Катарина Хагена - Вкус яблочных зёрен (ЛП)
остановили дыхание. Розмари рассматривала Миру и меня трудно определимым взглядом и
задумчиво спросила:
— Сколько вообще есть калорий у мокрицы?
Потом откинула голову и рассмеялась. Мы заверили её, что игра закончилась, и она её
выиграла, потому что мы боялись её мести.
Мы также играли в игру в день перед смертью Розмари. Дождь шёл беспрерывно два
дня, но всё же, во второй половине дня солнце пробилось сквозь облака. Как освобождённые
из плена, Розмари и я выбежали наружу. Там Мира очень медленно спускалась по дороге к
въезду дома, мы не видели её последние пару дней. Она прислонилась спиной к одной из
лип, зевала, поднимая своё лицо к солнцу и сказала с закрытыми глазами:
— Мы играем в "ешь или умри".
Собственно, Розмари определяла наши игры, но она только пожала плечами и
отодвинула руками свои длинные рыжие волосы в обе стороны.
— По мне — так я бы поехала лучше к шлюзу, почему бы нет.
Я бы тоже лучше поехала к шлюзу. Мы были внутри дома так долго, что гонка по
пастбищу мне бы понравилась. Но ещё лучше мне понравилось то, что Розмари в этот раз не
устанавливала правила, и тогда я сказала:
— Да, мы играем в то, что хочет Мира.
Розмари ещё раз передёрнула плечами, повернулась и пошла к саду, она была одета в
золотистую одежду, и при её движении та сверкала на солнце. Я бежал следом. Мира
следовала за нами на определённом расстоянии. Сад испускал пар. На листьях огурца и
ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ
HTTP://VK.COM/LOVELIT
тыквы лежали большие хрусталики из дождевой воды, через которые можно было
рассмотреть их прожилки и волоски увеличенными. За кустами смородины пахло землёй и
грязью.
— У вас есть платок и пластырь?
Розмари повернулась и осмотрела Миру и меня своими блёклыми глазами. Мира
оглянулась, в её взгляде было что-то вызывающее, чего я не понимала. Её ресницы были ещё
сильнее накрашены тушью, чем обычно, и карандаш для бровей был ещё шире. Тёмная тушь
толсто и тяжело прилипла на кривые волоски. Когда она двигала глазами, всё выглядело так,
будто над девичьим лицом бежали две чёрные гусеницы.
— Нет, у нас нет.
Кожа Миры была в тот день как пепел, такая же, как и голос. Казалось, что жили
только её глаза, и беззвучно извивались чёрные гусеницы.
— Я принесу, — сказала я и побежала внутрь, вверх по лестнице и нашла
лейкопластырь, там было немного, но нам хватало. Я открыла большой шкаф, схватила шарф
Хиннерка, который висел на штанге для галстуков на внутренней стороне двери, подобрала
мою светло-голубую кружевную юбку и прогромыхала снова по лестнице обратно в сад.
Девочки не сдвинулись с места, Розмари беседовала с Мирой, которая смотрела в
землю. Всё же, когда они увидели, как я приближаюсь, обе одновременно отвернулись друг
от друга и пошли дальше. Я догнала их только возле смородиновых кустов.
— Вот вещи.
— Ты хочешь начать, Ирис? — спросила Розмари.
— Нет, на этот раз начинаю я, — сказала Мира.
Я пожала плечами и подала шарф Мире, она повязала его и скрестила руки за спиной. Я
наклеила коричневую полосу лейкопластыря вокруг её запястий, и когда не смогла сразу
оторвать кусок, ко мне присоединилась Розмари, и перекусила его. Мира ничего не говорила.
Мы встали на колени в грязь за кустами.
— Неважно, — сказала Розмари, — постираем одежду до того, как Норны что-то
заметят.
Норнами естественно были Криста, Инга и Харриет. Более того, мы часто тайком
стирали одежду. Розмари и я снова поднялись и стали искать что-нибудь для еды. Я
принесла лист кислого щавеля и показала Розмари. Она кивнула и держала лист высоко над
собой: "зелень для супа". Во всяком случае, так её называла наша бабушка, и если растереть
листья между пальцами, пахло супом и "Магги", а от запаха было не избавиться много дней.
Я находила "зелень для супа" какой-то безвкусной, но кивнула и засунула щавель себе в рот.
Когда мы возвратились, Мира сидела на земле и казалось, окаменела.
Я сказала:
— Итак, хорошо, Мира, ты так этого хотела. Ешь или умри. Открой рот. Ты даёшь ей
это, Розмари?
ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ
HTTP://VK.COM/LOVELIT
Розмари сильно размяла лист ещё раз. Мира должно быть унюхала его прежде, чем
запах дошёл до её лица. Она открыла рот, громко застонала и сдалась. Её верхняя часть тела
дёрнулась от такого насилия рывком вперёд.
— О, Боже, Мира!
Я была так напугана, что не думала отвязывать лейкопластырь и платок.
— Хорошо. Теперь мне лучше. Розмари знает, что я не люблю любисток.
Я не знала, что "зелень для супа" была как любисток и предполагала, что сестра также
не знала. Розмари молчала. Она стояла на коленях позади Миры и обеими руками обнимала
её. Её подбородок лежал на плече Миры, глаза были закрыты. У Миры всё ещё были
завязаны глаза, от неё пахло рвотой.
— Ну, хорошо, пошли, мы едем к шлюзу.
Я была уверена, что обе приняли бы моё предложение, но Мира медленно качала
головой.
— Ещё раз, моя очередь, — сказала она. Это не считалось, у меня бывало ещё не то на
языке.
И тут Розмари поцеловала Миру в губы. Поцелуй был мне неприятен. Я никогда ещё не
видела, чтобы они целовались, и кроме того, я помнила, что Мира как раз ужасно блевала.
— Вы что, спятили? — сказала я. Мне было жутко от этого здесь в саду, причём я не
знала, то ли из-за игры, то ли от поцелуя.
Розмари провела Миру дальше на пару метров и помогла ей снова сесть, затем
отправилась на поиски, но не очень далеко. Она скоро наклонилась и когда снова поднялась,
я увидела, что сестра взяла цукини, не большую дубину, а один из маленьких. Я увидела, что
небольшой цукини был целым, маленьким и свежим. Но Розмари не отламывала кусок от
него, а бормотала:
— Ешь это или забудь это, моя сладость.
Мира улыбнулась и открыла рот. Розмари присела на корточки очень близко перед ней.
Она щелчком отделила соцветие мокрого от дождя плода и положила его конец в рот
подруги, и тогда прошептала:
— Это пенис твоего возлюбленного.
Тело Миры коротко дёрнулось назад. Потом она стала очень спокойной, отломила
