Дарья Волкова - Большие люди
- Гриш, я все понимаю, - теперь она действительно понимает, зачем он приехал. - Это очень важно, я понимаю. Ты мог бы и не приезжать, просто бы позвонил.
- А я хотел приехать, может быть, - буркнул мрачно. - И ничего ты не понимаешь, Лютик... Я не хочу, чтобы ты думала, что я... что я тебя избегаю... после... хм... или еще какую-нибудь ерунду. Вы, девушки, это можете. Просто тут все так совпало, что я... Я, наверное, буду ближайшие дни занят очень... очень плотно. И вряд ли смогу вырваться. Понимаешь?
- Да, - кивает она. - Правда, все нормально, Гриш. Делай то, что должен.
- Глупости придумывать не будешь? - смотрит на нее настороженно.
- Не буду.
- Ладно. Тогда я поехал, - взгляд на часы на запястье. - И так уже опаздываю. До встречи, Лютик.
Резко оборачивается и вправду уходит. Но только до двери. А там останавливается.
- Черт. Черт. Черт! Не могу!
И, повернувшись и преодолев расстояние между ними в пару шагов, целует ее. А она сама прижимается к нему, вцепившись в ворот его темно-серого пальто.
- Блин, Люська! - чуть позже, губами ей в висок. - Это все твой проклятый белый халат.
- А он-то тут причем? - шепотом ему в шарф.
- Нездоровые ассоциации как результат просмотра немецких документальных фильмов, - со смешком.
Она сначала не понимает, о чем он, а потом стукает его по плечу.
- Гришка! Ты что такое говоришь?! Ужас какой! Я, вообще-то, с детьми тут работаю!
- И слава Богу, - выдыхает он ей в ухо. - Люсь, пни меня, а? Мне уже не просто бежать - лететь надо. А я сам не уйду, чувствую.
- Езжай, Гришенька, - она привстает на цыпочки и целует его в лоб. - Езжай. Все хорошо.
Так безумно раздражавшее в Ларисином исполнении "Гришенька", сказанной Люсей, заставляет внезапно сжаться сердце. Словно нечаянная ласка. Нет, уходить надо, срочно просто.
- Люсь, я как смогу - позвоню.
- Договорились.
_______________
Все-таки хорошо, что он приехал. Во-первых, совершенно заткнулась Тамара Витальевна. Хотя нет, во-первых не это. А то, что она просто была ужасно рада его видеть. И не только... видеть. А во-вторых, в свете последующих дней без него... О, Люся себя хорошо знала. Уж она бы напридумывала, Гриша прав. Накрутила бы себя так, по-своему интерпретируя его молчание, отсутствие его самого и даже звонков от него, что мало бы никому не показалось. В первую очередь, ей самой. А так - просто ждала. Хотя ждать было непросто. Ужасно хотелось позвонить ему, хотя бы голос услышать. Люся с трудом себе представляла, чем он там конкретно занят. Но было четкое ощущение, что она со своим звонком может быть очень, ну вот совершенно некстати. Поэтому терпела. Он же сказал: как смогу, позвоню. Значит - позвонит.
И он позвонил как раз в обеденный перерыв в четверг. Голос очень усталый, несмотря на то, что бодрится.
- Лютик, как ты?
- Да я-то нормально, как обычно. А ты, судя по голосу, на последнем издыхании?
- Ооох... Когда я умру от цирроза печени, запомни меня молодым и красивым.
- Да? А я тебя таким видела? - она пытается шутить, но собеседник, похоже, даже чувство юмора пропил.
- И ты туда же? - драматическим шепотом.
- Что, все так плохо? - ей уже вправду не смешно.
- Улетаю сегодня вечером в Москву, - со вздохом. - Нам дали предварительное добро. Но большие боссы хотят лицезреть наши рожи а-ля натюрель. Да и в головные управления пары банков наведаться надо, Гошка договорился о встречах. Так что...
- Я очень рада, что у вас все получилось.
- Да пока еще не получилось. Но мы надеемся, что выгорит дело. Гошка говорит, что надо ковать железо, не отходя от кассы. И он прав. Поэтому... мне надо лететь. Понимаешь?
- Конечно. Это же то, чего вы добивались. Я понимаю, как это важно.
Надо что-то ей сказать, как-то объяснить. Но у него после нескольких дней непрерывного общения со столичными гостями язык почти не ворочается. А ведь это еще не конец, там еще в Москве второй раунд переговоров предстоит, уже совсем с другими людьми, на совсем ином уровне. Остается только надеяться, что она его поймет. Так, почти без слов.
- Не сердишься?
- Господи, Гриша, да на что?
Он сам не может объяснить, но вот чувство же вины есть откуда-то внутри?
- Лютик, а ты... ждать меня будешь?
Ответом ему смешок.
- Григорий Сергеевич, прекрати раскручивать трагедию. Куда я денусь? Уезжай, улаживай дела. Гриша, ну что ты как маленький?
- Я не маленький. Я задолбанный вусмерть.
Вот, правда, жалко его. Но как сказать, чтобы не обидеть?
- Гриш, если я что-то могу сделать...
- Да нет. Я сам. Ладно, Люсь, пойду. Собраться еще надо...
- Удачи, Гриш.
Небольшое молчание, а потом он все-таки спрашивает:
- Скучать будешь?
- Мне скучать некогда.
- Врешь ведь...
- Вру, - соглашается Люся. - По тебе - буду. А ты... ты будешь скучать по мне?
- А я уже.
____________
И ведь скучал же, не обманывал. Его всегда женщины после близости утомляли. Он делался равнодушным на какое-то время, до следующего раза. И все эти разговорчики, сюсюканье и прочее страшно раздражало.
Люси же ему не хватало. Первую ночь в гостинице спал плохо, перелеты ему всегда скверно давались. И когда проснулся ночью, в незнакомой постели, от того, что пытается нащупать ее, сам себе удивился. Одну ночь вместе провели, когда привыкнуть успел, казалось бы? А вот поди ж ты. Тело лучше знало, что ему надо. А надо ему было, чтобы она оказалась тут, рядом. Чтобы обнять теплое и мягкое женское тело, уткнуться лицом в шелковые, пахнущие цитрусами волосы. И можно уже ничего не делать. И так было бы невозможно хорошо.
Но вместо этого обнимать ему пришлось холодную подушку.
______________
- Людмила Михайловна?
Люся оборачивается, не дойдя пары метров до машины, припаркованной во дворе "Фламинго". Ее окликает незнакомая ей женщина.
- Да, это я.
- Можно вас... на минуточку?
Люся демонстративно смотрит на часы. Время не то, чтобы поджимает, но и не способствует длительным беседам с неизвестными.
