Будоражащий (ЛП) - Виктория Джулиана

Он вдруг хватает меня за талию и тащит вверх по телу, пока я не вынуждена обхватить его ногами. Але быстро прячет нас за особенно кустистым деревом, крепко обхватывая мое лицо рукой в перчатке, когда его губы встречаются с моими. Он быстро проводит языком по моему рту, углубляя поцелуй, и переводит руку на затылок, захватывая мои волосы. Он резко отстраняется, когда мы слышим приближающиеся крики Бенни, и осторожно опускает меня на землю. Я прижимаюсь лбом к его груди, задыхаясь и пытаясь восстановить контроль над дыханием.

Он берет меня за подбородок и наклоняет мою голову назад, чтобы я посмотрела на него.

— Я не прижимался к тебе весь день, gattina. Я просто не мог больше ждать.

Он наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб, и я клянусь, что с каждым разом влюбляюсь в этого мужчину все больше и больше. Поцелуи в лоб — моя погибель.

Прежде чем я успеваю ответить, Лука высовывает голову из-за дерева и говорит: — Давайте, голубки, пойдемте. Целоваться можно и потом. Дети выбрали дерево и ждут, когда Кэт оценит его "обнимательность".

Мои щеки краснеют от осознания того, что мы попались. Але берет меня за руку и ведет за собой к детям, прыгающим вокруг дерева высотой около семи футов. Оно очень полное и чрезвычайно однобокое. Я буду удивлена, если им удастся заставить его стоять вертикально, но, думаю, это придает ему особое очарование.

— Вау, — говорю я, растягивая слова, — это дерево выглядит идеально! Отличная находка, ребята! — взволнованно говорю я им, и они радостно смотрят на меня. Я замечаю, что Але улыбается рядом со мной, и его ямочка демонстрируется во всей красе.

— Ты должна обнять его, тетя Кэт! — говорит мне Бенни, и мои глаза расширяются. Этот ребенок очень любит добавлять в разговоры шокирующий фактор.

Сэмми легонько пихает его, изо всех сил стараясь прошептать: — Она нам не тетя, идиот. Она просто подружка дяди Але.

— Эй, эй, будь повежливее со своим братом, Сэмми, — ругает его Але.

— Можешь называть меня тетей Кэт, если хочешь, Бенни, — я поднимаю глаза на его родителей, — если твои родители не против.

Что-то в отсутствии фильтра у Бенни и его кажущихся необдуманными комментариях заставляет меня желать защитить его любой ценой и сделать так, чтобы он никогда не чувствовал себя плохо из-за чего-либо. Он такой милый ребенок, в его глазах столько света. Я не хочу, чтобы этот свет был притуплен кем-то или чем-то.

Лицо Бенни светится от смущения, когда он смотрит себе под ноги. Нервно пиная грязь под собой, он бормочет: — Простите, тетя Кэт, ой.

Его брови взлетают прямо на лоб.

— Я имею в виду Кэт, просто Кэт. Прости! — торопливо говорит он мне.

— Все в порядке, Бенни. А теперь покажи мне, как можно проверить на прочность это суперкрутое дерево, которое вы, ребята, выбрали.

Я делаю все возможное, чтобы успокоить его растущее беспокойство.

Он чувствует облегчение, и его бешеный ум быстро переключается с нервозности на возбуждение, когда он бросается к дереву, широко раскинув руки и крича: — Вот так! Ты должна крепко обнять его!

Он отходит, и это мой сигнал. Я демонстративно прыгаю к дереву, может быть, не так возбужденно, как Бенни, но, думаю, он видит, как я стараюсь. Все смеются, даже Джанни добродушно хихикает. Он, как и его отец, немногословен. Он кажется достаточно добрым, но выглядит так, будто постоянно находится в своих мыслях, и над ним нависает темная туча.

— Думаю, его можно обнять, — говорю я, поворачиваясь к Алессандро. — Твоя очередь.

Он делает несколько шагов назад и с разбегу прыгает к дереву, едва не выбивая его из земли.

— Очень уютно! — говорит он всем.

— Значит, пора спилить этого щенка, — говорит Лука, протягивая руку к отцу и хватаясь за пилу.

Мистер Де Лаурентис быстро выхватывает ее из его рук.

