Моя ревность тебя погубит (СИ) - Лазаревская Лиза

— Моё шея — то место, где ты всегда будешь сидеть, как в прямо, так и в переносном смысле.

Я наблюдаю за каждым движением её тела — она едва заметно выдыхает с облегчением, моргает больше обычного, взгляд мечется, старается смотреть сквозь меня, не фокусируя зрения.

— Скажи, почему ты не хочешь, чтобы я это делала? Ты ведь поддерживал меня в этом деле.

— Я поддерживаю тебя в любом деле, Полина. Во всём, что ты захочешь.

— Но не в этом.

— Скажи, что тебе нужно. Всё, что угодно. Я всё принесу к твоим ногам.

— Ты издеваешься надо мной, — шепчет Полина. — Мне не нужно ничего, потому что ты и так делаешь для меня слишком много. Я даже не могла представить, что такое возможно. Но я хочу попробовать зарабатывать сама. Хочу попробовать чего-то достичь в жизни. Почему ты против? Потому что думаешь, что таким образом я буду больше общаться с другими парнями?

— И это тоже.

— Стас, это уже ненормально, — с грустью шепчет она.

— Ты знаешь, что я такой и есть. Ты не представляешь, как сильно я борюсь с этой ревностью, чтобы ты не увидела всех моих демонов.

— Почему? Разве я даю тебе для этого повод?

— Ты — и есть мой повод. Я безумно ревную тебя, моя девочка. Я не хочу унижать тебя своим недоверием и пытаюсь бороться с этим, но ты настолько восхитительна, что притягиваешь всех, как магнит. Одна только мысль о том, что ты будешь с другим мужчиной, просто сводит меня с ума. И я разорву любого, кто просто посмотрит на тебя с надеждой. Ты мой мир, единственное, что мне нужно в этой жизни, это чтобы ты меня любила. И если я потеряю тебя, то вместе с тобой я потеряю рассудок.

Она беспокойно сглатывает.

— Ты не потеряешь рассудок. Потому что не потеряешь меня. По крайней мере, если не будешь так ко мне относиться.

Она снова пытается сделать шаг назад, я позволяю, но моя рука всё ещё лежит на её затылке.

— Я сейчас хочу побыть одна, — тихо просит она. В уголках её глаз собираются слёзы.

Блядь.

Хочу растерзать себя на куски ещё больше, когда она борется с желанием их пролить. Возможно, своей неконтролируемой ревностью я убиваю всех бабочек, порхающих в её животе. Я ослабляю хватку и она отходит на расстояние вытянутой руки.

— Забери этот телефон, если ты и так знаешь всё, что в нём происходит, — она указывает взглядом на лежащий на диване мобильный и выбегает из гостиной, быстрым шагом направляясь к лестнице. Через несколько секунд слышу, как дверь — очевидно её студии — закрывается.

Впервые за долгое время я причиняю ей такую боль, проклиная себя за свою несдержанность. Полина — не только моя одержимость. Она моё всё, в прямом смысле. Кислород не попадает в лёгкие, если она не со мной.

— Блядь, идиот, — вырывается у меня, прежде чем я беру её телефон и поднимаюсь к ней.

Зайдя в её студию, я вижу, как она умостилась в кожаном кремовом кресле, свернувшись калачиком. Чёрт, я не в состоянии оставить её даже на несколько минут. Она может думать, что это моё желание контролировать любое её действие, чуть ли не каждый вздох, но это моя чёртова неспособность жить без неё.

Ни одна женщина в моей жизни не заставляла меня чувствовать себя подобным образом. Все они безликие, когда Полина стала моим миром, моей вселенной, моим воздухом. Мне легче всадить себе пулю в голову, чем жить без неё, потому что сама жизнь без неё никчёмна и ничтожна.

Когда я беру Полину на руки, она съёживается, но не протестует.

— Я не хочу разговаривать, — обиженно проговаривает, не смотря на меня.

— Ты можешь не разговаривать со мной у меня на руках. Тебе не нужно уходить, если я веду себя, как кретин.

— Пожалуйста, я хочу побыть одна.

— Ты можешь побыть одна у меня на руках.

Мы можем продолжать так до бесконечности. Она это понимает и замолкает, пока я держу её.

— Я принесу ужин сюда.

— Я не голодна.

Уверен, что она голодна, учитывая, что я накинулся на неё сразу же, только она вернулась с учёбы.

— Не устраивай голодовку, только потому, что я скотина.

