Мэг Кэбот - Принцесса Миа
Но я не слушала, что он говорил дальше – у меня в голове засела его фраза: «я живу с надеждой, что где-то совсем рядом, за следующим поворотом, меня может ждать новая любовь, так же, как – я надеюсь – она ждет тебя». Интересно, как с человеком может произойти такое превращение? Как можно перейти от тоски по человеку э которого любишь так отчаянно, что без него чувствуешь зияющую пустоту в груди, к надежде на то, что где-то совсем рядом, за следующим поворотом, тебя может ждать новая любовь?
Я просто не знала.
Но я надеялась, что однажды такая перемена произойдет и со мной.
Ой, мы уже на Томпсон-стрит.
Здорово. Как будто сегодня вечером в моей жизни было недостаточно событий. Теперь еще в нашем вестибюле болтается какой-то бомж. Ларсу придется его выгонять.
Надеюсь, ему не понадобится пускать в ход электрошокер.
25 сентября, суббота, час ночи, мансарда
Оказалось, что это был не бездомный.
Это был Джей Пи.
Он ждал меня в вестибюле, потому что на улице было не по сезону холодно и он не хотел стоять возле дома. А звонить по домофону моей маме он тоже не хотел, потому что она могла спать.
Но он хотел со мной увидеться, потому что узнал из новостей о моей речи. И он хотел убедиться, что я в порядке.
И вот он приехал в центр города, чтобы со мной встретиться.
– Я хочу сказать, – все говорил он, – что это большое событие, как они и говорят в новостях. То ты обычная девочка, а потом вдруг через минуту – принцесса. А через несколько лет наоборот: то ты принцесса, то вдруг через минуту – уже нет.
– Я по-прежнему принцесса, – заверила я.
– Правда?
Казалось, Джей Пи в этом не уверен. Я кивнула.
– Я всегда буду принцессой. Просто теперь, если захочу, я могу быть принцессой, у которой есть постоянная работа, квартира и все такое.
Все это я объясняла Джею Пи, стоя на крыльце. Это было после того как Ларе его чуть было не обезвредил, потому что сначала он тоже принял его за бездомного бродягу. И пока я объясняла, произошло нечто очень странное.
Пошел снег.
Сейчас еще очень рано для снега на Манхэттене, особенно если учесть глобальное потепление. Но было довольно холодно. Не настолько холодно, чтобы подмораживало, но все равно, я точно знаю, что, пока я говорила, с розового неба (а розовым оно было потому, что облака висели очень низко, и в них отражались городские огни) упало штук десять крошечных белых хлопьев.
И пока я смотрела на эти белые хлопья, которые падали мне на лицо, пока я слушала, как Джей Пи объясняет, что он рад, что я все-таки осталась принцессой, произошло нечто очень странное.
Внезапно, ни с того ни с сего – именно так – я вдруг перестала чувствовать себя в депрессии,
Никак по-другому объяснить не могу, мисс Мартинез наверняка была бы разочарована моей неспособностью подобрать нужные описательные глаголы.
Но все произошло именно так. Внезапно мне вдруг перестало быть так грустно, как раньше.
Не то чтобы я вылечилась, или что-нибудь в этом роде.
Но я поднялась еще на несколько футов выше со дна глубокой черной ямы, и теперь я снова могла видеть небо, и очень ясно. Теперь оно, казалось, было совсем близко, всего в нескольких футах, а не далеко-далеко, как раньше. И я почти выбралась из ямы.
А потом, пока Джей Пи говорил: «Надеюсь, ты не думаешь, что я к тебе пристаю, потому что я не пристаю, я просто подумал, что, может быть, тебе пригодится друг, поскольку твой папа наверняка сейчас очень недоволен…» – я почувствовала себя… в общем, я почувствовала себя счастливой.
Правда. Счастливой.
Не то чтобы я была на седьмом небе от счастья и все такое. Не в экстазе. Не в восторге.
Но это была настолько приятная перемена по сравнению с постоянным ощущением грусти, что я вдруг совершенно спонтанно, не задумываясь, обняла Джея Пи обеими руками за шею и крепко поцеловала его в губы.
Кажется, он сильно удивился. Но в последнюю минуту оправился от потрясения, тоже обнял меня и ответил на поцелуй.
И самым странным во всем этом было то, что, когда его губы коснулись моих, я в самом деле что-то почувствовала,
Я в этом уверена.
Это было совсем не похоже на то, что я чувствовала, когда целовалась с Майклом.
Но это было что-то.
Может быть, дело было просто в том, что две-три снежинки коснулись моего лица.
Но может быть – только возможно – это было то, о чем говорил папа.
Надежда.
Я не знаю. Но это было приятно.
Наконец Ларс кхекнул, и я отпустила Джея Пи.
Потом Джей Пи, весь такой смущенный, сказал:
– Вообще-то, может быть, я и правда к тебе пристаю. Немножко. Можно мне завтра поприставать к тебе еще?
Я засмеялась. Потом сказала:
– Можно. Спокойной ночи, Джей Пи. И потом я вошла к себе.
У себя в компьютере я обнаружила в почтовом ящике два письма. Первое было от Тины.
ЯлюРоманы: Дорогая Миа,
О боже, я только что увидела это в новостях! Миа, ты прямо как Дрю в фильме «История вечной любви», когда она вошла с крыльями на спине! Только ты не просто прекрасно выглядела на вечеринке, ты реально что-то ДЕЛАЛА! Вроде как НОСИЛА НА СПИНЕ ПРИНЦА. Только лучше. ПОЗДРАВЛЯЮ!!!!!
С любовью,
Тина.
Потом я щелкнула мышкой на второе письмо. Оно было от Майкла. Как всегда, когда я увидела его имя, мое сердце забилось быстрее. Это, наверное, никогда не изменится. Но, по крайней мере, температура моих ладоней не изменилась, в кои-то веки.
В тексте его письма была ссылка на статью о том, как я взорвала свою собственную бомбу. А под ней шел текст:
Скиннербкс: Дорогая Миа, Ты что же, бросила трон и принесла демократию в страну, которая никогда ее не знала? Ну, ты даешь, Термополис!
Майкл.
Прочитав это, я невольно рассмеялась.
И, знаете, оказалось, что приятно посмеяться по поводу чего-то, что сказал (или написал) Майкл. Кажется, такого не случалось очень, очень давно.
А потом мне пришло в голову, что, пожалуй, мы с Майклом и правда можем быть друзьями. Во всяком случае, пока,
И в этот раз я, вместо того чтобы нажать «удалить», нажала кнопку «ответить». И ответила на его письмо.
