Рут Уинд - Музыка ночи
Блю неохотно отпустил ее, и хотя он собирался отвернуться, чтобы позволить ей справиться с неловкостью, он, казалось, не мог отвести от нее глаз. Она двигалась легко и свободно, встала, наклонилась, чтобы поднять промокший и грязный маленький бюстгальтер. Взглянула на него, покачала головой и сунула его в карман шорт, потом подошла к своей рубашке, подхватила ее. Мягкая белая луна ее груди качнулась вместе с этим движением, и он захотел поцеловать, коснуться ее. Прижал руку к себе, чтобы пуговицы на джинсах не врезались в тело. И все равно продолжал наблюдать.
Ее спина была гладкой, кожа — такой же безупречной и прекрасной, как лепестки орхидей вокруг. Она подняла руки над головой, проскальзывая в рубашку, и мокрое тело блеснуло в тусклом свете.
Он закрыл глаза, считая от десяти до одного. Потом глубоко вздохнул и открыл глаза. Она надела рубашку. Ткань была влажной и обрисовывала соски. Блю не мог удержаться. Он схватил ее за запястья и припал ртом к этой острой вершинке, потому что слишком долго хотел этого, потому что это заставит ее помнить, и потому, что хотел услышать тихий вздох удивления и удовольствия, который она издала. Но это было еще не все. Она подняла руку и коснулась его, погладила сквозь джинсы.
— Сегодня, — прошептала она и поспешила прочь, почти побежала по оранжерее.
Он нашел в рабочей комнате сухую футболку, торопливо натянул ее и схватил ключи. Блю не станет смущать Элли тем, что поедет за необходимой покупкой в город, значит, придется катить в соседний, в двадцати милях отсюда городишко дыра дырой, но там должна быть по крайней мере аптека. Когда он платил за коробку "троянцев", то поймал на себе косой взгляд кассира и понял, что наверняка выглядит более чем странно: волосы мокрые и взъерошенные, джинсы мокрые, а рубашка сухая и единственная покупка — огромная коробка презервативов.
Он фыркнул, и взгляд кассира стал встревоженным. Блю взял сдачу, впрыгнул в кабину грузовика и помчался назад в Пайн-Бенд, к Элли, мысленно умоляя ее не передумать.
— Элли!
Глава 13
Элли смыла под душем дневной жар, побрила ноги и высушила волосы, не желая, чтобы они раздражали ее, сырой волной закрывая шею. Было невозможно даже подумать о работе, поэтому она набросила легкий халатик и вытянулась на кровати под вентилятором. Она полежала только пять минут, когда услышала шум автомобиля Блю.
Элли подскочила к окну и выглянула, в груди у нее бурлил смех, когда он выбежал из грузовичка с пакетом в руках и прокричал ее имя. Испытывая головокружение, она пошла к дверям, а он уже был на крыльце, и по-прежнему босиком. Эйприл виляла хвостом, поскуливая от нетерпения. Она один раз гавкнула, подняв переднюю лапу, как будто хотела сама открыть дверь. Собака посмотрела на Элли, словно говоря: "Приготовься, он уже пришел. Он здесь. Он здесь!"
— Я знаю.
Блю стоял за дверью, наклонив голову набок, так, что волосы копной падали ему на одно плечо, а позади него ослепительно сияло солнце. Было то время дня, когда местные ребятишки с визгом плещутся в пруду, а банковские служащие занимаются разменом денег. Она представляла себе, что займется с ним любовью в темноте, слегка выпив и включив музыку, чтобы затуманить реальность. Не трезвой, при дневном свете, что делает невозможным оправдать потом свои действия. Но глядя на него, она поняла, что желание не нуждается в алкоголе и даже в музыке.
— Это презервативы, я полагаю, — сказала она, кивнув на коробку в его руках.
Его щеки слегка порозовели, и Элли почувствовала, как у нее сжалось сердце. Он выглядел дико — босой, со взлохмаченными ветром волосами, во все еще влажных джинсах, с какой-то нерешительностью на лице.
— Ты еще не передумала, нет?
— Если ты не разденешься через десять секунд; я взорвусь.
Он рассмеялся с облегчением и тем же ощущением происходящего, которое испытывала она.
— Есть, мэм.
Блю вошел, сунув ей в руки коробку. Она вытряхнула ее из пакета и поддела ногтем крышку, потом повернулась и закрыла дверь. Ее сердце колотилось, а руки дрожали, пока он снимал рубашку и выскальзывал из джинсов, и повернулся к ней, обнаженный, прекрасный и слегка смущенный.
Забыв о коробке в руках, она любовалась им, его длинными ногами, покрытыми золотистыми волосками, которые поблескивали в лучах солнца, льющихся в окна, плоским животом и агрессивно поднявшимся набухшим органом. Она улыбнулась и подошла к нему, чувствуя эту странную смесь нежности и желания защитить, которую всегда испытывала при виде обнаженного мужчины, и положила руки на эту забавную плоть. Она отдала ему презервативы.
— У меня дрожат руки, — сказала она. — Но если ты достанешь один, я буду более чем счастлива услужить.
Он разорвал коробку, и маленькие пакетики из фольги рассыпались по всему полу. Блю засмеялся, взяв один из тех, что остались в коробке, и, бросив остальные, приник к ней.
— Теперь ты.
Он развязал пояс ее халатика, в то же самое время наклоняя голову, чтобы поцеловать ее. Сдвинул ткань с ее плеч, и Элли опустила руки, позволяя халату сползти на пол.
"О! Обнаженная! С Блю!"
Она закрыла глаза и прижалась к нему, грудью к его груди, бедра к бедрам, обхватив руками за спину. Она растопырила пальцы, чтобы полнее ощущать шелковистость его кожи, и чувствовала, как будто неуправляемый зверь толкается в ее живот.
Она потерлась лицом о его грудь, поцеловала ложбинку посередине, прикоснулась кончиком языка к соскам. Солнце ослепляло даже сквозь опущенные веки, и вокруг стояла тишина. Только звуки дыхания и влажных поцелуев.
— Боже, Элли, — проговорил он, гладя ее волосы.
Он целовал ее губы, веки и щеки влажным, горячим и голодным ртом. И постоянно эти толчки в живот. Она обхватила его рукой, ощутив движение и услышав, как Блю издал горловой звук. Ее пальцы прикасались легко, потом жестче. Наконец она отступила, задыхаясь, и молча указала на кровать, беря его за руку, увлекая за собой. Когда она уже хотела лечь, он сказал:
— Подожди.
Она повернулась к нему, смутно осознавая, что вся комната залита солнечным светом. Лучи позолотили его тело Его кожа как будто притягивала ее руки — гладкая, идеальная. Она скользнула пальцами по его руке, а он только смотрел на нее.
— Ты так великолепна! — прошептал Блю.
Он легко взял в ладони ее груди, и — на его лице появилось такое выражение, которое заставило ее чувствовать себя растерянной и счастливой. Она ощущала, что теряет представление о времени и пространстве, головокружительное чувство пульсировало в ней, словно она росла, как Алиса в Стране чудес после одной из волшебных таблеток. Она не возражала, когда он опустился на колени и, открыв рот, прикоснулся к одному из ее сосков самым кончиком языка. Эта картина ошеломила ее: падающие ему на лицо золотые и русые пряди, ее белая кожа и его загорелые пальцы и этот красный язык над медного цвета вершиной.
