним утром, хоть путь был и недолог. Но во-первых, Вадим решил не торопиться – ехал он не один, а во-вторых, им хотелось посмотреть окрестности. В десять часов утра, пару раз запутавшись на поворотах, они выехали на нужную автостраду.
– Вадим, вам не показался наш новый знакомый странным? – Аля нацепила на нос темные очки и казалась теперь очень взрослой. – Я знаю, что обсуждать людей за глаза некрасиво, но мне хочется понять, как себя с ним вести.
– Ерунда – все сплетничают друг о друге… Это интересно. И о вас будут сплетничать, и небылицы будут придумывать, и гадости рассказывать. Обязательно будут, потому что вы будете известной. – Вадим обрадовался теме. Он давно хотел объяснить наивной Але, что, помимо каторжной работы, против которой она совершенно не возражала, ее ждет масса других неприятностей, например, людская молва.
– Это другое. Я о том, что мы едем в гости к человеку и сплетничаем о нем.
– Мы обмениваемся мнениями. Эта формулировка лучше?
– Лучше! – засмеялась Аля и вдруг закричала: – Мы проехали! Мы проехали указатель! Нам надо было свернуть!
– Ничего! – Вадим перестроился в правый ряд. – Мы сейчас развернемся. И скажите на милость, что это за самое распространенное название населенных пунктов – «Аusfahrt»?
– Это не название, это указатель – «выезд», «съезд», – расхохоталась Аля. – Странно, что мы с вами вообще доехали. С таким знанием языка! Хорошо, что путь оказался коротким!
И действительно, вскоре показалась придорожная часовенка с фигурой Девы Марии и большой указатель «Bibeldorf». Дорога, неширокая, но добротная, поднималась на холм, венцом которого служили верхушки елового леса.
– «Библейская деревня», – задумчиво перевела Аля.
– Да, название значительное, – отозвался Вадим, нажимая на газ. Холм, с подножия которого они начали свой путь, оказался вполне солидной горой, поднявшись на нее, они увидели дом. С зеленой крышей и ставнями, он выделялся на фоне темного леса своей легкой, чуть кремовой окраской. Этажей в нем было три, но это были этажи не дома, а усадьбы – узкие окна высотой с человеческий рост украшали фасад, и только под крышей были небольшие круглые оконца. Чуть позади виднелись еще постройки, но не было видно ни ворот, ни забора, ни какого-либо ограждения. Дорога привела их прямо к дверям, таким же зеленым, как и ставни. Поставив машину немного в стороне, Вадим и Аля вышли и подошли к дверям. Постучав укрепленным на двери входным бронзовым молоточком и не дождавшись ответа, они толкнули дверь и вошли в дом. Устройство дома внутри вполне соответствовало немецкой практичности – никаких тебе анфилад на французский манер, проходных, эффектных, но бесполезных залов. Был просторный уютный холл, много высоких дверей, за которыми, очевидно, скрывались жилые помещения, и солидная деревянная лестница. Убранство дома совершенно невообразимо сочеталось с элементами деревенской немецкой усадьбы – широкая светлая доска на полу, беленые стены, тонкие сине-красные старинные ковры и мебель – тяжелая, добротная, призванная служить, а не украшать. Стены были увешаны картинами и гравюрами, скульптура – бронзовая и мраморная, малых форм и внушительных размеров – была во множестве расставлена в холле и на широких площадках лестницы.
