Отмель - Крейг Холли

– Чарльз помогал Матео с каким-то левым бизнесом, которым, как мне кажется, занимался еще до того, как они с Матео познакомились.

– Я уже в курсе, женщины мне всё рассказали. Думаю, именно поэтому Чарльз застрелил Ариэллу. Она узнала обо всем от Трейси.

– Возможно. Мне неизвестно, кто убил Ариэллу. Но я выяснил, что эти мужчины, Брэд и Уоллес, много лет занимаются торговлей девушками. И Чарльза это ничуть не смущает. Узнав, что Матео тоже в деле, Чарльз взялся обеспечивать его охрану, чтобы заодно прикрыть и свою шкуру. Клянусь, я ничего не знал, Эмма.

Кажется, меня сейчас вырвет. Я прикрываю рот рукой, чувствуя, как набухает язык. То есть именно Чарльз привозил сюда женщин? Я рассказываю Джеку о малайках, но он не знает, связан ли его деловой партнер с их незаконной перевозкой в Австралию. Похоже, он действительно не в курсе. Я давно ненавижу мужа, но сейчас прямо-таки киплю от злобы и презрения. Джек тоже сам не свой. Еще бы. Узнать такое…

Чарльз не только отвечал за охрану Матео, – продолжает он, – но и тайно перевозил его наркотики контрабандой и прятал их на острове, о чем Матео не знает. Короче, эти трое – сообщники.

Я рассказываю Джеку о том, в каких условиях живут узницы, о матрасах и грязном полу, о следах побоев на спине Марьям и ее отношениях с другими женщинами, о ребенке, рожденном от Брэда, о сестре, которую ужалила медуза. И на время забываю, где я и какая опасность мне угрожает, потому что сейчас мне хорошо в кольце рук любимого. Ребенок переворачивается, и Джек поглаживает большим пальцем выступающий локоток, пятку или коленку. Мы словно вернулись домой, и все снова встало на свои места.

– Джек, мы все должны отсюда сбежать.

Он соглашается и обнимает меня еще крепче.

– Почему Чарльз привез нас сюда? – спрашиваю я, уставившись во тьму. Мы стараемся говорить шепотом и почти не двигаемся, понимая, что в случае появления свидетеля потеряем друг друга. Нельзя допустить, чтобы нас увидели. – Потому что он застрелил Ариэллу?

– Похоже на то, раз он прячется от Матео.

Меня очень пугает, что Джек тоже считает убийцей Чарльза. Во что мы влипли, оказавшись на острове в компании таких людей?

– Я не доверяю Брэду и Уоллесу. Уверена, они нас сдадут. Скажут Матео, что мы здесь. – Я поворачиваюсь лицом к любимому. – И что тогда будет?

Он смотрит куда-то мимо меня, надувая и втягивая щеки. Затем говорит:

– Это меня и беспокоит.

Ну почему, почему Джек меня не утешает, а говорит одну только горькую правду, не пытаясь хоть как-то подсластить пилюлю? Я-то привыкла, что он всегда меня воодушевляет, учит верить в себя и мыслить позитивно. Но сейчас в его голосе нет ни одной позитивной нотки.

– И долго он планирует нас здесь держать?

– Точно не знаю. Чарльз сказал, что попытается все уладить до того, как до него доберутся Матео или полиция.

– Разве нельзя уплыть отсюда на лодке?

– Я бы так и поступил. Но Брэд и Уоллес держат весь инвентарь под замком. Как я уже говорил, эти двое все у меня забрали. Я даже связаться ни с кем не могу.

Я с трудом сдерживаю слезы, но знаю, что должна взять себя в руки.

– Если он о нас узнает…

Джек цокает языком. Его нетерпение усиливается, а объятия ослабевают. Волоски у него на руках щекочут мне кожу, вызывая зуд. Трудно быть романтичным, находясь в таком напряжении.

– Все будет хорошо.

Я смотрю на остров напротив. Легкий ветерок треплет синюю гладь океана, шелестя листвой в кронах деревьев. Становится прохладно. Я обхватываю себя за плечи. Раздражение затмевает любовь к Джеку, но я притворяюсь, что все по-прежнему. Я рассчитывала, что он придет ко мне с ответами, придумает, как вытащить нас из этого дерьма. Надеялась, что он все исправит, а он не исправил. Как и я, Джек продолжает искать ответы. Он опять обнимает меня, возвращая мне надежду и веру в него. Как же трудно сохранять позитивный настрой. В напряжении я с силой прикусываю язык.