— Неужели ты думаешь, что я позволю тебе, как никому другому, пользоваться острым предметом? Ни в коем случае.

— Да, у вас не самый лучший опыт обращения с потенциальным оружием. Не стоит забывать об инциденте с пейнтболом в 2008 году, — говорит ему Алессандро.

— Что случилось в 2008-м? — спрашивает Айяна, о чем я думаю.

— Тупица Лука прострелил себе ногу из пейнтбольного ружья. Дважды.

Все разражаются хохотом, а Лука что-то ворчит себе под нос.

— Да, да, да, смейтесь. Давайте срубим это чертово дерево, — ворчит Лука.

Глава 40

Катарина

Понедельник, 25 декабря 2023 года

Я просыпаюсь от теплого света, проникающего сквозь жалюзи, висящие над раздвижными стеклянными дверями, и от того, что мое тело прижимается к твердой груди, которая, как я быстро поняла, принадлежит Але. Его тяжелая рука обвилась вокруг моей талии, прижимая меня к себе. Я откидываю веки и оглядываю комнату.

Мы уснули на старом цветочном диване, а Бенни, Сэмми и Арло спят в подушках у наших ног. Елка украшена множеством украшений, а молоко и печенье закончились, остались только крошки. Вокруг елки навалены подарки, и я удивляюсь, как они попали туда незаметно для меня.

Должно быть, Але принес все подарки после того, как все уснули, но он был таким тихим, что я тоже не проснулась.

Я перевожу взгляд на него, рассматривая фланелевые пижамные штаны с маленькими танцующими Сантами и его безразмерную футболку. Он купил каждому в доме по паре, так что мы все одеты в одинаковые наряды.

Его лицо расслаблено, грудь мягко вздымается и опускается, а над одним глазом свисает прядка темных волос. Танк лежит на полу рядом с диваном, и его громкий храп разносится по маленькой гостиной.

Мое сердце замирает от умиления. Эта семья за один день проявила к нам с Касом больше любви, чем наши родители за весь последний год, когда они оба были рядом. У нас никогда не было традиций или чего-то такого, что делало бы праздники особенными, и это нормально, потому что мы никогда не были религиозными, но переживать Рождество как радостное время, которое можно провести с близкими людьми, следуя забавным традициям и создавая воспоминания, было действительно удивительно.

Это позволило мне по-новому взглянуть на это время года. Мне всегда нравились красивые огни, но я считала, что украшения выглядят нелепо и не имеют абсолютно никакого отношения к религии, которая изначально вдохновляла этот праздник. Теперь я понимаю, что для многих людей это время года — просто завершение года на счастливой ноте.

Храп Танка прекращается, его глаза открываются, и когда он смотрит на меня, то встает, виляя хвостом. Я протягиваю руку, чтобы почесать его за ухом, и он удовлетворенно вздыхает, кладет голову на край дивана и прижимается мокрым носом к боку Але, где его рубашка задралась.

Але просыпается от этого прикосновения, но выражение его лица быстро переходит в мягкую улыбку, которая достигает его глаз, морщась в уголках.

— Доброе утро, gattina. Счастливого Рождества, детка.

Его рука обхватывает мою челюсть, и он наклоняется, чтобы нежно поцеловать меня в губы.

Он отстраняется и хихикает, когда Танк снова толкает его в бок, поднимая лапу на диван, чтобы потребовать его внимания.

По моему лицу расползается ухмылка.

— Счастливого Рождества, Але, — шепчу я, изо всех сил стараясь никого не разбудить, но все надежды на это улетучиваются, как только Танк лает. Он встает и направляется к раздвижным стеклянным дверям, умоляя выпустить его на улицу, чтобы погоняться за красным кардиналом, сидящим на спинке одного из белых металлических стульев в патио.

Бенни спит как камень, поэтому не сдвигается с места, но головы Сэмми и Арло высовываются из-под подушек, на их лицах расплываются широкие ухмылки, глаза блестят от возбуждения.

— Счастливого Рождества! — кричат они в унисон, и обычная угрюмость Сэмми исчезает при мысли об открытии подарков.

Я улыбаюсь им обоим, слезаю с колен Але и ступаю по мягкому ковровому покрытию, чтобы открыть дверь для Танка. Он выскакивает наружу, кардинал улетает.