Татьяна Тронина - Хозяйка чужого дома
Какая-то птица над его головой, проснувшись, резко и тонко закричала – и вмиг ночное оцепенение покинуло Игоря. Он наконец дождался того самого знака, который привел его в себя.
– Лара! – с отчаянием пробормотал он и закрыл лицо руками.
* * *Елена была очень горда тем, что ей удалось провести Костика. Победа небольшая, и с ее помощью она почти ничего не выиграла – муж все равно ушел, для окружающих она так и осталась брошенной женой, но чувство самоудовлетворения не покидало ее.
После ухода Кости, которому она бросила на прощание благодушное и ехидное: «Совет вам да любовь!», она выпила бутылку шампанского, которая оставалась от последней вечеринки. В дополнение выкурила длинную толстую кубинскую сигару, хранившуюся в их доме как сувенир, и минут сорок болтала по телефону с какой-то знакомой, чье имя она вдруг забыла посредине разговора.
– А я с мужем собралась разводиться! – радостно сообщила она. – Свобода – это такое счастье.
Знакомая энергично поддержала ее.
Потом Елена легла спать и богатырским сном проспала до самого утра, до тех пор, пока привычная перед пробуждением дрожь не пробежала по телу, напоминая ей, что даже в мечтах она не может овладеть тем, что больше всего ей нужно. Тот, кого она любила, был совсем рядом, но она тщетно тянула руки, пытаясь прикоснуться к этому милому, серьезному, иконописному лику. Гриша! Она старалась изо всех сил, ей казалось, что, прикоснувшись, она навсегда избавится от тягот и неприятностей своей бестолковой жизни…
– Господи, господи! – пробормотала она, открывая глаза. – Какая это все гадость!
Под гадостью она подразумевала предательство Кости, который с красногубой дьяволицей из соседней квартиры…
Бутылка шампанского стояла на столе рядом. С трудом приподнявшись на локте, Елена допила несколько последних глотков, приторно-сладких, уже без всяких следов газа.
В доме было тихо. Елена любила именно такую тишину – монотонную, ничем не заполненную. Ее окружали лишь смутные отголоски звуков, несущихся с улицы, да шорохи и незаметные стуки нового дома, дающего усадку. Кости не было, не вопил голосом спортивного комментатора телевизор, не гудела истошно кофемолка на кухне – не раздавались обычные утренние шумы, создававшие фон в квартире Качалиных. Но в первый раз тишина не приносила Елене покоя. Потому что тишина была заполнена ее мыслями. Ее досадой. Ее бессилием. «Какая гадость! И почему это произошло именно со мной?!»
Она знала, что в скором времени острота ощущения обиды пройдет и она даже почувствует радость от ухода мужа, – такова была ее кошачья, независимая натура. Но проблема заключалась не только в Косте. А в чем? Чтобы тот, из ее сна, появился наконец, прижал ее к груди, провел ладонью по волосам… Ах, не надо никаких необыкновенных ласк, не надо торжественных, как клятвы, слов, лишь бы она могла любить – того, единственного… Или не Гриша приходил к ней каждую ночь, а кто-то другой, неизвестный пока, неразгаданный?
Она вошла в ванную, чтобы умыться, и увидела в зеркале свое бледное, почти серое лицо. Даже ее ярко-голубые глаза как будто потускнели, покрылись пеленой.
– Шампанского было явно слишком, – строго сказала Елена своему отражению и принялась выдавливать из тюбика пасту на зубную щетку.
Она пыталась держать себя в руках, даже когда через несколько мгновений неожиданные слезы брызнули из ее глаз. «Только не это!» – возмутилась она, но слезы продолжали течь по лицу, а она все чистила зубы, как будто ничего не произошло…
* * *Ему под утро приснился сон, будто он работает помощником иллюзиониста в цирке. Иллюзионист заставляет его залезть в длинный картонный ящик, а потом с нехорошим скрипом начинает этот ящик пилить…
Костя открыл глаза – половина шестого. Деревья в саду раскачивал ветерок, и это они своими ветвями царапали по стеклу, порождая неприятную фантазию. Ощущения ото сна были чрезвычайно правдоподобны – он до сих пор чувствовал затхлый и какой-то скучный запах картона, а живот непроизвольно втягивался под ребра, словно кривые зубья пилы подступили совсем близко.
– Приснится же такое! – с неудовольствием пробубнил Костя и протер глаза. – Пора вставать, однако.
Пребывание на даче доставляло массу хлопот – условия здесь были не те, что в городе, дорога отнимала очень много времени. Но зато здесь было необыкновенно хорошо, как может быть хорошо только летом на природе, когда все цветет и пахнет и от вида плодоносящего зеленого сада поднимается настроение. А главное – здесь была Лара. Лара представляла собой настоящее чудо.
Костя еще не вполне привык к ней, к тому, что теперь она все время рядом, и поэтому радовался ей, как ребенок новой игрушке. Они жили здесь уже две недели. Он настолько обожал Лару, что начинал скучать, едва только она выходила из комнаты. А сегодня был особенно грустный день – Косте предстояло ехать на работу. Значит, до самого вечера не видеть ему милых ее карих глаз, не ласкать ладонями ее кожу…
– Люблю тебя… – сказал Костя, потихоньку стягивая с Лары простыню, в которую та куталась. – Ты спишь? Не спи, я уже проснулся.
– Костя, ты эгоист, – промурлыкала Лара, не открывая глаз. – Мне так нравится понежиться под утро… Я из-за тебя хороший сон не досмотрела…
– Хороший сон! – возмутился Костя. – А меня всю ночь распиливали.
– Кто распиливал?
– Ты меня любишь?
– Да кто распиливал-то? – вздохнула она. – Люблю…
По-прежнему не открывая глаз, она потянулась к нему.
– Тебе пора?
– Да, сейчас встаю…
Но они еще долго лежали так, обнявшись, отрешившись от всего мира, не замечая времени.
– Я так счастлив, – мечтательно произнес Костя.
– Тс-с, тихо… Ты вспугнешь… – Она прижала палец к его губам.
– Кого? Ты боишься, что я могу сглазить?
– Нет, но…
– Я все еще не могу поверить! Кто бы мог подумать? А вдруг мы купили бы квартиру в каком-нибудь другом месте, и я никогда не узнал бы тебя!
– И я!
– Значит, ты не жалеешь, что ушла от Игоря?
– Нет, – задумавшись на мгновение, ответила Лара.
– Вот и славно, – он крепко поцеловал ее в висок и вскочил с постели. – Пора, мой друг, пора…
Он уже опаздывал. Свернувшись в калачик, Лара, улыбаясь, слушала, как Костя басом, без всякого слуха и лада, на манер оперного певца, распевает:
– Я пришел к тебе с приветом рассказать, что солнце вста-ало… что оно горячим светом… что оно горячим светом… по листам… затре-затрепетало!..
Она никуда не торопилась – ее ждали в городе только во второй половине дня.
– Я отчаливаю, – через некоторое время, умывшись, Костя притопал обратно. – Ужасно хочется есть, но на завтрак не хватает времени.
