Зачем нам любовь. Том 1 (СИ) - Дюжева Маргарита

Зачем нам любовь?

Глава 1

Пять секунд и двенадцать слов – ровно столько надо, чтобы жизнь покатилась под откос.

— Пришло время возвратить долги, сестрёнка. Ты выйдешь замуж за младшего сына Ремизова, — Матвей поставил меня перед фактом, взглядом показывая, что моего согласия никто не спрашивал.

— Я его даже не знаю.

Брат отмахнулся.

— Узнаешь. Мужик смазливый, бабам нравится, да еще и при деньгах. Сама бы такого никогда не нашла бы. Так что еще спасибо мне скажешь, — гадко хохотнул он, а я с трудом справлялась с диким сердцебиением.

— Зачем… — мне не хватило сил закончить вопрос.

— Деньги, — он даже не потрудился дать более развернутый ответ. Бросил мне одно слово, как кость собаке, и замолчал.

Ну, конечно, деньги. Разве могло быть иначе?

Поразительная нестыковка – у меня самой за душой не было ни копейки, но при этом брат считал меня выгодным активом, который надо с умом вложить, когда придет время. Или правильнее сказать: подложить?

Кажется, именно этим он и собирался заняться.

Родными мы были лишь наполовину — по отцу, но порой мне казалось, что никто в целом мире не испытывал ко мне больше ненависти и пренебрежения, чем он. Мэт так и не смог простить, что его отец женился во второй раз. И если с моей матерью держался подчеркнуто-отстраненно, то я всегда была объектом для нападок.

— А если я не соглашусь?

Сама мысль о том, чтобы выйти за человека, которого никогда в жизни не видела, пугала меня до дрожи. Это же придется обитать под одной крышей, спать в одной постели, прикасаться…

— Ты же хочешь, чтобы твоя мамаша и дальше получала квалифицированную помощь?

Удар ниже пояса.

— Да, — едва слышно пролепетала я.

— И наверняка, не очень торопишься на встречу с коллекторами?

— Так.

— Правильное решение. Ведь долгов у тебя столько, что не расплатишься даже если продашь ту хибару, которую зовёшь своим домом. Мне стоит только щелкнуть пальцами и тю-тю. А еще маменька, прикованная к больничной койке…

— Можешь не продолжать, — во рту было так горько, что застревали слова, — Я поняла.

Спорить бесполезно. Бежать и прятаться тоже. Я знала на что подписывалась, когда обратилась к нему за помощью.

— Ну раз поняла, то готовься к замужеству, дорогая сестрица. Платье так и быть я тебе куплю, чтобы не опозорилась при всех. Что там еще надо невестам? Фату? Бусики, трусики? Туфли? — он явно забавлялся, наслаждаясь моей беспомощностью, — надеюсь ты не слишком привередливая, и не утомишь меня своими капризами.

Он прекрасно знал, что капризничать я не стану. Приму все, что он скажет, потому что выбора нет. Выхода нет.

— И вот еще, Сень, — доверительно произнес он, — если только попробуешь что-нибудь выкинуть, будучи замужем за этим бездарем, пеняй на себя. Ляпнешь кому-нибудь о нашей договоренности – и мать больше не увидишь. Поняла?

Меня хватило только на вялый кивок:

— Я буду молчать.

— Умничка ты моя, — глумливо похвалил Матвей, — а теперь можешь идти. И будь на связи, чтобы оперативно решать свадебные вопросы.

Покидая богатый дом брата, я чувствовала себя церковной мышью, случайно заскочившей не в ту норку. Мое простое серое трикотажное платье смотрелось убого на фоне роскошной обстановки, а за стоптанные кроссовки и вовсе было стыдно. Во мне не было ни лоска, ни блеска, а волосы не сверкали гладким шелком, как у богатых наследниц из хороших семей.

Впрочем, и наследницей-то я не была. После того, как родители попали в автокатастрофу, все досталось единокровному брату. В отцовском завещании почему-то не упоминалось мое имя. В итоге я оказалась на улице с беспомощной матерью, сильно пострадавшей в аварии.

Не совсем, конечно, на улице – осталась небольшая квартира, принадлежавшая ей еще до замужества. Но средств для существования не было. Мне приходилось работать на двух работах, чтобы оплачивать лечение, но этого катастрофически не хватало.

Тогда я обратилась к Матвею за помощью.

