Никому о нас не говори (СИ) - Черничная Алёна

— Так как здесь нет отопления, предлагаю сложить два пледа и укрыться ими вместе. Думаю, так будет теплее, чем если ты и я укроемся по отдельности, — бурчит Тимур.

— Да. Хорошо, — соглашаюсь безропотно и, не оборачиваясь, стягиваю свой плед и откидываю его от себя.

Сзади меня слышится какая-то возня, шорохи, а потом на меня ложатся уже два пледа.

— Спи, Ань.

— Я буду ждать, пока закончится дождь, — стискиваю в пальцах край одного из пледов и прижимаю его к себе.

— Он закончится к утру, — низким шёпотом отвечает Тимур. — Не мучайся. Закрой глаза, завтра разберёшься со всем на свежую голову.

И снова у меня за спиной шорохи, скрип дивана, а потом наступает тишина.

Я не знаю, как быстро засыпает Тимур и засыпает ли вообще, но у меня закрыть глаза и отключиться от этого момента не получается.

Сколько раз за последние недели я думала, что так сильно моё сердце ещё никогда не билось? Сотню, не меньше. И я всегда ошибалась.

А сейчас Тимур неприлично рядом. И от этого у меня в груди целый апокалипсис. Сердце точно проломит рёбра в этот раз. Я, кажется, с ума схожу, понимая, что Тимур у меня за спиной. Намеренно болезненно закусываю нижнюю губу зубами и заставляю себя дышать ровно.

Но внизу живота у меня тянет. И тянет так сильно, что хочется сжать бёдра, чтобы унять там то ощущение возбуждения: запретного и неожиданно сладкого.

И что мне с этим сейчас делать? Терпеть? Мучиться?

Поэтому я просто закрываю глаза, прижав к груди край пледа, и слушаю звуки в темноте. Шум дождя, порывы ветра, противное бряцание веток деревьев по стёклам и крыше веранды, а потом и сопение Тимура за спиной, которое очень быстро становится тихим похрапыванием.

И здесь я не могу сдержать улыбку. Тимур действительно храпит, но делает это как-то мило и даже безобидно… Я лежу, закрыв глаза и держа уголки губ приподнятыми, слушая напевы Горина. Но недолго...

Я перестаю улыбаться, как только понимаю, что Тимур решает поменять положение на диване. Он переворачивается и делает это слишком вальяжно. Теперь я чувствую дыхание Тимура у себя на затылке. Горин прижимается ко мне всем телом. Мою спину подпирает его торс, а в попу вдавливается ремень от джинсов.

Я зажмуриваюсь изо всех сил, когда Тимур оставляет на моих волосах своё горячее дыхание. Я не могу противостоять желанию. Разрешаю себе сдвинуться на миллиметр назад… Позволяю себе прильнуть к Тимуру. Его тепло слишком манящее.

И происходит непоправимое. Тимур делает то же самое. Льнёт ко мне ещё сильнее, обнимает одной рукой, придавливая к себе, а его нос утыкается мне в шею. Мне кажется, я лечу в пропасть. В руках Тимура как в невесомости.

А если он тоже ещё не спит? Но я ни за что не решусь спросить его об этом…

Не смогу.

Пусть лучше будет так горячо, головокружительно и без слов… Я забываю о маме, о предстоящем скандале с ней. Забываю о том, какую жуткую правду о себе рассказал мне сегодня Горин. Обо всём забываю.

Мне просто страшно хорошо чувствовать Тимура за своей спиной и его тяжёлую руку талии. Позволяю теплу крепкого тела окутать и затянуть в глубокий сон.

Глава 33

Глава 33

Мне так тепло. Даже жарко. Будто бы меня придавили к работающей батарее. Нет желания двигаться.

Который час? И почему я проснулась без звонка будильника? Проспала? И почему моё тело так жутко затекло?

Я всё-таки распахиваю глаза. Обычно утром сразу после пробуждения вижу перед собой или обои в мелкий цветочек на стене или шторы блэкаут, полностью закрывающие окно.

Но сейчас перед моими глазами нет ни того ни другого. Нет вообще ни одной знакомой детали, принадлежащей моей спальне. Но уже через секунду меня пронзают воспоминания вчерашнего дня.

Под нарастающий стук сердца я поднимаю взгляд: вот ворот чёрной футболки, крепкая шея... И, стоит мне только увидеть затылок с коротко стриженным ёжиком тёмных волос, в груди всё замирает.

