Зачем нам любовь. Том 1 (СИ) - Дюжева Маргарита

И каждое из них садилось на фигуру так, словно его шили на меня.

— Вы только когда будете выходить к нему, чтобы продемонстрировать наряд, — нашептывала консультант Оленька, поправляя складки на расшитом жемчугом лифе, — не улыбайтесь и плечи опускайте, чтобы тоски нагнать.

— А мы добавим, — улыбнулась консультант Ирочка, затягивая мне волосы в неказистую бобышку на макушке.

Мысль о том, что пусть в такой мелочи, но мне удастся обвести своего мучителя вокруг пальца и сделать по-своему, показалась на редкость пленительной.

Я выходила из-за бархатных лиловых штор под ясные очи брата с таким видом, будто мучения мои не знают границ. Будто все те платья, в которые меня буквально силой наряжали, вызывали если уж не приступы тошноты, то хотя бы небольшие конвульсии и изжогу.

А мои помощницы умело подливали масла в огонь

— Это платье мы не рекомендовали бы брать – слишком скучное. Никаких оборок.

— У это нет пышных юбок. Вы только посмотрите на этот простецкий крой.

— Будет крайне уродливо смотреться с фатой.

— Прошлогодняя бюджетная модель.

— А это разве что для пенсионеров.

Матвей сидел с таким довольным видом, будто в его жизни не было больше радости, чем унизить сестру. Вальяжно откинувшись и разметав руки по спинке дивана, он улыбался и на все нелестные характеристики весомо отвечал:

— А мне нравится. Надо брать.

Все-таки женское коварство – страшная вещь, потому что через час мы уходили из салона абсолютно довольные. Матвей тем, что купил самое убогое платье из возможных. Я тем, что он купил самое лучшее платье из возможных. И речь между прочим шла об одном и том же платье.

К тому же девочки втюхали ему «самую немодную фату», «туфли устаревшего фасона» и даже комплект «уцененных подвязок для истинных колхозниц».

Все это вышло в очень приличную сумму, но поскольку брат был далек от свадебной моды и при этом свято верил, что разбирается абсолютно во всем, за что бы ни взялся, то он даже не понял, что неугодная сестра и две пронырливые консультантки обвели его вокруг пальца.

***

Месяц пролетел быстро.

За это время мы ни разу не виделись с Маратом — каждый из нас был занят своими делами — но короткие вечерние переписки превратились в ежедневный ритуал.

Иногда это были рабочие моменты по свадьбе и дальнейшим планам, но чаще простые вопросы «как дела?» или «как прошел день?»

Всего несколько строчек, но на душе становилось теплее. Грела сама мысль о том, что у меня есть единомышленник, и что надо подождать всего год, прежде чем стану свободной.

Каждый раз, когда на экране загорался конвертик непрочитанного сообщения, у меня снова екало где-то глубоко-глубоко.

Сама не заметив как, я привыкла к этому необременительному общению. Мне даже показалось, что между мной и моим будущем мужем установилась некая связь. Пусть дружеская, без романтики, но это вселяло надежду, что год, который нам предстояло провести бок о бок под одной крышей, пройдет гладко и без потрясений. Я даже начала верить, что мне повезло с Ремизовым, не подозревая чем в итоге это обернется.

Во всей этой круговерти свадебной подготовки, примерок и нескончаемых тревог о состоянии матери, я даже не успела опомниться, как подошло время церемонии.

Для мероприятия была снята загородная усадьба с собственной сосновой рощей и выходом к реке. Праздничные шатры разбили на специальной площадке перед домом. В одном из них поставили свадебную арку, увитую белоснежными орхидеями, ряды стульев для гостей и расстелили дорожку, по которой мне предстояло пройти к Ремизову.

Перед самой свадьбой меня, как и любую другую невесту, обуял страх. Я пыталась убедить себя, что все будет хорошо, что брак фиктивный и недолгий, но в голову все равно лезли суматошные мысли о том, как мы с Маратом будем жить дальше, все ли у нас получится, и не поспешила ли я, дав свое согласие на этот союз. Можно подумать, это согласие хоть что-то значило.