Вальяжно и снисходительно, будто не сестрой я ему была, а какой-то приблудной нищенкой, он согласился. Пристроил маму в дорогую заграничную клинику к прекрасным специалистам… но при одном условии.

Когда потребуется, я должна буду сделать то, что он велит, иначе все долговые расписки – а именно так проводились его пожертвования на лечение матери — будут направлены коллекторам и в суд. А сама пациентка окажется на улице, где у нее не останется никаких шансов на выздоровление.

Конечно, я согласилась. Но не думала, что время расплаты придет так быстро.

На улице моросил мелкий дождь. Было холодно и противно, но я шла пешком. Мне нужно было продышаться, втянуть в себя хоть немного кислорода, чтобы перестало припекать в груди.

Я провалилась так глубоко в свои невеселые мысли, что не обратила внимания ни на шорох шин по асфальту, ни на свет фар, неотступно следующих за мной. И только когда машина резко вильнула, преграждая мне путь, я остановилась.

Когда водительское стекло бесшумно опустилось, я увидела хмурого незнакомца. Он прошелся по мне таким взглядом, будто пощупал с макушки до пяток, а потом не скрывая сарказма поинтересовался:

— Ты всегда ворон на улице считаешь?

Я смутилась и, решив, что нарушила какие-то правила дорожного движения, сказала:

— Простите. Задумалась.

— Садись в машину, — он кивнул на пассажирское рядом с собой.

— За…зачем? — я сделала шаг назад.

— На улице дождь, подвезу.

— Спасибо, не надо. Мне тут не далеко…

— Я знаю куда тебе, — от его тона по спине прошлась волна колючих мурашек, а уж когда назвал мой адрес, так и вовсе стало не по себе.

— А вы, собственно говоря, кто? — настороженно спросила я, отступая еще на шаг.

— Я-то? — хмыкнул он, — судя по всему, твой будущий муж.

***

Я опешила. Будущий муж? Тот самый Марат Ремизов, о котором я сегодня первый раз в жизни услышала?

Не скажу, что меня накрыло радостью и восторгом, скорее наоборот. Паника, липкая и неприятная, обволакивала с ног до головы. Одно дело гипотетически, со слов Матвея узнать о том, что вскоре предстоит выйти замуж за совершенно чужого человека, и совсем другое увидеть этого человека вживую.

— Садись, — повторил он.

Я помотала головой и снова отступила.

— Я сама.

— Не бойся, я не кусаюсь, — усмехнулся почти что муж, — нам надо обсудить несколько очень важных моментов, прежде чем окунаться во все это.

Я не хотела никуда окунаться. Единственное мое желание – чтобы меня оставили в покое. Однако в моей ситуации покой был непозволительной роскошью.

Под выжидающим взглядом Ремизова, я покорно кивнула и направилась к машине. Обошла ее, чтобы добраться до пассажирского сидения, попыталась открыть дверцу и не смогла – холодные пальцы сорвались с мокрой ручки.

Тогда Марат подался вперед и открыл машину изнутри, а я не слишком изящно и грациозно забралась в салон.

Внутри было тепло и пахло дорогой смесью кожи и дубового мха. Только сейчас я осознала, насколько замерзла, пока бродила под дождем…и насколько сырой была.

— Я все промочу.

Он отмахнулся:

— Поверь, это не самая большая проблема, — прибавил пару градусов на климат-контроле и плавно развернул машину.

— Мой дом в другой стороне.

— Знаю, но разговор займет некоторое время, а мне лучше думается, когда я за рулем.

Мы выехали на проспект, а разговор по-прежнему не начинался.

Дворники размазывали капли дождя по лобовому стеклу, Марат смотрел на дорогу, я смотрела на Марата.

Брат ошибался, когда называл его смазливым. Не смазливый, а красивый. Породистый. Аристократичный профиль, губы, сжатые в тонкую линию, мятежно небритый мужественный подбородок. Темные густые волосы падали на высокий лоб, а во взгляде застыло странное выражение – смесь задумчивости с растерянностью.

Наверное, надо было что-то сказать, но у меня не получалось. В его присутствии я испытывала внезапную робость и смятение. Я смотрела на его руку, расслабленно покоящуюся на руле, на часы, окольцовывающие крепкое запястье, и на закатанные манжеты белой рубашки, оголяющей смуглую кожу, и мысли, будь они не ладны, сворачивали совсем не туда, куда нужно.