Я лежу, уткнувшись носом между лопаток Тимура. Теперь нетрудно догадаться, почему мне так тепло. Тело Тима как печка, и я прижалась к нему не только носом. Я прильнула к нему вся. Даже мои ладони греются о его горячую и широкую спину.

Какое-то время я не шевелюсь. Слушаю равномерное дыхание Тимура. Такое спокойное, глубокое. Это совсем непохоже на того Тимура, к которому я успела привыкнуть: грубого, вспыльчивого, нервного…

Боже, я серьёзно сейчас подумала о том, что привыкла к Горину? От этой мысли морщусь с улыбкой на лице.

А ещё, лёжа вот так у спины Тимура, я могу рассмотреть узоры татуировок, виднеющиеся из-под рукава его футболки. Я видела эти тату, но никогда в упор не разглядывала. А сейчас чёрные рисунки непривычно близко ко мне. Чуть ниже предплечья у Тима выбиты голые ветви какого-то дерева. Это острые, резкие линии, к которым, кажется, притронься — и поцарапаешься. И я не касаюсь их. Хоть и очень хочется.

Даже сжимаю пальцы, чтоб они так не зудели. Сжимаю и наконец прихожу в себя. Возвращаюсь в реальность, что ждёт меня за пределами этого дивана.

Мне надо домой.

За окнами веранды уже не слышны ни ветер, ни дождь. Всё стихло. Да и свет фонаря больше не падает на диван. Веранда словно в сером тумане, а значит, сейчас раннее утро. В конце апреля светает обычно около пяти, а маршрутки до Ростова ходят с шести утра точно.

Я должна бежать…

Каждое моё движение осторожнее, чем у сапёра. Медленно, не сводя взгляда с коротко стриженного затылка, я отодвигаюсь к краю дивана. Правда, эта рухлядь решает издать противный скрип. Я каменею, боясь моргнуть, а Тимур шумно втягивает носом воздух и… всё. Он не двигается и не переворачивается. Продолжает спать дальше.

Подождав ещё какие-то секунды и не переставая смотреть на Тимура, я всё-таки выползаю из-под пледов, укрывающих нас обоих. Потом аккуратно поднимаюсь и с дивана.

Я сразу же ощущаю холод, царящий на веранде. Через слои одежды он мгновенно добирается до моих костей. Желание нырнуть под покрывало к Тимуру появляется сразу же. Рядом с ним ведь так тепло… Я даже бросаю взгляд через плечо: Горин укрыт пледом и сладко спит на старом диване.

Но тут же себя одёргиваю. И чего я жду? Пока он проснётся? Я же до пепла сгорю от смущения, если сейчас Тимур откроет глаза и просто спросит, как мне спалось.

Только вот дома меня ждёт тяжёлый разговор с мамой.

Надеваю кроссовки, хватаю рюкзак, запихиваю в него всё, что вчера было высыпано оттуда, беру ветровку, свой разряженный телефон и даже лишний раз не дышу. Не хочу разбудить Тимура.

К двери иду на цыпочках. Но возле неё всё-таки приходится застыть. Я слышу у себя за спиной скрип дивана. По моим позвонкам сразу же проскальзывают холодные мурашки.

Снова не дышу, когда оборачиваюсь. Скинув с себя плед, Тимур уже по-хозяйски развалился на диване в позе звезды. Но он по-прежнему спит. Лицо расслаблено, выразительные губы слегка приоткрыты, широкая грудь плавно вздымается и опускается. А край чёрной футболки задран и оголяет крепкий живот с тёмной дорожкой волос.

Мне бы не глядеть на неё, но я краснею и смотрю именнотуда.Алею до самых кончиков ушей. Я ведь вижу, что с мужской физиологией у Тимура всё отлично. Ширинка его джинсов весьма заметно и вызывающе приподнята.

Стыдливо кусаю губы и отвожу взгляд. Я должна рвать когти на вокзал!

Беззвучно выдыхаю и заставляю себя выскользнуть с веранды в серое утро, тихо прикрыв за собой дверь.

***

Я оказываюсь права. Часы на автовокзале показывают половину шестого утра. Я успеваю на первую маршрутку до дома.

Но всю дорогу нахожусь в какой-то прострации. Мне нужно придумать, что сказать маме, а в голове только мысли о Тимуре. Не выходит сосредоточиться. Я то и дело возвращаюсь в то тепло, от которого сегодня проснулась. Вспоминаю сопение у себя в волосах, ощущение чужого, мощного тела рядом, сильных рук. Думаю об этом и рассыпаюсь. Хочется просто закрыть глаза и позволить этим чувствам себя поглотить.