Ольга Егорова - Капля света
Какая-то тревога зарождалась в душе. Он вдруг понял, что звезды его обманывают. Они манят, зовут за собой, как огоньки на болотах, парализуют волю, подчиняют себе сознание. Только нельзя, ни в коем случае нельзя покоряться этому обману, нельзя слушать песни сирен, какими бы сладостными они ни казались. Нужно сделать над собой усилие.
Он никак не мог проснуться. Звезды мешали ему, пчелиным роем мелькали перед глазами, застилая дорогу обратно. Каждый шаг давался ему с трудом, ноги проваливались в тягучей и липкой золотой трясине. Не было вокруг ничего, кроме звезд. Эта золотая пыль была кругом — ад небе под ногами. Зыбкая грань, отделяющая сон от реальности, уже была почти пройдена, и все же сок не отступал, несмотря на то что Сергей боролся с ним так отчаянно, как никогда в своей жизни.
И вдруг он увидел кошку.
Черную кошку с белыми пятнами. Ее силуэт промелькнул где-то вдалеке, и все же он успел узнать эту кошку. Он знал, что в этой кошке и спасение его, и погибель; Оставалось сделать последнее усилие, чтобы догнать ее. Непременно догнать…
Он открыл глаза. Сон еще боролся с реальностью, делая ее зыбкой и призрачной. И этот тихий шепот, который он услышал теперь, был одновременно принадлежностью двух миров.
Вот только смысл. Смысл ускользал куда-то. Нужно было увидеть ее лицо, чтобы понять, наконец, в чем же дело. Он повернулся и увидел ее лицо. Лицо было залито слезами, глаза закрыты.
А она, не заметив, что он проснулся и смотрит уже на нее, продолжала шептать:
— И потом кошка увидела большую птицу. Она увидела птицу и заговорила с ней, думая, что птица ей ответит. Она сказала: я, кошка черная с белыми пятнами, заблудилась в этой странной деревне. Я вернуться хочу обратно, потому что здесь никому не нужна. Отнеси меня, птица, на своих крыльях…
Здание третьей областной больницы, в которой Рита работала уже пятнадцать лет, напоминало иногда ей старый, заброшенный корабль со сломанными мачтами. Когда-то давно он потерпел крушение в далеких морях. Кончились на этом его долгие плаваниями решили сделать из корабля больницу.
Рита улыбнулась своим детским фантазиям и вошла в здание. Поздоровалась с вахтершей, поднялась в ординаторскую, переоделась и спустилась вниз, в приемное отделение.
Возле двери, в креслах, обитых потрескавшимся от времени дерматином, сидели двое — мужчина и женщина. Встревоженные, бледные лица — по лицам их Рита сразу догадалась, что в приемном отделении находится очередной пациент.
— Что у нас, Елена Геннадиевна? Высокая темноволосая женщина, сидящая за столом — дежурный врач приемного отделения, — устало вздохнул.
— С подозрением на прободную язву привезли, как мне кажется, там операции не требуется. Обычное острое отравление. Похоже на летальный синтез.
— Сейчас посмотрим.
Рита подошла к кушетке, на которой лежал, зажмурив глаза от боли, молодой, лет двадцати с небольшим, парень. Запах алкоголя чувствовался на расстоянии. Она осторожно приподняла его футболку, обнажила живот и надавила пальцами. Тот закричал:
— Да сколько можно… Только что ведь., . Смотрели, трогали уже…
— Ну, ничего. Потерпите еще немного, — мягко сказала она ему, сосредоточившись на своих ощущениях. Нет и правда: живот был мягким.
— Результаты анализов есть?
— Только что принесли.
Рита подошла к столу, некоторое время внимательно изучала бланки.
— Острая почечная недостаточность… Фольмальдегиды, муравьиная кислота. И кардиограмма плохая похоже на летальный синтез… Как бы он у нас в кому не впал. Промывание назначили?
— Назначили.
— После промывания — под систему. Я зайду часа через два, если никакой срочной операции не будет. А вы, молодой человек, — теперь она обращалась к пациенту, — поосторожнее в следующий раз будьте со спиртными напитками. Сколько говорят, сколько пишут об этом…
Он уже никак не реагировал на ее голос. Присмотревшись, Рита заметила на его лице типичную окаменевшую маску. Встревожено проговорила:
— Лена, у него уже пошел паралич мимической мускулатуры… Поскорее нужно. Постарайтесь, пожалуйста. Я в ординаторской, если что.
— Хорошо, Маргарита Станиславовна. Из приемной она зашла на некоторое время в ординаторскую, чтобы просмотреть медицинские карты. Затем, проходя вдоль узкого длинного коридора, стала заходить в палаты, проводя осмотр пациентов, которым недавно была сделана операция. На этот осмотр у Риты обычно уходило около часа. Если торопиться было некуда, она порой задерживалась в палатах и дольше, терпеливо выслушивая жалобы больных, отвечая бесконечно на одни и те же вопросы, касающиеся по большей части особенностей питания после операции.
— Маргарита Станиславовна, а мясо можно уже сегодня? — почти заискивающим голосом спросил пожилой мужчина, у которого на прошлой неделе Рита удалила пораженные три четверти желудка.
— Ну что вы, Семен Петрович. Вам сейчас, кроме бульона и овощных отваров, пока нельзя ничего.
Рита улыбнулась.
— Забыли уже, как позавчера только от боли кричали, когда вам первый укол прозерина сделали? Если сейчас Хоть кусочек мяса съедите, будет то же самое.
— Правда? — испугался больной.
— Правда, правда. Так что наберитесь терпения. На следующей неделе разрешу паровые котлеты.
— Паровые котлеты, — удрученно повторил больной. — А мне мяса хочется, настоящего…
— Может, тебе еще водочки с солененькими огурчиками? — донесся насмешливый голос с койки напротив.
— Тебе хорошо, Иваныч, тебя послезавтра выписывают.
— Чего ж хорошего, если все равно манную кашу жрать, — усмехнулся тот в ответ.
Рита улыбалась.
— Вы к нам почаще заходите, Маргарита Станиславовна. У вас улыбка такая теплая…
— Хорошо, буду заходить почаще. А вы не расстраивайтесь. Потерпите немного, будет вам и мясо, и водочка с огурчиками…
— Да ну! — оживился Семен Петрович; — Неужели и водочка?
— Месяца через два-три можно будет сто грамм, — подтвердила Рита. — Как раз на Новый год.
— Сто грамм, — пробурчал в ответ вечно недовольный Семен Петрович.
— А у тебя больше в животе-то и не поместится, — усмехнулся его сосед. — Сколько тебе отрезали-то? Три четверти?
— Попрощавшись, Рита вышла из палаты. В следующей палате было почти то же самое. Те же разговоры, та же беззлобная ирония, та же надежда.
— Жалобы есть у кого?
— Температура у меня не падает, Маргарита Станиславовна. Второй день уже.
— Сегодня сколько было?
— Тридцать восемь и три.
— Кровь сдавали?
— Сдавал.
— Я вам сейчас повторный анализ назначу. Завтра инфекциониста пришлю и уролога. У меня подозрение на почки.