– Потерпи. Скоро все выяснится.

– Мы все должны отсюда сбежать, – повторяю я.

– Так и будет.

Я знаю, что должна верить Джеку. Положиться на того, кого люблю, ведь других вариантов у меня нет.

Сейчас

Увы, визит Джека не принес облегчения. Разбудив с утра детей, я делаю им по сэндвичу, разливаю молоко по чашкам и смотрю очередной фильм по видику, тупо уставившись в экран. Не было никакого плана, никто не передал мне ключи от лодки, не прошептал в самое ухо: «Нельзя терять ни минуты! Бежим прямо сейчас!»

Я намазываю белый хлеб маслом и вдруг замираю. Всю ночь я не сомкнула глаз, переваривая новую информацию о Чарльзе и его связях с преступным миром. Это сродни открытию, что твой муж – маньяк или насильник. Человек, с которым ты делила постель, чьи волоски на ногах щекотали тебе кожу. Тот, кто, выходя из душа, оставляет после себя запотевшее зеркало, перед которым ты каждое утро наводишь марафет. Как-то раз я по ошибке воспользовалась зубной щеткой Чарльза, и почему-то именно это застряло в памяти даже крепче, чем наш неуклюжий секс, и сейчас вызывает особенное отвращение. Он застрелил нашу соседку, и еще неизвестно, что хуже: убийство или торговля людьми, в которую, как оказалось, мой муж вовлечен. Дыхание перехватывает. Меня окружают подонки. Подонки, способные убить собственную жену. Выкрасть девушку из родной страны и удерживать для плотских утех или продать в рабство. И один из этих подонков – Чарльз.

Представляю, что скажут мои родители. Представляю реакцию родителей других детей в школе, где учатся Кики и Куп. Теперь все будет по-другому, я уверена. Вернувшись в Сидней и упрятав Чарльза за решетку, мы с Джеком начнем все сначала, и этот крошечный проблеск надежды придает мне сил. Намазать тост медом и откусить большой кусок. Почувствовать его сладость и оценить благостный покой океана за окном.

Из телика доносится веселая песенка, дети не отлипают от экрана, а я выхожу из «Барка», ступаю на белый песок и жую сэндвич. Мы по-прежнему можем переехать в пляжный дом. Джеку всегда хотелось сбежать от городской суеты, и он не раз упоминал Голубые горы [16]. Впрочем, неважно. Наши возможности безграничны. Куда бы мы ни отправились, главное, что рядом не будет Чарльза. Наш роман вряд ли заинтересует прессу. Внимание журналистов будет приковано не к нам, а к грязным делишкам Чарльза, его низким, подлым преступлениям. А меня будут жалеть. Посылать мне корзины с кофе, шоколадом и кремом для лица. Предложат присмотреть за Кики и Купером, чтобы я могла уделить побольше времени малышу. А когда наши отношения с Джеком перестанут быть тайной, люди одобрительно закивают, улыбнутся и скажут, мол, какая чудесная пара, они прекрасно подходят друг другу, и кто, как не Эмма, заслуживает любви и счастья.

Хлеб прилипает к нёбу, и я отковыриваю его пальцем. Все наладится. Иначе и быть не может. Я ступаю в воду, но тотчас отскакиваю, вспомнив, сколько опасностей скрывает в себе ее обманчивая красота.

Потом подхожу к изогнутому стволу упавшей пальмы и сажусь на него, чтобы дать отдых лодыжкам. Слишком часто в последнее время они стали у меня отекать. И вдруг замечаю неладное.

Поначалу мне кажется, что это просто вода, но нет: она красная. Стекает по внутренней стороне бедра, по икре, лодыжке, ступне, пальцу ноги. Песок быстро впитывает ее, покрываясь красными островками моей крови. Я приподнимаю подол и вижу, что трусики пропитаны густой, насыщенной, нутряной жижей. У меня кровотечение. Я сглатываю и окидываю взглядом пляж, словно океан, скалы, яркий песок и изогнутые пальмы могут разрешить мою дилемму. Будь мы дома, я бы позвонила в клинику и попросила соединить меня с врачом. Слишком рано. Еще не время. У меня угроза выкидыша. Потом я оторвала бы Джорджию от уборки, попросив принести полотенце и чистые трусы. Ситуация, безусловно, неприятная, но до ближайшего отделения неотложки рукой подать, а значит, беспокоиться не о чем. Врачи оказали бы мне помощь и остановили преждевременные роды.