Ольга Егорова - Капля света
— Опять операцию делать будете? — почти испуганно проговорил больной.
— Нет, операции не потребуется. Вам просто нужно будет пролечиться в другом отделении.
— В другом? Почему в другом?
— У нас ведь хирургия. Полостные операции. А урология в другом корпусе.
— Жалко. Я здесь уже привык.
— Не нужно привыкать к больнице. Больница — это временное пристанище. Да вы не расстраивайтесь, может, и не придется вам… Завтрашний осмотр покажет.
В этот раз на осмотр больных ушло почти полтора часа. За окном стало уже совсем темно, когда она наконец вернулась в ординаторскую. Старшая медсестра, Ирина, высокая тридцатипятилетняя женщина с огненно-рыжими кудрявыми волосами, постоянно выбивающимися из-под медицинского колпака, была близкой подругой Риты.
— Как прошел осмотр? — поинтересовалась она, едва оторвав взгляд от какого-то журнала.
— Нормально. Панкрушину в пятую палату завтра нужно уролога и инфекциониста. Мне кажется, какая-то почечная инфекция.
— Почечная?
— Судя по анализам. Ведь не просто так у него температура держится. Хотя заживление проходит вполне нормально, никаких нагноений нет. Ты там, что ли, кроссворд разгадываешь?
— Вот еще. Терпеть не могу кроссворды, ты же знаешь. Я себе тур выбираю.
— Тур?
— Я же говорила тебе. Хотим с мужем на Новый год съездить куда-нибудь. В теплые края.
— Не понимаю Новый год в теплых краях. Без снега, без елки, — задумчиво возразила Рита.
— Ой, Рита, ну что за детство. Скажи еще — без деда Мороза.
Рита улыбнулась в ответ. Возражать не стала, но осталась при своем мнении.
— Ну и что, выбрала что-нибудь?
— Хочу в Египет. Но Египет — четыреста у. е. Боюсь, не потянем. Если бы хоть триста. А за триста — одна Турция. Славик в Турцию не хочет. У него в прошлом году в Турции приятель отдыхал. Не понравилось. И потом, знаешь, я ведь с детства мечтала пирамиды посмотреть. И Лизка у меня Египтом бредит… Господи, ну почему так дорого?
Рита промолчала в ответ. Вспомнилось, как они с мужем пару лет назад ездили по путевке в Крым. Как лежали вечерами на полупустом пляже, бродили вдоль теплой воды. Рита собирала на берегу камни. Разные камни причудливой или, наоборот, идеально ровной формы, гладкие, блестящие, мраморные, черные, янтарно-желтые… Павел сначала помогал ей, потом принялся ворчать, что достаточно уже этих булыжников, ведь их еще домой везти придется. Рита смеялась в ответ:
— Ну ты подумай, где еще такую красоту мы найдем. На Волге таких камней нет…
— Камни — они и есть камни, и тебе, Рита дорогая, уже, между прочим, не пятнадцать лет…
— А тебе, между прочим, тоже еще не семьдесят, старый ворчун!
Рассердился он тогда на Риту почти всерьез, шел рядом молча, никак не реагируя на ее восторженные высказывания по поводу очередного найденного «булыжника».
Это была единственная, пустяковая размолвка между ними. Все остальное время было заполнено счастьем, как был заполнен каждый день солнечным светом и безмятежным плеском волн. Соленый вкус на губах стал тогда вкусом их поцелуев. Обоим казалось, что эта поездка — их медовый месяц, и нет за плечами двадцати пяти лет с упружеской жизни.
Позже, вернувшись уже домой, Павел вместе с Ритой любовался «булыжниками» и помогал ей раскладывать их в Цветочных горшках. Они и до сих пор лежат между кактусами, напоминая Рите о море, о счастье… Счастье, которое казалось вечным. Нескончаемым, безлимитным. Кто знал, что пройдет два года, и оно превратится в воспоминание?
Рука сама потянулась к телефону. Часы показывали половину седьмого — у Павла сейчас как раз должен быть перерыв между лекциями. Набрала знакомые шесть цифр. Отмахнулась от привычной, назойливой мысли: «Зачем? Ни за чем. Просто так. Просто мне так хочется…»
— Здравствуйте, можно к телефону Селезнева?
— Вас, Пал Сеич, — ответил ей кто-то, и в следующую секунду она услышала голос мужа.
— Привет, Пашка.
— Привет, Рита. У тебя что-то случилось?
— Ничего не случилось. Я просто решила тебе позвонить. Просто так.
Сердце сжималось от боли. И вдруг она сказала, сама от себя не ожидая:
— Паша, мне страшно.
— Страшно? Чего ты боишься, Рита?
— Знаешь, у меня какое-то предчувствие нехорошее. Как будто что-то случиться должно.
Павел молчал некоторое время. Рита не могла видеть его лица, но чувствовала, что на этот раз ей каким-то непонятным образом удалось достигнуть того, что привычное выражение отстраненности на нем сменилось чем-то иным. Возможно, тревога Риты передалась Павлу.
— Перестань. Что может случиться?
— Не знаю, Мне странный сон приснился. Странный и страшный.
— Это всего лишь сон.
— Ты сегодня сразу после работы домой?
— Не знаю. Может быть, зайду к родителям. Не решил еще.
«Врет» — промелькнуло в голове. — Зря, зря я ему позвонила. Все равно ничего не изменишь уже… Глупо все это».
— Ладно, до завтра.
— До завтра, Рита.
Она не вешала трубку. И он тоже не обрывал связь. Молча слушал едва различимое сквозь потрескивание телефонного эфира дыхание жены. А потом Рита вдруг сказала:
— Ты помнишь… Ты помнишь, Пашка, как мы с тобой два года назад камни собирали? На берегу, помнишь?
— Помню, конечно
И Рита повесила трубку. Нет, легче не стало. Стало еще тяжелее. Напрасно она ему позвонила, и уже тем более напрасно — про эти камни. Ни к чему, только боль одна. Нескончаемая, тупая боль. Нет от нее спасения.
— Эй, Рита, что с тобой? Ты плачешь, что ли? — донесся голос из окружающего мира. Рита увидела Ирину, которая сидела за столом напротив и смотрела на нее широко открытыми глазами.
— Плачу? Кажется, и правда…
— Что случилось? — Ирина подлетела к ней, села рядом, положила руку на плечо. — Что за сон тебе приснился?
— Нехорошо подслушивать, — попыталась в ответ пошутить Рита. Но слезы текли по лицу и делали шутку жалкой.
— Что за сон? — требовательно повторила Ирина.
И Рита, сама от себя такого не ожидая, ответила ей:
— Это не сон, Ирина. Это правда. Он не любит меня больше. Он уйти от меня хочет. Хочет, да все никак не — Ну а кто же еще, по-твоему?
— Да ты с ума сошла! — почти возмущенно возразила Ирина. — Быть этого не может! В жизни не поверю! Так, как тебя твой Пашка любит, еще ни один мужик женщину не любил!
Рита грустно улыбнулась в ответ, вытерла слезы.
— Откуда ты знаешь?
— Да у любого спроси! У любого, кто хотя бы раз в жизни вас вместе наблюдал. Это же с первого взгляда видно, невооруженным глазом. Помнишь, первый раз я Пашку твоего увидела лет пять назад, когда только устроилась сюда работать? Ты еще тогда так смешно мне его представила: «А это вот мой Пашка. Павел Алексеевич». Помнишь?