Двое стилистов колдовали надо мной в специально отведенной комнате, закрытой для всех посторонних. Когда все было готово, мне едва удавалось дышать от волнения.

— Пора! Ваш брат пришел за вами.

Брат ждал за дверью, и, кажется, в тот момент, когда он меня увидел, его разбил паралич.

— Ты…ты…— он даже заикаться начал, а наивный стилист, решивший, что это из-за восхищения, сказал:

— Ваша сестра настоящая красавица. Такого изысканного наряда я давно не видел.

Надо было видеть физиономию Матвея, когда до него, наконец, дошло, что с платьем его обвели вокруг пальца.

— Ты… — ему с трудом удалось проглотить неприятные слова и выдавить из себя подобие улыбки, — ты прекрасна.

— Спасибо, — так же натянуто улыбнулась я.

Не отводя от меня убийственного взгляда, брат подставил локоть, я уцепилась за него бледными, дрожащими пальцами, и мы отправились в шатер.

При нашем появлении гости замолкли и дружно обернулись в нашу сторону. Я едва различала чужие восторженные охи-вздохи, не видела лиц и не чувствовала под собой ног. В воздухе кружили лепестки роз, но мое внимание было сконцентрировано только на Марате, ожидавшем под сенью белоснежных цветов. И чем ближе мы подходили, тем сильнее бомбило у меня в груди, потому что о таком женихе можно было только мечтать.

***

Наша первая и единственная встреча прошла в салоне автомобиля, и я тогда не смогла в полной мере оценить ни рост, ни сложение будущего мужа. Зато оценила сейчас.

Выше меня на полторы головы, плечистый, но по-звериному поджарый. Он стоял, заложив руки за спину, и с улыбкой наблюдал за моим приближением, а я как дура пялилась в ответ и весьма некстати думала о том, что у меня был самый охрененный жених на свете.

На какой-то миг даже позабыла о том, что ненастоящий.

Брат передал меня в его руки и отступил в сторону, а я практически на грани обморока последовала за Маратом к алтарю.

— Ты прекрасна, — едва слышно обронил он, и мои бедные коленки напрочь потеряли жесткость. Ноги дрожали и так и норовили подогнуться, если бы не Ремизов, за которого я цеплялась как за единственную опору в этой жизни, то валяться бы мне плашмя прямо на дорожке, усыпанной лепестками роз.

Щеки калило, и я уповала лишь на то, что макияж, умело наложенный мастерами своего дела, справится с моей пунцовой физиономией. А если не справится, то Ремизов подумает, что это простое волнение невесты перед браком, а не реакция на него.

Дальше все было, как в тумане.

Я с трудом различала слова торжественной речи и невпопад отвечала на вопросы. Кое-как, трясущимися ледяными пальцами надела кольцо на палец мужа, и не дышала, когда он надевал мне мое.

Потом был поцелуй. Сдержанный и длящийся ровно столько, чтобы уверить гостей в подлинности наших чувств, но мне показалось что кто-то в этот момент украл весь мой кислород.

Единственное, что я четко видела в этом безумном хаосе – серые спокойные глаза.

— Объявляю вас мужем и женой! — торжественно произнесла женщина, проводящая церемонию.

Гости разразились аплодисментами, муж довольно улыбался, а я не могла не думать о том, как сильно пекло губы после нашего ненастоящего поцелуя.

Разве так должно быть на фальшивой свадьбе? Это ведь просто фарс, иллюзия, которая не имела никакого отношения к реальности.

— Выдыхай, — усмехнулся Марат, когда мы уже сидели за столом для молодоженов, а прыткий ведущий деликатно, но уверено развлекал наших гостей.

— Я дышу, — просипела я, — вроде бы. Но не точно.

— Выглядишь так, будто собираешься упасть в обморок.

Едва хватило сил на вымученную улыбку:

— Это я запросто, — у меня все еще тряслись руки. Это я и продемонстрировала мужу, выставив одну из ладоней над столом, – гости, наверное, думают, что я дерганая неврастеничка.

— Они думают, что ты прекрасная взволнованная невеста. Это нормально.

Как он мог быть таким спокойным? У меня сердце вот-вот выпрыгнет из груди, а он еще был в состоянии улыбаться!