— Я правда не голодна. Я хочу немного порисовать. Не на заказ, если тебе это важно.

— Будешь рисовать на моих руках, — хриплю ей на ухо, отчего она едва заметно дёргается.

— Нет.

— Это не вопрос, принцесса. Разве ты слышала вопросительную интонацию в моих словах?

— Тогда я ничего не буду делать.

— На моих руках.

— И ты будешь так стоять весь вечер?

— Весь вечер, принцесса. Я могу часами просто наблюдать за тобой. Это для меня лучшее занятие.

— Хорошо, тогда стой.

Возможно, она думает, что может проучить меня таким образом — но я готов простоять всю ночь с ней на руках, не сомкнув глаз. И это будет для меня грёбанной мечтой, потому что не ничего больше не нужно. Несмотря на бушующую в ней смелость, красный оттенок не предаёт и проявляется на её лице.

— В туалет мне тоже стоит ходить на твоих руках? — через какой-то время спрашивает она, когда понимает, что я выполняю то, о чём говорил. Её вопрос заставляет меня рассмеяться, представляя данную картинку.

— Я был бы не против, милая.

Она морщится, вызывая во мне ещё больше смеха. Моё желание снова пометить каждый дюйм её тела возрастает с каждой секундой, но вибрация моего телефона приводит меня в чувства.

— Клянусь, я перережу тебе глотку, если ты звонишь не по важному делу, — сообщаю я своему помощнику, которому сам звонил сегодня в четыре утра, чтобы он удовлетворил мою паранойью.

— Дело важное. Я бы вас не тревожил. Это касается сегодняшних документов и последнего новостроя.

— Хорошо, одну минуту.

Я наклоняюсь к Полине, наблюдающей всё это время за мной, и оставляю лёгкий поцелуй на её губах. И вновь она не сопротивляется, но и никак не отвечает на это.

— Прости, любимая.

— Ничего, я как раз побуду одна, — издевательски произносит она, провоцируя меня на то, чтобы я разбил свой телефон к чертям собачьим и вернулся к тому, с чего мы начали.

— Ненадолго.

Зайдя в свой кабинет, какое-то время я занимаюсь поиском документов, чтобы сверить все цифры. Потом перезваниваю по другим вопросам всем ведущим специалистам. В совокупности всё занимает больше чуть больше часа. И когда я возвращаюсь в студию, вижу, что Полина спит на кресле с планшетом на груди. Меня наполняет ощущение, что она специально постаралась заснуть, чтобы проучить меня.

Я убираю планшет с её груди и случайным образом нажимаю на кнопку. Он включается, и перед тем, как заблокировать его, я вижу своё лицо.

Она рисовала меня.

Моя грудь вздымается с необъятной скоростью.

Она нарисовала меня так, словно я смотрю в зеркало. Без улыбки, с лёгкой щетиной, с хмурым взглядом и самое главное… С рогами. С красными дьявольскими рогами.

Думаю, она нарисовала меня раньше, а сегодня закончился рисунок, приделав мне последний элемент. Это вызывает дикую улыбку на моём лице.

Ещё пару минут я смотрю на своё лицо в планшете, а потом блокирую его и отношу сопящую Полину в нашу спальню. Обычно она не ложится так рано, но сегодня, скорее всего, она слишком перенервничала из-за того, что я повёл себя как ублюдок.

Завтра мне нужно будет порадовать мою девочку, потому что слёзы на её глазах из-за меня — это показатель моей ничтожности.

***

Кажется, мои ублюдские действия имели больше последствий, чем я думал. Потому что её охранник позвонил и сообщил, что она попросила отвезти её к отцу. И сказала, чтобы он уезжал, потому что я заберу её.

Конечно же я заберу её, даже несмотря на то, что она пишет мне сообщение, что до утра останется у папы.

Потому что он попросил.

Моя девочка считает, что может проучить меня, спрятавшись у своего отца. Так наивно с её стороны думать, что я обойдусь без неё этой ночью.

Доделывая все дела по списку, я собираюсь поехать к ней и своему будущему тестю. Мы с ним очень редко видимся. Это нужно исправить.

32. Осознание

Чёрный циферблат моих Rolex показывает почти девятого. Мне пришлось разгребать дела на работе в ускоренном режиме до последнего и заехать в магазин, прежде чем явиться сюда. В очередной раз я могу открыть дверь своим ключом, но всё-таки что-то останавливает меня и я нажимаю на звонок один раз.