Зачем нам любовь. Том 1 (СИ) - Дюжева Маргарита

Красивая, нежная. Бесконечно милая. Как бабочка, порхающая над солнечным лугом. На которую посмотрел, умилился — и дальше сражаться с миром.

Я даже тряхнул головой, пытаясь отогнать это наваждение.

Альбина этот жест оценила по-своему:

— Не веришь своим глазам? — и поднявшись на цыпочки быстро прикоснулась своими губами к моим.

— Ты чего? — я отпрянул, — забыла…

— Да нет тут никого, расслабься, — проворковала она, изящными пальчиками шагая по моей руке.

— Аль, прекрати, — я демонстративно отвел ее руку в сторону, — ты прекрасно знаешь, что в офисах не только живые глаза, но и камеры.

— Да кому какое дело… — начала было она, но под моим взглядом осеклась, —я соскучилась, а ты встречаешь меня, как будто льда наглотался.

Я и правда холоден. Пытаюсь выдавить хоть немного тепла во взгляд или улыбку, но не получается. Как будто организм сам не хочет заниматься пустым и напоминает, что есть дела поважнее.

Хотя что может быть важнее любимого человека? Важнее женщины, по которой сходишь с ума уже не первый год.

И тем не менее отклика не было. Ни на пронзительный взгляд, ни на тембр голоса, ни на прикосновение. Я, наоборот, как-то неосознанно, против воли отодвигался чуть даль, стараясь оградится от контакта.

Со мной происходит какая-то чертовщина, и я не могу понять, что это такое.

Может устал?

— Или остыл… — тихо прошелестело где-то внутри. Так глубоко, что не добраться. Так громко, что не перекричать.

Да, нет. Глупости все это. Я люблю ее. Любил и буду любить до конца своих дней, просто…

Просто что?

Да в душе не ведаю что! Весь в работе, в разборках, в «семейных» проблемах. Вот и не получается переключиться.

Вроде логичное объяснение. Правильное. И я ухватился за него руками и ногами, потому что, если копаться глубже — можно накопать чего-то не того.

— Прости. Полный завал на работе, — чувствуя себя последним мерзавцем, соврал я, — как белка в колесе.

— Понимаю, — сказала она, трогательно подрагивая ресницами.

Ведь трогательно же! Тогда какого хрена меня не трогает?!

Ну стоит, глазами хлопает, от дел отвлекает.

Просто неимоверный козлина.

Мысленно пообещав себе, что как только разберусь с Еськины делами, то полностью переключусь на нас с Альбиной, миролюбиво поинтересовался:

— Тебя как сюда занесло то?

— Как-как…тебя искала! Не звонишь, не пишешь, не приезжаешь. Я с ума схожу.

Чуть было не ляпнул «бывает».

Капец, что у меня в голове.

— Аль…

— Мы ведь так и не помирились по нормальному.

— Мы и не ругались.

— Ругались. Ты ушел от меня, а я плакала. Каждый день плачу, потому что чувствую себя ужасно плохо.

Я почему-то представил совсем другие слезы. Горькие, отчаянные, полные страха.

Вот где плохо. А здесь будто заменитель, некачественная реплика с китайского рынка.

— Аль, сейчас не время.

— А когда? Когда настанет это время? Когда ты забудешь, как я выгляжу? Потеряешь мой номер телефона и вычеркнешь из своей жизни?

— Не говори ерунды. Ты все прекрасно понимаешь, — я снова начал заводиться, потому что этот разговор уже был. Причем ни единожды.

— Я без тебя умру, — внезапно выдала она, — неужели ты не понимаешь? Не чувствуешь этого. У меня вот тут, — приложила ладонь к груди, — дыра, если ты не рядом.

И для чего тот пафос? Не понимаю.

— Все, Аль. Прекращай. Считай, что мы помирились и беги по своим делам, пока на нас кто-нибудь не обратил внимания.

— Ты хочешь от меня отделаться?

Да!

— Нет… — в этот момент раздался звонок приехавшего лифта и голоса, — все иди!

— Мы сегодня встретимся? Ты приедешь.

— Да. Иди!

Я развернул ее лицом в одну сторону, а сам рванул в другую.

И только оказавшись в своем кабинете, вспомнил, что сегодня встреча с адвокатом, занимающимся делами Есении. Так что ни к какой Альбине поехать не получится.

И почему-то вместо сожалений я испытал неожиданное облегчение.

***

— Ты уверен?

Отец сидел на своем рабочем месте, одной рукой потирая бровь, а другой задумчиво похлопывая по столу.

— На все сто. У нас был сложный разговор с Есенией, в ходе которого она рассказала много интересного. Дальше я уже сам разбирался, и итоге интересного стало еще больше, — я кивнул на папку, лежащую в раскрытом виде, перед озадаченным родителем, — как видишь, Матвейка у нас парень с выдумкой, с амбициями и своим видением того, что такое хорошо, и что такое плохо.

Если честно, меня чуть вывернуло от этого видения.

Я как с адвокатом встретился, как офигел, так из этого состояния до сих пор и не вышел. Потому что есть вещи нормальные, есть недопустимые, и есть полный зашквар. Вот это он как раз и был.

И если бы мне со стороны рассказали такую историю, то я бы посчитал, что там все очень сильно преувеличено и вообще неправда. Поэтому я понимал отца, который сидел, хмурился, пытаясь понять как так-то? Что это вообще такое?

Он не из тех, кто станет отмахиваться от проблем и знает, что жизнь всякого добра на лопате может преподнести, но такое…

— Так… — он захлопнул папку, — мне нужно переварить.

— Переваривай.

— И еще надо пробить по своим каналам. Не по причине того, что не доверяю тебе или Есении. Просто надо прощупать.

— Щупай, — я поднял руки в жесте, мол делай все, что считаешь нужным, — только не затягивай. В этот раз Есения уговорила меня подыграть ему, заплатить и сделать вид, что ничего не знаю, но больше я на такое не пойду.

Меня аж передернуло от этого, а отец сурово кивнул:

— Все правильно сделали.

— И аккуратнее, пожалуйста. Не надо, чтобы он понял, что мы проявляем интерес к его персоне. Пусть будет уверен, что все хорошо. Сам понимаешь, нет смысла давать ему фору и возможность подготовиться.

— Не учи ученого, Марат, — хмыкнул батя, — там, где вы такие умные учились, я преподавал.

Я склонил голову в шутливом поклоне, хотя на самом деле было не до шуток.

Меня распирало, отца, судя по тому, как сверкали глаза — тоже. Он ненавидел такие игры и презирал тех, кто пытался в них играть, да и к Есении относился крайне тепло. Она теперь была одной из наших, частью стаи, а своих Ремизовы в обиду не дают.

— Пока разбираюсь что к чему, надо обезопасить Ирину Сергеевну и узнать, что за врачи там такие волшебные.

— Уже. Врачей поверил — проходимцев среди них нет. Матвей действует через кого-то другого. Через кого — вопрос пока открытый, но в любом случае, к ней без моего ведома никто не сунется.

— Молодец, сын.

Да какой на фиг молодец? Тормоз!

Ведь с самого начала зацепила ситуация с завещанием у Есении. Не мог понять, как так вышло, что сыну все, а девчонке ничего, потому что в нормальных семьях так не бывает.

И что толку, что не мог понять? Подумал об этом, подивился странностям, даже мелькнула мысль, что надо бы посмотреть, что к чему, может ошибка какая. И в итоге забыл, или забил, что принципе одно и тоже.

С одной стороны Есения хорошо скрывала свои проблемы, с другой — сложности с Альбиной, внезапно проявившей склонность к истерикам и драматизации. Вот и отпустил ситуация на самотек. Решил, что раз помощи в открытую не просят, то и незачем спешить. А потом и вовсе этот вопрос выскользнул из зоны внимания.

Дурак.

Подумать страшно, а что было бы, не поймай я то сообщение на Еськином телефоне. Она бы так же жила под гнетом брата, дрожа и отдавая ему все, что он пожелает? Молча бы глотала унижение, пряча за усталой улыбкой свое отчаяние и страх?

От мыслей об этом, перед глазами начинали пульсировать багряные звезды.

Как же хотелось рвануть к нему и…

Нельзя. Отец всегда учил думать головой, а не другими местами. И действовать не с бухты барахты, а с трезвой головой и четким планом.

Он прошелся по кабинету, то и дело бросая тяжелые взгляды на папку, которую я ему принес, пару раз досадливо крякнул каким-то своим невеселым мыслям, потом твердо произнес: